KnigaRead.com/

Александр Розов - Чужая в чужом море

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Александр Розов, "Чужая в чужом море" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Чистейшей воды тоталитаризм, — прокомментировал Джентано.

— С каких это пор Вебер считается тоталитаристом? – спросила она.

— Вебер не тоталитарист. Это вполне либеральный социолог. Но вы–то переиначили его выводы и объявили, что людей надо ре–программировать под нужды производства, как делали в СССР при Сталине и в Китае при Мао.

— Разве я сказала, что нужно ре–программировать?

— А разве нет? Раз этика – это software, значит, ее надо загружать в голову.


Эстер покачала головой.

— Вы рассуждаете, как Вебер. Он предлагал загружать в головы протестантскую этику ради стимулирования капиталистического производства и распределения. Именно так делается во многих странах. А я сказала, что этика — это программа, которая определяет характер производства и распределения, но не говорила про загрузку.

— Она действительно этого не говорила, — поддержала Жанна.

— Тогда что имела в виду мисс Блэйз?

— Я имела в виду, что какой–то набор программ непременно будет загружен, потому что человек – существо социальное и обучающееся. А теперь берем ваши, мистер Могтегю, три системы. В первой системе людям загружают в мозг буржуазную этику, во второй – коммунистическую, а в третьей, соответственно, анархистскую. Вопрос в том, какой получается экономический результат.

— Впервые слышу про анархистскую этику, — заметил Босуорт, — что это за зверь такой?

— Хартия, — лаконично ответила Жанна.

— И все?

— Ага.

— Я об этом упоминал, — напомнил Джентано, — 10 заповедей, вывернутые наизнанку.

— Черта с два, — возразила канадка, — Попробуйте кого–нибудь ограбить в Меганезии. Оглянуться не успеете, как окажетесь на каторжных работах.

— Полиция там неплохо работает, — согласился с ней Босуорт, — а опыт привлечения армейских резервистов к охране порядка вообще можно бы и перенять.

— Похоже, вы оба просто в восторге от Меганезии, — желчно заметил Второй советник.


Спецагент Босуорт фыркнул.

— Ничего подобного. Мне совсем не нравятся тамошние порядки. Мне нравится, как они их охраняют, но это совсем другое дело, Джентано. Совсем другое.

— И мне многое не нравится в Меганезии, — добавила Жанна, — Что–то для меня просто непривычно, против некоторых вещей у меня есть принципиальные возражения, а ряд артикулов Хартии для меня вообще неприемлемы. Но это мое мнение и я никому не намерена его навязывать.

Монтегю улыбнулся.

— Рад слышать, мисс Ронеро. Здоровая критичность оценок всегда была отличительным свойством… Не буду говорить, какой культуры, а то вдруг вы стукнете меня кофейной чашечкой по голове, как принято в пабах Новой Шотландии.

— Не стукну, — пообещала она, — Во–первых, кофейная чашечка для этого не годится, а во–вторых, я не люблю применять силовые аргументы в споре.

— Браво. Тогда я наберусь смелости и спрошу: что конкрентно вам не нравится в Хартии?

— Как вам сказать? – Жанна сделала паузу и покрутила в руках чашечку, — не так–то легко найти грань между «не нравится» и «непривычно». Например, секс, семья, дети. Что–то вызывает тревогу просто с непривычки, как незнакомая еда. Но, к примеру, артикул об изъятии ребенка из семьи, где его опекают по принципам, несовместимым с Хартией… Вот с чем я категорически не согласна. Можно говорить о качестве нового поколения, о том, что оно получается счастливее, разумнее, здоровее – все равно, это на мой взгляд, слишком жестоко по отношению к родителям. Эта мера применяется, насколько я знаю, очень редко – но это Дамоклов меч. Что–то вроде селекции, как у древних спартанцев – только применяется она не к детям, а к родителям. Я считаю, что это унизительно. В общем, я не согласна. Второе – это удивительная легкость, с которой там отнимается человеческая жизнь. Я не о криминальных убийствах – их там, как раз, меньше, чем в большинстве западных стран. Я о самом отношении. Из–за этой системы резервистов, которая, кстати, нравится Гарри, как полисмену–профессионалу, Меганезия крайне милитаризована. Люди смотрят на боевое оружие, как на привычный предмет обихода. Сковородка и автоматическая винтовка – вещи из одного бытового ряда. Одна — чтобы жарить яичницу, другая – чтобы, убивать людей. Иногда меня это даже пугало.


Спецагент Босуорт шутливо погрозил ей пальцем.

