Игорь Пыхалов - За что Сталин выселял народы?
– Зачем вы здесь?
– Ходили посмотреть своих баранов на горных пастбищах (выше лесной полосы - прим. А.П.Свистунова).
– Зачем при заряженных ружьях?
– Для защиты себя от мятежников, которые шляются везде и обижают нас за верную службу русским.
Можно, пожалуй, им не поверить, но уличить нельзя.
Таким образом, обычно практиковались в это время побеги молодёжи на короткие сроки в леса даже из наиболее спокойных аулов. Раздобывшись полдюжиною патронов к своему плохому ружьишку, парень спешит в горы, пристаёт к партии, с нею идёт в засаду и, выпустив свои патроны против русских, спокойно возвращается домой, заранее приготовив приведённое объяснение о посещении своего стада баранов, на случай встречи с войсками или чинами полиции. Нередко случалось при этом, что тот же самый молодец, вчера стрелявший по нашим из засады, сегодня за 5 рублей аккуратно доставляет приказание главного начальника в один из отрядов, или донесение ему оттуда.
Горец, как видно, не питал злой, осмысленно-непримиримой вражды к русским; под давлением силы он готов был даже служить нам, особенно если эта служба обещала ему выгоду и не ставила его в прямое столкновение со своими, т.е. не заставляла лично обратить против них оружие, или предательски выдать, например, одного из вождей. Но стоило лишь удалить силу, отнять угрозу, и ничто не гарантировало, чтобы он тотчас не перешёл на сторону мятежа».
Не дремала и турецкая пропаганда. Были пущены слухи, будто сын Шамиля, Кази-Магома, вступает с многочисленной армией в Терскую область. Русские всюду терпят поражение. Все чеченцы, принявшие участие в восстании, навсегда избавляются от всяких налогов и получают землю в собственность, уклонившиеся будут обращены в рабство.
Результаты не замедлили проявиться. В ауле Дзумсой мятежников возглавил Ума Дуев. Участник чеченского восстания 1861 года, он был отправлен в ссылку, но затем возвращён и взыскан милостями:
«Бывшие начальники Терской области, князь Святополк-Мирский и Лорис-Меликов оказывали Уме Дуеву исключительное внимание в расчёте на благотворное влияние его среди народа. На вид смиренный, весь отдавшийся религиозному благочестию, Ума действительно подкупал своею внешностью, в особенности своим добрым, кротким, открытым взглядом и тихою, немногословною речью. Со времени возвращения из ссъшки поведение его до 1877 г. было безукоризненно. Несколько раз ходил он на богомолье ко гробу пророка и возвращался, по-видимому, всегда признательным, верным слугою правительства. Таким по наружности и в начале 1877 г. прибыл он из Мекки; но с тех пор стали ходить о нём кое-какие слухи, возбуждавшие подозрение. Ума. на это жаловался, говорил, что прежние враги, завистники стараются путём клеветы погубить его, и ближе, чем когда-либо, был на глазах у начальства, почти ежедневно сообщая Лохвицкому сведения о происках мятежников, с таинственным видом человека, опасающегося мщения за свою преданность. Впоследствии обнаружилось, что из последнего паломничества Ума возвратился самым ревностным и деятельным агентом турецкой интриги. На пути из Мекки был он в Константинополе, виделся с сыном Шамиля и бывшим генералом русской службы Мусою Кундуховым, эмигрировавшим в 1866 г. с разрешения нашего правительства и во время войны командовавшим турецкою дивизией против нас; условился с ними о помощи чрез возбуждение в Терской области восстания и, как говорили, именно он больше всех принёс под двойным дном кувшина султанских прокламаций, распространявшихся между кавказскими горцами.
По указаниям начальника области, Лохвицкий несколько раз собирался арестовать Уму. Но фактических улик не было; напротив, постоянные сообщения и советы Умы, по-видимому, направлялись к нашей пользе. Но когда временные неудачи наши в азиатской Турции подали повод к возбуждению надежд, будто бы близких к осуществлению, когда от Кундухова или сына Шамиля было, как говорили, прислано в Терскую и Дагестанскую области словечко "пора", Ума решился сбросить с себя личину притворства, и 17-го июля с семейством, кроме старшего сына, появился в качестве вождя среди мятежников в Чеберлое».
Однако быстро прибывший на место отряд подполковника Лохвицкого навёл порядок и здесь. Мятежники были разбиты, раненый Ума Дуев сумел бежать.
