А. Ш. - Концлагерь «Ромашка»
Моё лицо, вероятно, выражало крайнюю степень остолбенения, и Андрей разразился смехом. В несколько секунд одевшись, он пояснил:
– Не переживай, мы тут делали штуки поопаснее.
– Например?
– Вырыли небольшой подкоп. Прямо вот там, в самом низком месте оврага, под оградой… Ага, вот там, – Андрей проследил направление моего взгляда. – Пошли туда, сейчас будет самое интересное.
– Фантастика. Не понимаю, почему они не заменили камеру. Ведь Департамент каждый год выделяет деньги на обновление матчасти.
– Дружище, мы же в России. Тех денег давно уж нет. Капнули на чей-то счёт. Или ушли на любовниц. Какая разница, в самом деле? Может, это вообще Божий промысел, что именно в этом месте не работает видеонаблюдение.
Мы прошли по дну оврага, по влажной мягкой траве, к самой ограде. Подкоп был довольно качественно задрапирован кустами репейника. Куски дёрна вместе с растениями были выкопаны и перенесены на дно оврага, чтобы скрыть работу от глаз стороннего наблюдателя.
– Отлично, – восхитился я. – Сколько времени на это потребовалось?
– Меньше, чем ты думаешь. Мы работали вчетвером… А теперь, – продолжил Андрей, потянув два ближайших репейника руками, – помоги-ка мне.
Я присоединился к Олещуку, и за минуту мы общими усилиями очистили пространство под оградой. Взгляду моему открылся довольно широкий просвет, достаточный для того, чтобы под оградой мог пролезть человек солидной конституции.
– Лезь за мной, – скомандовал Андрей.
– Хочешь отдать меня на съедение псам?
– Я тебя уверяю, это безопасно.
У меня засосало под ложечкой, и по спине внезапно прошёл неприятный холодок, но Андрей говорил уверенно и, похоже, вовсе не был расположен шутить.
Глубоко вздохнув, я полез за Олещуком в неизвестность.
Когда я вылез с другой стороны ограды, появилось ощущение, что я вышел в открытый космос. Сердце стучало в два раза чаще обычного. Чувства невесомости, правда, не было, зато я испытывал лёгкое головокружение.
Свобода! Это слово, которое звучит совсем по – другому для бойскаута. Я только что пересёк границу, которую нам нельзя было переходить, и вот, целый мир расстилался передо мной, мир без надзора, без ограничений, без охраны.
Я сразу посмотрел на запад, в сторону границы. Всего пятнадцать километров. Так близко. Так близко, и, однако, так далеко. Лишь одному, давно уже легендарному бойскауту за много лет удалось преодолеть это расстояние и вырваться на свободу.
Андрей прервал мои мысли.
– Это только первое препятствие, – напомнил он, проследив за моим взглядом.
– Ров с водой – это не преграда для старших бойскаутов. Тем более для такого пловца, как ты.
– Ров – нет. Зато мои четвероногие друзья – да, – Андрей указал вдаль на несколько точек, приближающихся к нам. Я с тревогой посмотрел на Олещука, тот с усмешкой прищурился. – Я даром времени не терял и со всеми перезнакомился. Самый большой кобель, его зовут Багратион, любит колбасу, те два поменьше – Леон и Клык – предпочитают пирожки с мясом. В этом секторе ещё один пёс, Пуля – не знаю, где он сейчас… тот без ума от ватрушек с творогом.
– Как они тебя не разорвали в первый раз?
– Я просто не боялся. Животные чуют альфа – самца, – Андрей улыбнулся ещё шире. – Ну и, конечно, у меня был с собой прикорм, это тоже помогло.
– А мне – то что делать? Они ведь только тебя знают!
– Просто спокойно стой. Они обнюхают тебя и отойдут.
Ротвейлеры с лаем подбежали к нам. Меня против воли начало трясти, когда слюнявые звериные морды с недоброй настороженностью начали меня изучать.
– Тише, тише, парни, это со мной, – объяснил Андрей псам и погладил по голове огромного Багратиона размером с телёнка.
Неизвестно, поняли ли ротвейлеры сказанное, но им явно нравилась встреча с Олещуком: они дружелюбно достали языки и, по причине почти полного отсутствия хвостов, завиляли задницами.
Я не очень люблю собак, а в особенности собак в половину моего роста, поэтому за время этой короткой сцены у меня промокла спина.
Олещук между тем продолжал прибалтывать своих питомцев:
– Нет – нет, парни, я с пустыми руками. Потерпите до вечера.
– Так вот куда ты ходишь на прогулку вечерами.
– Да. Это наш с тобой маленький секрет, окей?
Я усмехнулся и чуть погодя спросил:
– Почему ты не сбежал? Ведь тебе не страшны собаки.
