Павел Иевлев - Телефон Господень (сборник)
Кроме того, Доллар был знатным оружейником – самодельщиком. Его «усиленные» рогатки отличались повышенной точностью боя и пробивали лист фанеры, его пневматические винтовки, сделанные из велосипедных насосов, стреляли шариками от подшипников метров на сто и сбивали ворону влет, его жуткие самопалы, заряжавшиеся серой от спичек и обрезком толстого гвоздя, разбивали с десяти метров красный кирпич… если не взрывались сами. Удивительно, как ему удавалось уцелеть при этих экспериментах! Талант, одно слово. Впоследствии он стал известным байкером и погиб в какой-то бандитской разборке.
Мозговой центр компании – Док. Не слишком утруждая себя учебой, он был самым начитанным среди нас, причем его познания были энциклопедичны и неожиданны. В популярной тогда телеигре «Что? Где? Когда?» он почти всегда угадывал ответ раньше «знатоков» и крайне редко ошибался. Ошибаясь же, злился и говорил, что вопрос был построен «некорректно» – он вообще обожал заумные словечки. За это его в школе сильно не любили как учителя (которым он имел привычку указывать на ошибки и «нелогичные формулировки»), так и ученики, чувствующие его скрытое пренебрежение. Неоднократно его пытались бить, но быстро отстали. Не будучи особенно сильным, в драке Док зверел и, схватив наиболее тяжелый предмет из имеющихся в досягаемости, бил со всех сил, не прекращая сражаться, пока его не оттаскивали или не укладывали в нокаут. Короче, все скоро поняли, что с этим «шизанутым» лучше просто не связываться. Тем более, что если собраться толпой и его побить, то он непременно отыскивал участников побоища поодиночке и припоминал все по полной.
Самое же загадочное в нем было то, что он, как я сейчас понимаю, обладал некими паранормальными способностями (тогда я и слова-то такого не знал). Увлеченный читатель мистики и фантастики, Док имел встроенный в организм, как он сам выражался «дерьмометр». Этим «прибором» он всегда чувствовал грядущие неприятности и не раз вытаскивал нашу компанию из сложных ситуаций. Несмотря на то, что он никак не мог объяснить механизм своих предчувствий, мы привыкли ему верить – когда Док говорил: «Дерьмометр зашевелился, пора сваливать», мы не рассуждали и сваливали. И всегда он оказывался прав.
Впоследствии Док окончил философский факультет, а потом стал то ли колдуном, то ли целителем, затем уехал куда-то на Тибет и больше я о нем ничего не слышал.
Третий член нашей команды – Мозоль. Сие неблагозвучное прозвище образовалось из благородной польской фамилии Мозолевский. Впрочем, даже прозвище не компенсировало того, что Мозоль был красив как толкиеновский эльф. Хрупкий смазливый красавчик из породы людей, которые не мнут одежду и не пачкают лицо, даже копаясь в помойке. Тогда он был еще слишком молод, чтобы стать настоящим бабником, но девочки по нему сохли, как изюм. Не знаю, дрался ли он вообще когда-нибудь. С непоколебимым достоинством он ухитрялся выскальзывать из критических ситуаций, как намыленный. Его обаяние было просто неотразимо. Почему он прибился к нашей авантюрно-хулиганистой компании, до сих пор для меня загадка. Наверное, это казалось ему романтичным. Он вообще был романтик, наш Мозоль. Его представления о человеческих отношениях представляли странный коктейль из рыцарских романов и рассказов о пионерах-героях. Он целовал девочкам руки, переводил старушек через дорогу, занимался комсомольской работой и боролся со списыванием и подсказками на уроках. При этом он недрогнувшей изящной рукой метнул дымовую гранату (изобретение и изготовление – Петька Доллар) в форточку директора, а будучи пойман, молчал как партизан, никого не выдав. Человек-загадка.
После школы он поступил в МГИМО и уехал в какую-то заграницу. Свински напившись на прощальном вечере, я провожал его в аэропорт, где в последний раз и видел – стоя на трапе самолета, он помахал мне рукой. Через год его застрелил снайпер в какой-то горячей точке, где он был сотрудником посольства.
И, наконец, я – скромный рассказчик этой истории, имевший школьное прозвище «Штырь». Интересно, что происходило оно не от металлического прута, а от сокращения слова «Эйнштейн». Единственным предметом, в котором я блистал, была физика… Эйнштейн-Штейн-Штырь. Вот такая редукция. Я был той прочной, но ничем не выдающейся серединой, которая необходима в любой компании. На фоне своих ярких друзей я, наверное, смотрелся немного бледно, но мне было интересно с ними, и я не давал распасться этой компании отчаянных индивидуалистов. Боюсь, что их отношение ко мне было слегка покровительственным. Впрочем, меня это не обижало.
