Виталий Вавикин - Третий источник
Инесс с надеждой посмотрела на закрывшуюся за Ривой дверь.
– Вы пугаете ее, – сказала она.
– А вас? – он наклонился вперед.
– И меня, – призналась Инесс. – Если то, что говорит ваша жена, – правда, то вам просто необходимо лечение.
– Моя жена могла бы быть моей внучкой, – снисходительно улыбнулся Уиснер. – Впрочем, как и вы.
– Поэтому вы бьете ее?
– Бью?! – на его лице не дрогнул ни один мускул. – Никогда бы не подумал, что ей не нравится то, чем мы занимаемся.
– А вы спрашивали ее?
– Конечно. Разве вам самой никогда не хотелось чего-нибудь погорячее?
– Мы говорим о вашей жене, – Инесс вспомнила своего мужа, но тут же прогнала эту мысль.
– А что моя жена? – Уиснер удивленно поднял левую бровь. – Многому, например, она научила меня сама.
– И это никак не связано с вашим возрастом?
– С возрастом? – он устало рассмеялся. – Думаете, поэтому я предпочитаю подобный секс?!
– А разве нет?
– Нет, – Уиснер перестал улыбаться. – Знаете, что я бы сделал на вашем месте?
– Забыл обо всем, что слышал?
– Я бы взял все записи, сделанные Ривой, изучил детали и попробовал что-нибудь из этого с супругом.
– Нет уж! – Инесс натянуто рассмеялась. – Поверьте, нам вполне хватает того, что уже есть.
– Это говорите вы.
– Лукас скажет то же самое.
– А если нет? Что если вы знаете лишь одну сторону ваших отношений? Что если зверь, который живет внутри вас, лишь ждет момента, чтобы вырваться на свободу? Скажите, о чем вы мечтаете, занимаясь с супругом сексом?
– Ни о чем.
– А он?
– Думаю, он просто получает наслаждение, как и я…
Предложенный Уиснером стакан обжигает пальцы холодом.
– Что там? – спрашивает Инесс.
– Бармен говорил. Вы разве не слышали?
– Нет, – Инесс делает небольшой глоток. Тепло обжигает рот, наполняет желудок. – Я спрашивала вас о Риве…
– Ах, Рива! – он улыбается, словно вспоминает счастливые моменты своего детства. – Я подарил Риву своим друзьям.
– Подарили?! – страх смешивается с отвращением. – Как можно подарить человека?
– Легко. Особенно если он хочет этого сам, – Уиснер жестом напоминает Инесс, чтобы она не забывала пить. – Ей нравилось подчиняться, не забыли?
– Ей нравилось экспериментировать…
Инесс вспоминает долгие разговоры с Ривой. На кой черт она сохраняла их, слушала, пыталась понять?!
– Вам никогда не хотелось стать рабыней? – спросила ее как-то жена Уиснера. – Подарить свою жизнь мужчине и наблюдать, словно со стороны, как он распоряжается ей?
– Поэтому, наверное, мы и выходим замуж? – попыталась сгладить углы Инесс. – Мужчины – собственники, и каждая женщина, надевая кольцо, подсознательно готова к этому.
– Нет, – Рива качнула головой. – Я говорю не о браке. Я говорю о свободе, получить которую можно, только отдав свое тело кому-то другому. Без остатка. Даже если он захочет причинить вам боль или забрать вашу жизнь.
– Так твой муж поэтому выбрал тебя? – спросила Инесс. – Ему нужна была не жена, а рабыня?
– Думаю, поэтому он и плачет.
– Что?
– Ползет за мной, как верный пес, и вылизывает ноги, умоляя стать его хозяином.
– Но ты же говорила…
– Я говорила, что устала от этого. Говорила, что боюсь. – Синий сигаретный дым стал неотъемлемой частью этих визитов. – Он хочет, чтобы я укротила его. Одержала над ним верх. Но я не могу. Я всего лишь женщина в красивой обертке, которой иногда нравится немного экспериментировать. Но это все. Уверяю вас, – она закрывает глаза, сдерживая слезы. – Как же мне иногда страшно…
От выпитого голова начинает кружиться. Инесс смотрит на Уиснера, вспоминая его слезы…
Все это было так внезапно, словно сон, в реальность которого невозможно поверить. Встреча с мужем пациентки. Интимная обстановка. И почему Инесс решила, что психоанализ поможет этой семье?!
– Вы ничего не знаете обо мне! – взревел Уиснер, вставая со стула.
– Пожалуйста, успокойтесь! – попыталась вернуть себе контроль над ситуацией Инесс.
– Нет, – он обошел стол.
Инесс вскочила на ноги.
– Знаете, что такое власть? Знаете, как сложно вершить судьбы людей, понимая, что ошибки неизбежны?
– Вернитесь на место!
– Я могу убить вас, и мне ничего за это не будет.
– Вернитесь… – голос Инесс предательски дрогнул.