— Это не по–добрососедски. Говорите про Меганезию, а ругаете США. Это из нашей Конституции, во 2–й поправки: «Поскольку, для безопасности свободного государства необходима хорошо организованная милиция, право народа хранить и носить оружие не подлежит ограничению». Это хорошее правило, которое обеспечивает безопасность не только тем, кто носит оружие, но и всем безоружным мирным гражданам рядом с ними. Ума не приложу — что вас в этом пугает?

— Пугает не в прямом смысле, — уточнила она, — Я там чувствовала себя в безопасности. Пугал механический подход к уничтожению человека. Не знаю, как объяснить…

— Я знаю, — перебила Эстер, — Это иное отношение к жизни и смерти. Наверное, дело в религиозной культуре. Культура Tiki не особо выделяет смерть из цепи повседневных событий. Люди рождаются, живут, куда–то уходят, и как–то живут там…

— Загробный мир, рай, ад и все такое? – уточнил Босуорт.

— Нет. Проще. Наллэ говорит: это как если человек ушел на лодке в море, и не вернулся. Наверное, он пристал к какому–то берегу, в этом мире или в другом. Знаете, у древних океанийцев каждый островок считался, в каком–то смысле, особым миром.

— Я читал статью о культуре Tiki, — заметил Второй советник, — Примитивные пещерные суеверия. Духи людей, животных и стихийных сил. Тотемы. Амулеты. Магия. Полная противоположность мировым религиям, на которых базируется современная культура. Так что, Жанна, если меганезийская система победит у вас в Новой Шотландии, то вы можете проститься со всеми формами культуры, кроме языческих ритуальных плясок.

— В каком смысле она победит? — спросила канадка, — что–то типа десанта марсианских боевых треножников из «Войны миров» сэра Уэллса?


Монтегю медленно покачал головой.

— Это не шутки, мисс Ронеро. Я уже говорил про агрессивную культурную экспансию. Никаких треножников. Но приходит день, и вы видите, что вокруг вас люди иной культуры, а признаки вашей культуры стремительно тают. Вы перестаете понимать собственных соседей и даже собственных детей. А они не понимают вас, и удивляются: зачем вы так сложно и неудобно живете? Зачем ищете какой–то смысл в жизни, думаете над умными книгами и сложными моральными проблемами? Станьте яркой коралловой рыбкой, птицей летящей над морем, кошкой на крыше. Мы вам поможем. Мы устраним вредных субъектов, которые мешают вам жить простой, счастливой животной жизнью. Мы применим высшую меру гуманитарной самозащиты к священникам–монотеистам, философам–идеалистам и правозащитникам–алармистам. Мы вышвырнем их из страны, вместе с их книжками, учебниками и проповедями. Мы сотрем даже память о том, что они были. И вот тогда настанет полное и окончателное счастье.

— И что из этого следует? — спросила Жанна.

— Мы должны, — ответил он, — вспомнить устои нашей культуры и научиться определять, что – свое, а что — чужое и смертельно–опасное для нашей цивилизации. В противном случае, мы погибнем, растворимся, как Рим растворился в толпах варваров.

— И как вы намерены определять, мистер Монтегю? По какому критерию?

— Пока что я лишь назвал проблему. Согласитесь, она имеет место быть.

— Если нет критерия, то это все пустой звук, — заметил Босуорт.

— Есть понятие: традиционные ценности западной цивилизации, — пояснил Монтегю.


Спецагент скривился и почесал подбородок, став на секунду похож на трогательного доброго орангутана, озадаченного извлечением банана из запертого ящика.

— А нельзя ли конкретнее, Джентано? Для простых парней вроде меня.

— Если в общих чертах, — сказал Второй секретарь, — то вспомнить устои, значит найти точку, после которой наша толерантность превратилась во всеядность. Эту ошибку надо аккуратно исправить.

— Как далеко эта точка? – поинтересовалась Эстер, — До II мировой войны или после?

— Помилуйте, мисс Блэйз! Это вопрос к историкам, а не ко мне.

— Не скромничайте, — подзадорила она, — если вы уверены, что эта точка есть, то можете назвать время хотя бы с точностью до эпохи.

— Видите ли, эта точка лежит не совсем во времени. Она, так сказать, условна. Мы же не хотим повторить ошибки прошлого, такие, как расовая дискриминация. Я имею в виду, что надо вернуть в нашу жизнь некоторые неоправданно забытые ценности.

— Да назовите же их, наконец! – взорвался Босуорт.

— Ответственность, — спокойно сказал Монтегю, — Ответственное отношение человека ко всему, что его окружает. К семье, к соседям, к работе, к своему дому, к своей стране. К планете, на которой он живет и к человечеству, как, опять же, к семье, в неком смысле…

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*