Стивен Джонс - Монстры
Потом они опрокинулись назад, и в глазах у Джексона потемнело. "Вот дерьмо, — подумал он, — кажется, у меня чертов сердечный приступ".
Когда ему удалось повернуться, женщина, удерживая его запястья одной левой, правой зажала мужчине нос, очевидно пытаясь открыть Джексону рот. Она действовала молча, терпеливо, спокойно и весьма целеустремленно. Ее надушенные волосы хлестнули копа по потному лбу — девица придвинулась ближе, пристально изучая полицейского. Казалось, она искала в его глазах признаки узнавания — или одобрения? Затем она медленно разжала губы, и Джексон разглядел в ее гортани что-то темное — какое-то пытающееся выбраться животное. Сперва появилась одна черная лапка, тут же влипшая в толстый слой ярко-красной помады, потом вторая, потом еще. Женский рот распахнулся шире, и Джексон в немом ужасе уставился на первого из неспешной цепочки черных воронковых пауков.
— Кармический дисбаланс, — повторил Пентекост. — Я всегда говорил, что, если всех животных завтра сотрут с лица земли, насекомые выживут. Но сейчас цепь начала рваться у самой основы жизни, и даже наиболее стойкие виды насекомых гибнут. Насекомые, птицы, рыбы и звери — у всех есть душа, хотя и не такая, как у человеческих существ. Когда души людей становятся порчеными, запятнанными, неполноценными и слабыми, их могут вытеснить более чистые, больше стремящиеся выжить жизненные силы. То, что ты видишь, — начало замещающей реинкарнационной программы.
— Ты хочешь сказать, что я должен пойти к начальству и предупредить его о том, что души насекомых влезают в бездушных людей? — неуютно поежившись, спросил Дули, вспомнив женщину, убившую мужа точно так же, как самка богомола убивает — и пожирает — своего самца.
— Да, и ты ничего уже не можешь с этим поделать. — Пентекост откинулся в тень, упершись затылком в стену. — Только не на этот раз, во всяком случае.
Женщина придвинулась вплотную, прижав губы к губам Джексона, чтобы пауку, перебирающему щетинистыми черными лапками, было удобнее перекочевать в новую теплую гавань. Джексон чувствовал, как что-то щекочет его щеки, но глаза заливал пот, и коп почти ничего не видел. Насекомое отчаянно ворочалось, волосатые лапки выворачивались наружу, с трудом поддерживая налитое ядом тельце. Тарантул пытался освободиться, но сочные уста женщины не отрывались от мужских губ, так что созданию ничего не оставалось делать, как переселяться из одного рта в другой.
Паучье туловище поползло по языку Джексона. Восточно-австралийский паук оказался чертовски большим, тяжелым, раздутым — наверное, это была беременная паучиха; за ним последовал второй: женский язык толкнул его с такой силой, что отпихнутый первый, видимо от огорчения, ужалил копа в щеку — изнутри. Джексон с ужасом понял, что девица кормит его. Его затошнило, содержимое желудка взмыло к горлу, обдав шевелящуюся живую массу едкой блевотиной, но рот женщины намертво прилип к его губам. Джексон чувствовал, как барахтаются пауки, как волоски на их лапках покалывают и царапают его нёбо и гортань.
Потом их сочащиеся ядом хелицеры[10] впились в его мягкую красную плоть и начали вливать в человека смертоносную отраву.
"Кто, черт побери, поверит, что души вымирающих видов переселяются в живых людей? — думал Дули, возвратившись под безжалостно палящее солнце Саус-Бич и ловя такси. — Ха, Джексон хочет сменить работу. Может, мы сумеем убедить Главное полицейское управление учредить специальное подразделение; вспомним старую песенку "Radiohead"[11] и назовем его "Полицией кармы". Нет, фиговый способ. Как предотвратить что-то, если не знаешь, кто станет следующим?"
Устроившись на заднем сиденье машины, он увидел ползущую по стеклу жирную, сочную муху. Прозрачные слюдяные крылышки ловили лучи заходящего майамского солнца, переливаясь всеми цветами радуги. Волоски на мушиных лайках блестели, как острия иголок. Никогда раньше Дули не замечал, насколько прекрасны эти создания.
Не раздумывая, он слизнул муху с окна и с удовольствием проглотил.
Нэнси Холдер
Кафе "Бесконечность". Весенний дождь
Нэнси Холдер опубликовала около восьмидесяти романов, многие из которых вошли в серию "Баффи — Истребительница вампиров", двухсот рассказов, эссе и статей. Писательница четырежды получала премию Брэма Стокера и трижды номинировалась на нее. Одно время Холдер являлась членом Ассоциации писателей жанра хоррор (Horror Writers Association).
Вскоре в издательстве "Babbage Press" выйдет первый сборник рассказов автора "Леди Мадонна" ("Lady Madonna").
