Антон Орлов - Сказки Долгой Земли
– Видимо, да.
– Как же его за меня приняли? Волшебство?
– Вряд ли, чары сразу бы засекли. Вероятно, твой двойник воспользовался гримом вашего производства.
– Ты знаешь, как можно выйти из локалии? Ты маг?
– Не знаю и не маг, но у меня есть знакомый колдун. Скорее всего, он разберется, что делать. Я его сюда приведу.
– Куда приведешь?
– К тебе в сон, завтра ночью.
– А ты когда-нибудь слышал о тварях, которые вроде пауков, только громадные, вот такие, и ног у них несколько десятков – похожи на карусели с креслами на цепях, только они без кресел, и покрыты щетиной, а когда бегают – стрекочут?
– В первый раз слышу, но в Лесу чего только не водится.
– Одна такая живет в локалии и хочет меня сожрать. Вначале маленькая была, вылезла через щель из подпола, а потом выросла с автомобиль…
Думая о «карусели», я покосился на зеркало – и вдруг она там замаячила в просвете меж наших отражений.
– Понятно, – парень кивнул. – Хорошо, что ты мне ее показал. Я расскажу о ней магу. У тебя есть хотя бы приблизительное представление, где находится твоя локалия?
– Нет, – я беспомощно развел руками.
– А где и когда ты потерял сознание, можешь сказать?
– Мы с Чармелой поехали в Ронду за ее вещами. На плохой дороге около глиняных карьеров у нее будто бы закружилась голова, она пожаловалась, и я тоже почувствовал, что кружится голова – дальше ничего не помню. Пришел в себя уже в этой заплесневелой дыре.
– Ага, понятно. Если до вечера вход в локалию не найдут, увидимся во сне.
– Чармела говорила, что не хочет больше никого убивать. Она упрятала меня в локалию, чтобы не совершать убийство, так ведь? Теперь-то я понял… Я похож на ее бойфренда, она сама об этом сказала, еще в Атланте. Наверное, он и жил раньше в домике. А потом он, загримированный, ушел вместе с ней на Землю, а меня оставили вместо него. Все было спланировано заранее, поэтому мое начальство не согласилось на то, чтобы в командировку отправился другой человек. Нужен был я, потому что я похож. С нашим руководством эта потаскушка все уладила: им нужен контракт на древесину – они получат контракт… По времени, уже получили. И наверняка это не все, не за спасибо меня ей отдали. Взаимное потребление, будь оно проклято. У нас это в небе горит над городом – человек человеку потребитель. А я больше так не хочу, пропади оно пропадом, мне этой дряни больше не надо…
Это очень давно во мне копилось, но я, не желая давать повода для вызова в Каку и направления на психокоррекцию, держал все под спудом, даже в мыслях не выпускал наружу, не позволял себе. А теперь прорвало. Это же сон! Во сне можно говорить что угодно, и я сумбурно рассказывал собеседнику о своей жизни, о контролерах из Каки, о Бруно и Мультяшке, о нашей фирме, о том, какими послушными и эйфорически услужливыми становятся те, кто подвергся психокоррекции…
Выговорившись, я заключил:
– Пропади оно все… Но вот я проснусь – и если меня все-таки вытащат из локалии, придется опять туда вернуться, в это болото.
– А ты в болото не возвращайся. У нас тебе насовсем оставаться нельзя – неизвестно, что произойдет с организмом. Говорят, те из ваших, у кого сильный магический потенциал, даже теперь смогут прижиться на Долгой Земле, но остальным лучше не рисковать. Зато в вашем измерении можно переехать в другую страну или улететь в Дальний Космос, вряд ли везде такие порядки, как в Золотой Федерации.
– Но я-то, как ни крути, продукт своего общества, – заметил я рассудительно, мало-помалу трезвея после своего сумасшедшего монолога. – Как выражаются у вас, человек своей среды. Это у меня в крови, в спинном мозгу… Куда я от самого себя денусь?
– Я же делся.
– Разве ты с Земли?
– Не в этом смысле. Я с Долгой Земли, не с вашей. Но я так же, как ты, с детства привык подчиняться обстоятельствам. Так сложилось, подробности не важны. А потом, после Перемены, за мной и моими друзьями начали охоту бандиты. Главным образом за мной – они считали, что это поможет им избежать проблем. Нас было трое, а этих предприимчивых господ намного больше. Тогда я и начал меняться – не потому, что кто-то заставлял, а чтобы не подвести друзей. Если они дерутся за меня, я должен драться за них, иначе неправильно. Патологическим трусом я не был, мне мешало другое: инертный склад характера и заведомое согласие на страдательную роль – то же самое, что у тебя, между прочим. Ради друзей я себя переломил, но это был первый этап, а потом еще был второй, когда я сделал то же самое уже не ради кого-то, а просто из самоуважения. В общем, я сказал одному человеку, что он меня больше бить не будет, ни сейчас, ни в будущем. Естественно, сразу же получил так, что мало не показалось, но через несколько месяцев после этого он понял, что ему остается либо меня убить, либо согласиться с тем, что эпоха безответного мордобоя закончилась. Причем не потому, что я научился хорошо драться. То есть, да, научился, но главное не это, он по-прежнему намного сильнее и круче, к тому же он маг, а я нет. Просто наши взаимоотношения стали другими, но для этого сначала я сам должен был измениться. У тебя не такой тяжелый случай, хотя твой подход к жизни во многом напоминает мой тогдашний, до Перемены.
