Мордукай Рошвальд - Седьмой уровень, или Дневник последнего жителя Земли
Я слушал их последний репортаж. Они поменялись местами: она была за рулем, а он говорил. Теперь оба чувствуют себя неплохо. Это типично для данной болезни. После первого обострения с рвотой и поносом, как правило, наступает мнимое облегчение, затем симптомы повторяются.
Они не останавливаясь движутся вперед. Признаются, что рассказывать в общем-то не о чем. Лишь изредка встречаются скелеты зданий, сожженных и расплавленных до такой степени, что они приобрели фантастические формы. Увидев один из таких фантомов, художник заметил, что обрушившийся на страну катаклизм создал ансамбли, достойные быть представленными на выставке современной скульптуры. Он даже название им придумал — «Замученная сталь»…
Эти старики, сами того не подозревая, являются великолепными peпортерами. Думаю, ни один профессионал не сделал бы лучше эту передачу. Они не ищут эффектов, не сентиментальничают, не драматизируют, а спокойно и сухо передают то, что видят.
Как я уже говорил, видеть им, в общем, нечего: полное разрушение есть полное разрушение. Старики пытаются его описать, но как описать то, было и чего уже больше не существует?
Они упорно пытаются найти хоть что-то, что уцелело после термоядерного потопа. И не находят. Думаю, и не найдут.
27 июня.
Старик со старухой продолжают свой путь и свой репортаж, хотя признаются, что очень устали. Сегодня утром они проезжали мимо одного из так называемых типовых убежищ, то есть принадлежащих первому уровню. Вероятно, это был небольшой сектор, оборудованный вблизи от поверхности. Хотя по соседству с убежищем не видно следов взрыва, вся его крыша в больших сквозных трещинах. Старики попробовали проникнуть внутрь, но вход был завален крупными обломками, и они отступили.
Они снова в пути. Вокруг сплошная пустыня. Гнетущее зрелище. Их передачи прерываются все чаще. Их силы на исходе. Да и какие новости они могут еще сообщить?
Наши слушатели разочарованы. «Экскурсия» наверх оказалась скучой, даже скучнее, чем наша подземная жизнь. Иные уже начинают посмеиваться над стариками, считают их выжившими из ума.
— Да они просто буйно помешанные! — как всегда безапелляционно сказала П — 25 лет жизни отдать за авантюру? Это не невроз, а чистое безумие!
Постепенно интерес к их репортажам затухает. Если это путешествие продлится еще несколько дней, боюсь, у них останется мало слушателей. Они умрут для нас раньше, чем наступит их реальная смерть.
28 июня
Отчаянная в своем безумии супружеская пара решила прервать путешествие и остаться на месте. Наверное, им тоже все надоело не меньше нашего. Однообразие общей картины наводит на мысль, что дальнейшие поиски какого-либо оазиса жизни лишены всякого смысла. Старики убеждены, что обойди они хоть весь земной шар, пейзаж остался бы неизменным. К тому же они выдохлись, обессилели от трудной дороги и от мучившей болезни.
Сейчас, устроившись в машине, они отдыхают. Изредка переговариваются, беседуют о своем, личном…
По-моему, оба уже начинают бредить.
Она. Мы пара голубей, посланных Ноем, чтобы узнать, возвратились ли воды в свои берега.
Он. Но все еще сокрыто под волнами, и вода глубока. Мы пара голубей, которые не вернулись.
Она. Но невернувшиеся голуби показали Ною, что волны стихли. Это знак надежды и жизни, значит, голуби больше не нуждались в ковчеге.
Он. Ты права, дорогая. Мы останемся здесь, наверху, пока не минет все. Этот потоп, однако, страшнее некогда посланного Богом. Люди устроили его, потоп крови и слез, и нет от него спасения.
Она. Послушайте нас, вы, оставшиеся внизу. Вот что мы хотим вам сказать: потоп затопил все, он пытается проникнуть и к вам. У вас красная кровь, а земля почернела сейчас. Оставайтесь же в ваших норах, пока вам хватит воздуха и пока вода не просочится к вам.
Он. Оставайтесь в ковчеге навсегда!
Словно в бреду говорят старики. Все в каком-то оцепенении слушают их странные речи, похожие на проклятие и на пророчество. Даже П не подает своих обычных самоуверенных реплик. Мне даже показалось, что у нее заблестели глаза подозрительным влажным блеском.
29 июня.
Радиопередача сверху продолжается. Старики еще держатся, хотя голоса у них очень ослабели. Паузы становятся все продолжительней. Мы слушаем. Все. Стараемся уловить каждое слово…
Она. Не слышно пения птиц, не видно цветов. Куда подевались поляны, трава, деревья?
Он. Везде руины. Деревья сожжены.