Писательница живет в Сан-Диего со своей дочерью и соавтором Белл, двумя кошками — Снежным Вампиром (Kitten Snow Vampire) и Дэвидом (David) — и тремя крабами-отшельниками — Мистером Крабом в штанах (Mr. Crabbypants), Афиной (Athena), Кумкватом (Kumquat). Любительница поспать в свободное время, Холдер тем не менее принимает активное участие в мероприятиях скаутской группы Белл и помогает школе, где учится ее дочь.
"В Роппонги[12] на самом деле существует кафе "Бесконечность″, — поясняет писательница, — и я много раз проходила мимо него во время своего недавнего визита в Японию. Я так и не зашла внутрь, но уверена, что он ненамного отличается от того, каким я его представила.
Учась в средней школе, я жила в Йокосука[13] и с тех пор несколько раз туда возвращалась. Об уличных танцорах из Харадзюку[14] я также писала в одной из повестей в серии "Баффи″".
В парке Йойоги[15] царила весна. Шел дождь, который и не был дождем. В воздухе завис прохладный туман, тянущийся к теплу тысяч гуляющих, липнущий ко всему живому: группам девушек в черных сетчатых чулках с подвязками, стайке юношей, одетых под Джеймса Дина[16], — взбитые чубы, цепи, черные кожаные куртки. Престарелые хиппи в черных бархатных шляпах и пыльниках из "варенку". Как всегда по воскресеньям, играет самая популярная в Харадзюку уличная группа "Ойнтен-Роуз", которая не без основания гордится своим черным бас-гитаристом.
Самое лучшее в такой день — отправиться в сад ирисов императрицы, что цветет вокруг храма Мэйдзи. Если подольше постоять, спокойно глядя на рыбный пруд, то можно увидеть, как в тумане витает дух ее величества, хотя, по сути, это не туман, а мягкий весенний дождик. Но в этот день к Сатоши приставили подопечную, Бакнер-сан, американскую представительницу компании "Nippon Kokusai Sangyo", а она попросила, чтобы ей показали знаменитых уличных танцоров в Харадзюку.
Она высказала просьбу прямо, сознавая, что у вежливых японцев так не принято. Впрочем, никакой проблемы в этом не было, никто в "Ni-Koku-Sangyo" и не ожидал, что Бакнер-сан станет вести себя по-японски, в противном случае ее ни за что не наняли бы на работу. Она была их американкой, связующим звеном со Штатами, и она была нужна им именно такой — бойкой, грубоватой и не умеющей лавировать.
— Потрясающе! Великолепно! — то и дело восхищалась она, пока они бродили вдоль заблокированного бульвара.
Точно так, как это делалось каждое воскресенье, группы расположились как можно дальше друг от друга, хотя на самом деле совсем недалеко; шум стоял такой, что нельзя было услышать генераторов, от которых работали электрогитары. Сатоши ни разу не слышал гула генераторов.
Фанаты более популярных групп изобрели жесты и особую подтанцовку для сопровождения песен своих кумиров. Под гиканье и прыжки зрителей Бакнер-сан прокричала ему на ухо:
— Совсем как в "Рокки Хоррор"![17] Слышали о таком?
— О да, — вежливо ответил Сатоши. Его умиляло высокомерие, свойственное всем ее соотечественникам: она всегда предполагала в нем невежество, считая его страну изначально ущербной. На самом же деле он видел спектакль, послуживший основой фильма, в самом Лондоне и приобрел пиратский диск еще до того, как американцам стали доступны лазерные плееры. — Очень интересно.
— Обожаю Тима Карри, — сказала она, сверкнув улыбкой.
Он почувствовал усталость, но ни за что бы в этом ей не признался. Весь этот английский, все эти разговоры и вопросы. Из нее так и выплескивало любопытство. Впрочем, он не жаловался; он был рад показать ей эту удивительную токийскую достопримечательность, и ему хотелось, чтобы ей понравилась их совместная воскресная экскурсия. Сегодня ему досталась роль представителя "Ni-Koku-Sangyo", и его долг — развлекать ее. Сатоши был типичным японцем, который старательно выполняет свой долг и гордится этим.
Чуть позже он повел ее к палаткам, торгующим снедью, где купил пива и закусок из осьминожьего мяса. Когда она узнала, чем он ее угощает, то рассмеялась и сказала:
— Я ем яйца осьминога!
Сатоши тоже рассмеялся, хотя другие американцы шутили точно так же. Он не возражал. В отличие от некоторых своих коллег, он никогда не считал американский юмор оскорбительным. Он видел в американцах щенков — любопытных, непоседливых, смешных. Хотя в уме и прозорливости им нельзя было отказать. И дельцы из них получались крутые. Как мужчины, так и женщины.