– Для того чтобы что-то в своей жизни изменить, мне сначала надо выбраться из локалии…
На середине этого крика души мои опухшие веки сами собой разлепились, и мутный дневной свет в два счета размыл и темный коридор с зеркалом, и собеседника, и проклюнувшуюся было надежду на спасение.
На Земле я бы не ломал голову над тем, просто сон это был или я и впрямь разговаривал ночью с кем-то, реально существующим. Но это же Долгая Земля, магия здесь заурядное явление.
Была одна нестыковка: он сказал, что знает меня, видел на той вечеринке, где я познакомился с Марианной. А вот я его там не видел, иначе запомнил бы непременно. Красивый человек привлекает внимание, даже если тебе нет до него никакого дела. Я мысленно воспроизвел облик ночного собеседника: худощавый, длинноволосый, зеленые глаза светятся в коридорном полумраке, узкое бледное лицо поражает какой-то нереальной утонченной красотой. Парень с такой наружностью не затерялся бы в общей массовке. Пусть я во все глаза смотрел на Дриаду, я бы хоть мимолетно его заметил, как нечто из ряда вон выходящее. Не было его там. Или все-таки был, но наяву у него неприметная внешность, а облик во сне – это что-то вроде сетевого юзерпика?
Версия, что в локалию меня упекла Чармела, казалась вполне правдоподобной. Она магичка, могла околдовать. И она перед тем твердила с надрывом, что не хочет никого убивать, как будто оправдывалась. Вместо того чтобы совершить убийство, она оставила меня в наглухо запечатанной заплесневелой западне, с небольшим запасом еды и питьевой воды. А когда припасы закончатся, я волен умереть от голода и жажды, волен повеситься, чтобы избежать мучений… Гуманно, правда? У Чармелы, с ее точки зрения, совесть чиста, она же меня собственноручно не убивала! Неизвестно, что хуже, дрянь без совести или дрянь с остатками совести: вторая, в своих стараниях не замараться, порой способна на бóльшую жестокость, чем просто смертельный удар.
И понятно теперь, почему она тогда спросила, доволен ли я нашей близостью, как потребитель: мой утвердительный ответ обеспечивал ей иллюзию честной игры – ты пользуешься мной, я пользуюсь тобой, принцип взаимного потребления соблюден.
Никаких разногласий с моралью Золотой Федерации, не удивительно, что Чармела нашла общий язык с моим начальством. Но это всего лишь одна из версий, которая исподволь складывалась, словно из паззлов, в моем подсознании, а во сне проявилась целиком. Кто знает, так оно или нет на самом деле?
Я весь день изводился этими размышлениями. Потеряв бдительность, по дороге в сортир чуть не наступил на приготовленный «каруселью» сюрприз: закопанный в грязь чешуйчатый шар, ощетиненный длинными и острыми костяными шипами. Не знаю, где она взяла эту штуку, которая в недалеком прошлом явно была живым существом. Скорее всего, выудила в одном из серебряных водоемов. Учитывая плачевное состояние моей обуви, можно не сомневаться, что эта дохлая колючка пропорола бы мне ступню.
Наверняка на тропинках были и другие ловушки, я их каждый день по две-три обнаруживал, но в этот раз я не пошел блуждать в поисках выхода, а с утра до темноты просидел в домике.
Меня лихорадило, словно поднялась температура. Едва начало смеркаться, я примостился на кровати под несколькими истрепанными одеялами. «Карусель» по ночам не колобродила, и на том спасибо – видимо, устраивалась на ночлег в кустах, и обычно я сразу же засыпал под невнятный шепот локалии, но теперь, из-за нервного перевозбуждения, сон все не шел и не шел. Позарез надо уснуть, вопрос жизни и смерти, а я никак не могу.
До утра сражался с бессонницей, и уже начало светать, когда меня наконец-то чуть не сморило, однако я не поддался. Сейчас спать нельзя, надо продержаться до вечера, а то опять та же история повторится. «Карусель» весь день слонялась вокруг домика, почти не таясь, как будто уловила, что со мной происходит что-то непонятное, и ей было любопытно.
