Ульяна Соболева - Позови меня…
Краем глаза Элис увидела, как женщина впилась в поручни коляски с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
— Вы хотели бы посмотреть на небо, Лия?
Элис подошла к окну и раздвинула шторы, яркий свет немного ослепил, и женщина прищурилась, но глаза не закрыла, и слегка подалась вперед.
— Когда вы писали о нем, вы смотрели именно на такое небо? Именно это вы представляли?
Элис прощупывала почву, что именно вызвало интерес, но это было очень сложно, особенно когда в ответ продолжают молчать. Интерес пропадал, вначале пальцы слегка разжались, потом и веки дрогнули, но от окна Лия взгляд не отвела. Это походило на игру «холодно» или «горячо». Но Элис казалось, что она постоянно ходит по холодной территории, всего на мгновение приблизившись к нужному направлению. Давай же, раскройся. Отреагируй хоть на что-то. Но все. Момент упущен. Крафт обессиленно поджала губы, но сделала еще одну попытку.
— Вы знаете, а я вам завидую. Когда-то я тоже писала. Ну так, на всяких форумах, блогах. Я мечтала хотя бы о десяти читателях. У вас их тысячи. Я была счастлива, когда мне писали хоть пару слов… а здесь… все они будут счастливы, если услышат хоть слово от вас. Жаль, что вы так ничего и не сказали.
Элис перекинула сумку через плечо, пошла к двери и вдруг услышала у себя за спиной низкий, чуть хрипловатый голос:
— О чем вы писали?
От неожиданности Крафт чуть не выронила сумочку.
— О любви. То, о чем обычно пишут… так же как и вы…
— Я не пишу о любви… — тихо ответила та, и Элис судорожно сглотнула.
— А о чем вы пишете?
— О безумии… болезни… одержимости… но не о любви.
Глава 2
Пишу тебя, не на бумаге и холсте
Пишу в строках, в мечтах, во сне…
Срываясь вниз, на дно, к тебе во тьму
Пишу тебя… остановиться… не могу…
Я не понимаю до сих пор, когда это началось. Нет, я точно помню то мгновение, но не могу отчетливо назвать, с какого именно все изменилось. Так бывает, когда вечером ты один человек, а просыпаешься совсем другим. И самое страшное, что я не знала этому названия. Я боялась саму себя и пряталась за жалкими отговорками, заезженными фразами, самоутешением и ложью… Бесконечной ложью. Нет, не кому-то. Можно лгать всему миру, но самое жалкое — это лгать самой себе. Но кто может признаться в собственном безумии, кто согласен открыть на это широко глаза и принять? Я не соглашалась так долго, как это было возможно. Я боролась и сопротивлялась. Я хотела оставаться нормальной.
Я не хочу рассказывать о своем прошлом, я достаточно о нем рассказала в блогах, и если вы не поленитесь, то и сами найдете. Да я уже и не знаю, кто я.
Заблудилась в себе, как в лабиринте. Нет ни одной двери, ни одного окна. Только извилистые пути, вымощенные битым стеклом, лезвиями, шипами, колючей проволокой, и все они ведут к нему. В его Ад. И я иду, с завязанными глазами, в кромешной темноте, мне слышны только удары моего сердца. Не могу остановиться. Истекаю кровью, режусь до мяса, натыкаюсь на стены, как слепой котенок, боюсь каждого шороха, но все равно иду, ползу, бегу. И это не он меня зовет… это я его позвала. Это я искала.
Вы когда-нибудь испытывали чувство дежавю? То самое ощущение, когда вы точно знаете — это уже было. Или человек, которого вы видите впервые, вдруг кажется вам знакомым, и вы сами не понимаете почему? Да, ведь это так просто. Каждый из нас хотя бы раз в жизни испытал это чувство, и в этом нет ничего ненормального. Верно, нет, но только если это что-то реальное: вещь, музыка, вкус, образ. Я испытала, когда впервые описывала ЕГО внешность.
Это таинство знакомства. То самое, когда, увидев мужчину, вы забываете, как дышать, как разговаривать. Вы чувствуете, как у вас пересохло в горле.
Я помню это покалывание… от затылка, вдоль позвоночника, до самого копчика. Маленькие электрические разряды и гулкое биение собственного сердца, словно увидела вживую.