– Думаете, ваша жизнь принадлежит вам? – его руки легли на ее шею. – Нет. Она принадлежит мне. Здесь и сейчас.
Инесс задрожала.
– Пожалуйста… – она заставила себя собраться. – Вот поэтому Рива и боится вас!
– Нет, – голос Уиснера был спокоен. – Она боится не меня. Она боится себя. Как и я. Как и каждый из нас.
Он опустил руки и прижался щекой к груди Инесс. Она молчала, боясь пошевелиться.
– Я так устал, – прошептал Уиснер. – Так устал бороться с собой.
Инесс услышала его рыдания. Тихие, почти беззвучные. Страх уступил место волнению. Остановившееся сердце бешено забилось в груди. Голова закружилась. Это была победа. Ее маленькая личная победа.
– Все будет хорошо, – пообещала она, сильнее прижимая голову Уиснера к своей груди.
Он был в ее власти. Принадлежал ей. Она владела его телом и разумом. И эта власть пьянила.
– Все что захочешь, – прошептал Уиснер. – Все что прикажешь.
Инесс кожей чувствовала его слезы. Они пропитали черную блузку, прикоснулись к груди… А потом вошла Рива. Она открыла дверь и остановилась, молча наблюдая за происходящим. Голубые глаза смотрели на Инесс, и в них легко читался неприкрытый вопрос:
– Теперь ты понимаешь?
– Я вам противен? – спрашивает Уиснер.
Музыка все так же вибрирует в легких. Инесс оборачивается и пытается отыскать взглядом мужа. Но его нет. Никогда нет, когда он нужен.
* * *Вокзал.
– Вот сюда они нас привозят, – говорит Зоя.
Бити оборачивается и смотрит на проводников. Они пожимают плечами.
– Никогда не знали, что на этой планете есть что-то еще, кроме отеля, – говорят они в один голос.
– Мы многого не знаем, пока не увидим, – говорит Солидо. Его светлые волосы облепляют вспотевший лоб. Глаза смотрят на Бити. – Пару дней назад я убил самого себя, – он нервно улыбается. – Пару дней назад я убил всех, кто должен был прийти нам на замену.
– Да кто вы такие, черт возьми?! – Бити затравленно вглядывается в лица окруживших его людей. Закат окрашивает небо в кровавый цвет.
– Ошибки, – говорит Зоя.
История о ребенке, которому не суждено родиться, холодит кровь. Женская грудь Солидо сменяет страх на отвращение. Голограмма вздрагивает, демонстрируя подробности оргии, глазами Стефана.
– Господи! – шепчет Бити. – Надеюсь, Хейзел нет среди них, – он смотрит на проводников, но они молчат. – Да выключи ты это! – кричит Бити на Солидо.
– Почему?
– Потому что это отвратительно!
– А по-моему, нет. – Камеда протягивает руку к рожденным голограммой образам. – Разве они не прекрасны?
– Да что вы такое говорите?! – кричит Бити.
– Мы говорим, что они наши родители, – шепчет Сиола. – Разве можно не любить своих родителей?
Бити молчит. Бити думает о сыне. Сейчас это единственное, что помогает ему сохранить здравый рассудок.
– Мы найдем его, – обещает Зоя. – Если он жив, то обязательно найдем.
– Если он жив? – Бити смотрит на ее живот. Ребенок, который никогда не родится и будет всегда принадлежать матери. – Ты никогда не поймешь, что я чувствую. Никогда не сможешь представить, что значит каждый день отпускать ребенка в этот огромный мир и надеяться с замиранием сердца, что с ним ничего не случится.
– Вот как? – Зоя обиженно прижимает руки к своему животу. Щеки ее заливает румянец. В глазах блестят слезы.
– Поэтому ты потерял своего ребенка, умник? – спрашивает Солидо у Бити.
– Это все из-за этой планеты! – красные пятна расцветают на щетинистой шее отчаявшегося отца. – Из-за планеты и из-за таких, как ты! – он вспоминает историю о Солидо и его двойнике. – Если бы ты не пытался освободить его, то ничего бы этого не случилось!
– Никто не звал тебя сюда!
– Ненавижу!
– Да хватит вам! – кричит Зоя. – Какая теперь разница, кто виноват и почему все так вышло?! Что сделано, то сделано. Теперь остается только попытаться исправить это, – она смотрит на Бити. Смотрит на распустившиеся на его шее красные пятна. – И не нужно ненавидеть друг друга. Все мы по-своему виновны.
* * *Фибл. Чарутти узнает это имя, листая каталоги местных борделей. Темноволосая жрица любви улыбается ему с глянцевой страницы. «Я близок, – думает Чарутти. – Заговор уже трещит по швам». Тело Мириил лежит в ванной, залитое холодной водой. Остекленевшие глаза смотрят на него с каким-то неподдельным интересом.
– Уважаешь меня? – спрашивает Чарутти. – Знаю, что уважаешь. Потому что я умный. Умнее вас.