Она. Исчезли мужчины и женщины. Не видно играющих детей.
Он. Осталась лишь голая сухая земля.
Она. Земля похожа на корабль, покинутый командой и пассажирами. Или на мертвую луну.
Он. Да. И на другие безжизненные планеты.
Здесь они, конечно, правы. Земля превратилась в одну из безжизненных планет. Мертвых, правда, лишь на поверхности. Ибо под корой еще находимся мы. Но как знать, может, и под лунной поверхностью или под оболочкой других планет тоже существуют пещеры и тайные гроты, где кто-то живет?
Но ограничимся этим: земля пуста, как любая планета.
30 июня.
Они сообщили, что прекращают передачи — у них больше нет сил. Вот их последние слова:
Он. Это наше последнее сообщение, последнее послание отсюда, сверху Ничего нового… Повсюду пустыня — безжизненная, безмолвная. Тишина, как перед сотворением мира… Но земля еще вертится… Мы видели смену дня и ночи… Видели солнце и луну… И звезды… Вот и все…
Она. Прощайте, люди. Прощайте, мужчины и женщины из подземелий. Думайте о нас. Пожелайте нам спокойной смерти…
Это я слышал сегодня утром. С тех пор никаких вестей. Может, они без сознания? Или уже мертвы? Больше мы их не услышим. Да почиют в мире…
Ничего не хочется добавлять к сегодняшней записи, тем более что уже 23.00. Но, думаю, все же надо описать то необыкновенное чувство, что охватило меня, когда я слушал их последнее сообщение. Я испытал совершенно новое для меня ощущение. Необъяснимым образом меня вдруг потянуло туда, наверх, к этим двум старикам, умирающим в автомобиле. Мне захотелось быть рядом с ними, чтобы помочь им.
Со мной что-то произошло. Как могло случиться, что незнакомые люди пробудили во мне подобные чувства? Неужели в серых сумерках моей души нашелся все-таки зеленый уголок для этой голубиной пары?
Только теперь я понимаю, каким черствым, бесчувственным был все это время. И начинаю понимать Икс-117. Должно быть, он испытывал то же что и я. Даже психотерапия не смогла помешать ему.
У меня нет его силы духа. Но мне хватит и моей. Меня охватывает ужас, когда я вспоминаю кнопки, покрывшие мраком карту мира.
Только почувствовав тепло, можешь измерить степень холода. И лучше уж испытать и то, и другое, чем не чувствовать ничего.
Все эти курсы, спецподготовка, инструктажи преследовали вполне определенную цель: сделать меня бесчувственным.
Как видите, это им не удалось. Мне близки те двое, умершие сегодня там, на земле. По-настоящему близки.
Если есть еще такие люди, как они, земля будет жить. Если мне близок кто-то, значит, сердце мое еще не стало холодной оболочкой мертвой планеты. Значит, его можно еще оживить.
Жизнь и любовь никогда не погибнут. Дайте им крохотное место, где можно пустить корни, и они покорят мир.
1 июля.
Что за чушь порол я вчера вечером? Жизнь и любовь бессмертны? Господи, какой вздор!
Нет. Смерть и разрушение, ненависть и безразличие — вот что не исчезнет во веки веков. Мир был покорен не несколькими парами голубей, а несколькими парами кнопок. Это они, кнопки, погубили все. Даже голубей.
И вообще, какое это имеет значение — что я думаю сейчас? Могу ли превратить нажатые кнопки в ненажатые? Может ли то, что я чувствую сейчас, вернуть ракеты назад, на старт, на их базы? Может ли это возродить рухнувший мир? Воскресить мертвых? Или спасти голубей?
Нет, это невозможно. Кнопки нажаты. Поздно. Слишком поздно.
2 июля.
Сверху никаких вестей. Старики мертвы. О них уже не говорят. Они забыты.
Однако я не забыл их. Для меня они еще живы. Потому что они нажали, сами того не зная и не желая, кнопку, которую я, тоже не зная об этом носил в своей душе. Последнюю, забытую, тайную кнопку.
Это чудесная кнопка. Наконец-то я понял, что я не один на свете. Есть и другие, подобные мне. А иные и получше меня. Икс-117 был лучше. И те, кто остался наверху, в начале войны. Их было большинство — тех, кто был лучше меня.
Почему так трудно отыскать эту кнопку человечности? И почему так легко нажать кнопку, которая запускает ракеты? Почему никто не смог открыть тайник моей души, пока еще было время?
Результаты, конечно, были бы теми же. Откажись я, как Икс-117, нажать кнопки, это сделали бы вместо нас Икс-107 и Икс-137. Если отказались бы и они, другие заняли бы их место: может быть, те, кто вообще не соображал бы, что он делает.