– Во – первых, это подло. Я хочу вытащить друзей. Я многих люблю в этом лагере, даже тебя, дурака. Во – вторых, не всё так просто. Этот участок с внешней стороны ограды не просматривается с вышек. – Андрей указал рукой вправо и влево, где на равном расстоянии от нас, примерно в полутора километрах каждая, находились вышки охраны. – Но если пробежать или пройти метров восемьсот в сторону запада, ты становишься виден в почти голой степи со всех окрестных вышек.
– А что, если ночью?
– Можно. Небольшой группой. Но если ты планируешь вывести, как Моисей, весь свой народ, это бесполезно. Заметят, поднимут пограничников, белгородскую полицию, вертолёты. Может быть, даже войска. Нужно устранить охрану.
– Мы всё равно не сможем забрать с собой младших бойскаутов. Они не пройдут пятнадцать километров.
– Я знаю. Три тысячи старших – это всё равно лучше, чем тридцать человек, не правда ли? Младшие… их жалко, конечно, но по крайней мере их из – за возраста не подвергнут никаким мучениям. Просто этот лагерь закроют из – за опасной близости к границе, а их переселят в другие области.
Я кивнул и посмотрел вдаль. Скоро, очень скоро наше заключение в этом лагере окончится. Не всё ли равно, как именно. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
– Ну всё, нам пора, – объяснил Андрей ротвейлерам и жестом попросил возвращаться.
Псы, продолжая приветливо сотрясаться и вилять всем телом, проводили Олещука до самого подкопа. Я, не вполне доверяя малознакомым животным, оставшимся голодным после произошедшей встречи, предпочёл пролезть под оградой первым.
Осмотревшись и убедившись, что за нами никто не наблюдает, мы задрапировали лаз и пошли через северный лес в направлении бойскаутского городка.
– Ну, а как быть с охраной? – спросил я, когда мы петляли по тропинке между дубов и лип. – Вероятно, у тебя и на этот счёт есть план.
– Ещё не вполне детальный, но в общем это будет выглядеть так: действуем несколькими группами. Начнём ночью. Сперва устраняем комендантов общежитий, где живут старшие бойскауты. Затем перерезаем кабели, ведущие к корпусам администрации, получаем контроль над телефонными глушилками или вообще выводим из строя вышку, и, таким образом, лишаем администрацию связи с внешним миром. До этого предпочтительно вывести из строя охрану, патрулирующую администрацию. Я думал о снотворном. Но это сложно, тут надо всё рассчитать.
– Да, нужен очень чёткий план. Одна ошибка – и они передадут сигнал тревоги во внешний мир.
– Я знаю, знаю. Заранее предупреждаю, Артём, у нас небольшие шансы. Но всё-таки такие, что мы обязаны попробовать.
– Ты не боишься умереть?
– Смотря какой смертью. Если погибать в попытке спасти людей – то это славная смерть. Мы должны показать им, что у нас здесь не инкубатор, где выращивают роботов для войны. Если даже… если даже у нас не получится, они испугаются того, что бунт может вспыхнуть в других местах, и остановят этот конвейер смерти.
Мы вышли из леса: перед нами теперь расстилалось картофельное поле и бойскаутский городок, начинавшийся за ним. Странное ощущение, будто всё это происходит не со мной, накрыло меня. Только что я спокойно обсуждал с Олещуком план восстания в лагере (не восстания, а освобождения, поправлял внутренний голос), и мы делали это так спокойно, будто обсуждали обед. А самое главное – теперь уже не было дороги назад.
Когда мы вернулись в городок, то заметили на улочках возле корпусов старших бойскаутов необычное оживление. В углу плаца стояла кучка молодых парней, среди которых я угадывал знакомые лица с нашего и сопредельных потоков. Заметив нас, кто-то из стоявших помахал рукой:
– Андрей, Артём, скорее сюда!
В крике слышалось возбуждение.
– Что-то случилось, пока нас не было, – протянул я.
– Я заметил, капитан очевидность.
Мы подбежали к толпе, и на нас сразу обрушился поток новостей:
«Даша Игнатьева из шестого потока изнасилована!» «Её нашли в парке за столовой, в беспамятстве, а по ногам кровь течёт» «Там теперь полиция всё оцепила, улики ищут».
Я не знал, кто такая Даша Игнатьева, и что обо всём этом думать, пока из толпы не вынырнул Букетов. Илья был, как всегда, хладнокровен, насколько вообще позволяли обстоятельства.
– Похоже, спокойная жизнь у нас закончилась, совсем, – сказал он, уводя меня и Олещука в сторону.
– Ты объясни толком, что произошло? – сверкал глазами Андрей. Поскольку событие было связано с насилием, Олещук оживился, как перед кулачным боем.