Я не верю, что любовь приходит постепенно. Постепенно мы учимся приспосабливаться и понимать, привыкать, а любовь — она бьет вас по голове неожиданно и с первого взгляда. Сокрушительно и беспощадно. Сдирает все защитные покровы, оголяет вас до костей. В тот же момент становишься уязвимой, голой, беззащитной. Достаточно десятой доли секунды, чтобы вы были отравлены этим смертельным ядом, и я отравилась. «Увидела» и отравилась. Так отчетливо. Застыла, пораженная узнаванием. Я не придумывала его внешность, я не размышляла над ней, как над другими. Я просто знала, как он красив. Какие пронзительные у него синие глаза, какой ровный нос и непослушные черные волосы, какая смуглая кожа и как она пахнет. Какой порочный изгиб его чувственного рта. Соблазн… Нет, тогда еще не во плоти… хотя моя плоть отозвалась мгновенно невыносимым мучительным томлением, диким потоком крови в венах, сбитым дыханием, пересохшими губами и нервной дрожью по всему телу и болью внизу живота. Это и было начало. Только я так и не знаю, начало чего… У каждых чувств есть своя эволюция, свои этапы погружения под воду, свое время для того, чтобы полностью пойти на дно и, захлебнувшись, осознать, что вам никогда не выплыть, а потом, к своему ужасу, понять, что выплывать не хочется. Вы в лапах смерти, и вам там хорошо. Больно, страшно и до дикости хорошо. Вы в Аду… который создали сами, своими руками. Наедине с самым страшным убийцей и палачом, которого наваяло ваше собственное больное воображение.
И я погружалась в этот Ад постепенно. Я вымащивала его как одержимая, сбивая подушечки пальцев о клавиатуру, выкуривая бесконечное количество сигарет, выпивая кофе чашку за чашкой. Я не могла остановиться. Я хотела продолжать его видеть. Картинка за картинкой, кадр за кадром, строчка за строчкой. Он эгоистично вытеснял всех остальных, он словно пользовался своей властью надо мной. Я создавала чудовище. Монстра. Жуткое животное с инстинктами хищника и убийцы, и, не испытывая ни одной иллюзии насчет этого порождения зла, я все же сходила по нему с ума. Более того, я создала не человека, а нечто с неограниченной властью и способностями. Я считала это неким антуражем. Я еще не понимала, что лезу туда, куда лезть, скорее всего, не стоило. Единственное, что мне всегда казалось, что я точно знаю, какими бы они могли быть, если бы существовали на самом деле. И я опять ошибалась, потому что я понятия не имела, что это за исчадия ада, которые совершенно не подходили ни под одно определение, придуманное людьми.
Он выматывал меня морально, он вытягивал из меня все силы, слезы, ярость, гнев. Все самые сумасшедшие и невыносимые эмоции, но я видела за этими уродливыми масками звериного оскала нечто, что влекло меня глубоко в него, в его сущность. Куда-то за пределы того, что сама показывала всем остальным… на дно. И в тот же момент я создавала тот самый идеал, который сводит с ума. Прежде всего, меня саму. Ни одна сцена с ним не прошла без моего личного участия. Без полного погружения… это я дрожала от гнева, рвала волосы на голове, ломала ногти от отчаяния. Это я отдавалась ему, крича от дикого удовольствия, это я извивалась под его наглыми, жестокими ласками, умелым ртом, опытными пальцами. Это я рыдала от боли, утонченного, невозможного наслаждения. Это я ходила по краю и срывалась в пропасть запретной и извращенной страсти… настолько реальной, что, когда открывала глаза, затуманенные после сумасшедшего взрыва… с ужасом и стыдом понимала, что он был настоящим. И что мои трусики промокли насквозь, а возбужденные соски трутся о материю платья… я сжимаю дрожащую руку коленями и закатываю глаза от наслаждения.
Я отдалилась от реальности, я жила в своем Аду. Варилась в нем каждый день и каждую ночь. Не помню, когда первый раз, засыпая, я захотела увидеть его во сне. Увидеть, прикоснуться, почувствовать. Вдохнуть глоток его. Настоящего. А утром заплакать от отчаяния, что это всего лишь сон. Но он не приходил ко мне во сне. Очень долго.
А потом я все же выныривала на поверхность, оглядывалась по сторонам и понимала, что нужно что-то с этим делать. Что моя личная жизнь летит к чертям собачьим, что я теряю человека, который находится рядом со мной и любит меня, теряю себя. Да, все написанное о нем стало хитами продаж, да, у него появились бесчисленные фанатки, повернутые примерно так же, как и я. Когда-то один известный автор написал в своем блоге, что для того, чтобы все полюбили образ, созданный тобой, ты должна, прежде всего, любить его сама. Возможно, это и был тот самый фактор успеха… потому что я любила, желала, изнывала. И это чувствовалось на расстоянии, этим и была пропитана каждая строчка. Нет фальши. Хочется истерически расхохотаться над самой собой, но что в этом толку? Тогда я еще верила, что все управляемо, что все разделено толстой гранью. Я здесь, а он где-то там, в недрах созданного мною мира. Моя фантазия. Безобидная тайна. Я верила, что это я его создала. Наивная. Глупая… до истерического хохота.