Тем временем восстание перекинулось на Дагестан. Центром его стал аул Согратль, где обосновался провозглашённый имамом Дагестана Магома-хаджи. Следует отметить, что дагестанские повстанцы оказались куда организованней чеченских, добившись некоторых успехов в борьбе с русскими войсками. Так, 29 августа (10 сентября) их удалось ненадолго захватить мост на Кара-Кой-су, соединяющий Темир-Хан-Шуру с Западным Дагестаном. 8(20) сентября было захвачено русское укрепление в Кумухе. В том же месяце повстанцы заняли часть Дербента - верхний город.
Для борьбы с мятежниками вновь был использован принцип коллективной ответственности. Генерал Свистунов отдал приказ: «Требовать от жителей безусловной покорности и отнюдь никаких обещаний не давать, внушать им убеждение, что торговаться с нами они не могут и что, в случае малейшего непослушания, теперь же уничтожать хлеба и аулы, а зимою выморить голодом в лесах».
Суровые, но действенные меры русского командования позволили быстро навести порядок. В октябре 1877 года чеченские мятежники были окончательно разбиты, их главари бежали в Дагестан.
Вскоре был усмирён и Дагестан. После двухдневного штурма 3(15) ноября русские войска заняли Согратль. При этом помимо руководителей дагестанских повстанцев были захвачены и скрывавшиеся здесь чеченские главари Ума Дуев и Дада Залмаев. Алибек сумел бежать, однако 27 ноября (9 декабря) 1877 года добровольно явился с повинной к начальнику Веденского округа.
Чечня смирилась. Мятежные аулы были переселены с гор в долины Чечни, наиболее активные участники восстания высланы в Россию. Главари повстанцев были публично повешены в Грозном.
Глава 2. ПЛОДЫ ГУМАНИЗМА
Говорят Кавказу баста
И Чечне не воевать.
Но нас грабят очень часто,
И нет сил, чтоб их унять.
День работаешь, трудишься.
Солнце скрылось за бугром…
Тут скотину загоняешь,
И стоишь всю ночь с ружьём.
– Терская казачья песня
В 1894 году правила Дондукова-Корсакова были подтверждены сменившим его в 1890 году на посту главно-начальствующего гражданской частью на Кавказе и командующего войсками Кавказского военного округа генерал-адъютантом графом Сергеем Алексеевичем Шереметевым. Однако в 1905 году назначенный наместником Кавказа генерал от кавалерии граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков отказался от этих принципов. Новый правитель Кавказа предпочитал заигрывать с местными жителями: «В начале этого столетия Кавказ управлялся Наместником Его Величества, по объёму власти бывшим там после Императора - первым лицом. Кабардинский народ владел по реке Малке пастбищами - альпийскими лугами, куда летом со всей Кабарды перегонялся скот. Возникли какие-то недоразумения с казной о границах этих лугов, и Кабардинский народ послал к Наместнику в Тифлис делегацию своих стариков с жалобой. Они были приняты во дворце, в особой комнате, называвшейся по-кавказски - кунацкой. Поздоровавшись с ними, бывший тогда Наместником старый граф Воронцов-Дашков, строго державшийся "адатов" - обычаев горцев, усадил их, оставшись сам стоять у двери, как того требовал горский этикет гостеприимства. Обстановка и атмосфера приёма были естественны и в духе кавказцев, что старший из стариков обратился к Наместнику с приглашением:
– "Тысс, Воронцов!" (Садись, Воронцов!) И величественно указал ему место рядом с собой!»
Интересно, сознавал ли наместник царя, олицетворяющий собой российскую власть, последствия подобного панибратства? Как верно заметил долгое время служивший на Кавказе генерал от артиллерии Эдуард Владимирович Бриммер: «Горцы, эти дети природы, как и все глупые и немыслящие люди, принимают всегда доброту за слабость; с ними надобно быть справедливым и крепко держаться своего слова - тогда они будут и уважать, и бояться вас».
Вместо этого прекраснодушный граф проводил политику откровенного потакания местным жителям: «В конце 1904 года Государю Императору благоугодно было на Кавказе установить Наместничество, в управление которого вступил из С.-Петербурга Граф Воронцов-Дашков; Кавказские туземцы, как вообще и говорится, что злодей не дремлет, постарались Его Сиятельству поднести свой адрес, прося прекратить установленную в 1894 году бывшим Начальником Терской области Генералом Кахановым среди туземного населения регистрацию скота и лошадей, о приплоде, купле и продаже, а также и меру ответственности за совершившенные туземцами злоупотребления; наконец в 1905 году, при проезде Его Сиятельства по Кавказу, просьба эта была уважена, и вот с того времени более участились преступности, которые мы приводим ниже сего за последние четыре года».