И еще была Она. Не имея никакого отношения к нашей буйной компании, она послужила первотолчком этой истории. Света Лазурская – девочка, при взгляде на которую у меня подгибались ноги и пропадал дар речи. Такой немыслимой красоты я никогда больше не видел и надеюсь, что не увижу. Кажется, мы всей командой были в нее влюблены, разве что непроницаемый Мозолевский либо устоял, либо ухитрялся никак не проявлять своих чувств. Самые безумные авантюры совершались именно в честь нашей дамы сердца, хотя мы никогда бы не признались в этом даже под пытками. С высоты взрослого опыта я вижу, что Свете льстило наше ненавязчивое поклонение, но она, ведомая врожденным женским инстинктом, вела себя с нами величественно и неприступно, лишь иногда снисходя до беседы. В этих беседах она рассыпала яд и перец на раны нашего самолюбия, подталкивая ко все новым подвигам в доказательство нашей крутости.
Так было и в этот раз. Укрывшись от дневного света в романтически-сумрачном подвале, мы – с десяток ребят и девчонок из близлежащих дворов – выслушивали с замиранием сердца очередную страшилку про «Тот Самый Дом». Кажется, это была банальная история о том, как некий мальчик («не из нашей школы, но мне его друг рассказывал») случайно перебросил свой мяч через ограду этого дома, но не полез за ним сразу, идиот, а почему-то дождался ночи и перебрался через забор… Когда подошел ожидаемый финал: «А утром его нашли у забора совершенно седым…», Мозолевский неожиданно ехидно добавил: «…и лысым!». Бешеный взрыв хохота поглотил недовольство рассказчика. И тут Она, наша Муза, подчеркнуто не глядя на нас, сказала: «Некоторые только и могут, что пытаться острить. А вот залезть и переночевать в Том Самом Доме небось всем слабо… Всегда знала, что все мальчишки трусливые хвастуны». И, гордо взмахнув тяжелой золотой косой, жестокая дама нашего сердца удалилась.
Мы были обречены.
Естественно, что после такого заявления нашей Музы, мы полезли бы даже черту в пасть. Это мы-то трусливые? Мы хвастуны? Ну нет, мы ей докажем! В конце концов, в привидения мы не очень-то и верили. Приятно пугать друг друга страшилками, но на самом деле – какие еще привидения в наш век мирного атома и транзисторных приемников? Учите физику!
Посмотрев друг на друга, мы синхронно вздохнули и полезли из подвала на улицу. Светочка, любовь наша неразделенная, сидела на лавочке неподалеку – знала она, что мы придем. Все понимала. Ах, как приятно в свои 15 девичьих лет такую власть над людьми иметь! Знать, что ради твоих прекрасных глаз готовы ребята в пропасть прыгнуть… В нашу сторону она не смотрела – что ей за дело до каких-то пацанов?
Наш геройский атаман, Петька Доллар, первым преодолел робость и, подойдя к лавочке, сказал:
– Ну, мы это, как бы, вроде… Короче, сегодня ночью полезем в Тот Самый Дом и, это, до утра просидим. Вот так.
Муза сморщила точеный носик:
– Врете небось?
– Чтоб я сдох! Скажи, пацаны?
Мы дружно закивали, соглашаясь с Петькой.
Светлана, подумав, решила сменить гнев на милость:
– Ладно, если не врете – тогда завтра все расскажете подробно. И – чтобы обязательно что-нибудь оттуда принесли. Что-нибудь особенное. А то не поверю!
Так, с простой детской подначки и тоскливой подростковой любви, началась эта история.
В ночной темноте Тот Самый Дом выглядел как монолитная глыба мрака. Сидя верхом на заборе, мы вглядывались в него до рези в глазах – было тихо. Не мерцали за пыльными стеклами жуткие огоньки, не раздавались из подвала тяжкие замогильные стоны, и даже ветер не шевелил заросли бурьяна. Дом как дом. Ночной и темный. Может, и правда, нет там ничего страшного?
– Ну что, ребята, пошли? – первым нарушил затянувшееся молчание Петька
И мы спрыгнули, впервые оказавшись с другой стороны заповедного забора.
Остаток дня перед безумным походом был проведен в лихорадочных сборах. Многомудрый Док раскрыл перед нами сокровищницу своей эрудиции и рассказал все, что он знал о методах борьбы с привидениями, вампирами, а также, на всякий случай, с оборотнями и прочей нечистой силой. Вероятнее всего, он это почерпнул из каких-нибудь американских дешевых книжек-триллеров, а так же из любимых Эдгара По и Лавкрафта, Тем не менее, Доллар полдня трудился в своем гараже-мастерской, изготавливая снаряжение «охотников за привидениями». Теперь в наличии имелось три крупнокалиберных самопала, заряженных настоящим охотничьим порохом и серебряной картечью, напиленной из похищенной у его родителей ложки. Эти сооружения напоминали внешне дуэльные пистолеты прошлого века, но не имели никакого спускового механизма. Для произведения выстрела надо было чиркать спичечным коробком по вставленной в специальный паз спичке. Такие системы Петька называл «поджигник». Примерно с равной вероятностью такое оружие могло проделать здоровенную дырку в мишени или оторвать несколько пальцев стреляющему.
