Витус Вагнер - Дети пространства
Карл уже привычно пересчитал гигасекунды в земные годы.
— И кто ж его выпустил в рейс, старика за девяносто со слабым сердцем?
— А кто его остановит? Ты пойми, мы же спейсиане. Мы здесь дома. А там, — она махнула рукой куда-то в сторону стены, что должно было означать уплывающую вдаль Землю, — только гости. Нельзя лишать человека смысла жизни лишь ради того, чтобы растянуть эту жизнь на пару лишних лет.
В этот момент в незакрытую дверь просочились двое юнг с маленьким компрессором в руках, воткнули его в розетку и быстро накачали кровать, кресло, межкаютные перегородки и выходившую в коридор стенку.
— Эти стенки не просто так, — пояснила Лада. — Там внутри какая-то хитрая система ячеек, так что, если накачать их воздухом, они становятся звуконепроницаемыми. А если стравить воздух — совсем плоские и не мешают складывать палубу.
Карл критически осмотрел каюту и все же остался не очень доволен ею. Как-то пусто, никакой индивидуальности.
— Ничего, — усмехнулась Лада, правильно расшифровав его выражение лица. — Каких-то несколько рейсов, и забьешь свою нору всякой ерундой. Хочешь, загляни ко мне. У меня это всего второй рейс на «Марианне»…
В каюте у Лады царил полнейший беспорядок. Мебель уже была накачана, чехол для одежды подвешен, но на кровати валялась куча всяких тряпок, а на столе лежал раскрытый чемодан. Зато на стене красовался огромный, где-то полтора на два метра, вид морского залива. Похоже, это была фотография, каким-то образом отпечатанная прямо на гибкой внешней стене жилой палубы.
— Ой, я и забыла, что ещё не все в порядок привела! — смутилась Лада. — Ну ничего, зато сейчас попрошу тебя помочь. Ты же выше меня на пятнадцать сантиметров.
Через полчаса тут действительно стало на что посмотреть. Всего лишь несколько драпировок и занавесок, и совершенно аскетическая каюта, похожая на внутренность какой-то надувной игрушки, превратилась во вполне уютное жилье.
— Неплохо получилось, — подвел итог Карл. — Но, послушай, у тебя ведь это тоже первый полет. Вторая планета. Где ты успела этому научиться?
— Это надо впитывать с молоком матери, — ехидно улыбнулась Лада. — Мы же тут почти все — потомственные космонавты. Ничего, старту к восьмому тоже научишься и обрастешь всякими компактными безделушками. Я-то с детства видела, как мама обустраивает любую каюту или комнату, а потом ещё юнгой служила, тоже насмотрелась на людей. Да и в космоходке у нас по девчонкам ходили всякие сборники советов, как лучше обустроить свою каюту. Парни-то об этом обычно вспоминают, только уже поселившись в этой самой каюте, — она снова ухмыльнулась. — Ладно, выметайся отсюда — через килосекунду обед, надо же мне после вахты переодеться. И ты тоже переоденься во что-нибудь цивильное, у нас в кают-компании не принято сидеть в рабочем.
Карл вернулся в каюту, скинул с себя рабочую форму и надел светло-синюю рубашку и тёмные брюки. Едва он вышел в коридор, как из своей каюты пулей выскочила Лада в джинсах и футболке с какой-то непонятной сюрреалистической картинкой. Добежав до люка, ведущего на верхнюю палубу жилого отсека, она резко оттолкнулась и, не пользуясь трапом, птицей взлетела на высоту трёх метров.
Карл кое-что прикинул в уме и прыгнул с места. Чуть-чуть не рассчитал — пришлось цепляться за край люка руками и выходить наверх жимом. При силе тяжести в пять раз меньше земной это было несложно. Но впечатление на девушку он, похоже, произвел.
В кают-компании уже собрался экипаж, свободный от вахты, то есть все, кроме старпома Джилли и второго механика Альвареса. Во главе длинного стола стояла кок Сюзи, блондинка весьма внушительных форм, одетая в форменный белый халат и поварской колпак, с поварешкой в руке. Перед ней на столе возвышался огромный термос, выкрашенный почему-то в темно-синий цвет.
— Сегодня у нас суп из акульих плавников по рецепту дядюшки Чжана, шеф-повара ресторана «Звездный дракон» в Порт-Шамбале, — важно объявила она.
— Интересно, когда она успела приготовить? — шепотом спросил у Лады Карл, вспомнив, как буквально час назад таскал и подключал камбузное оборудование.
— А никогда, — таким же шепотом ответила Лада. — Его готовил тот самый китаец в Порт-Шамбале, а на борт взяли готовый. Так часто делают при старте, поскольку понятно, что пока активный участок да аврал по развертыванию жилой палубы, экипаж успеет проголодаться.
Кроме супа, обед в этот раз состоял только из огромной порции салата. Это тоже вызвало у Карла некоторое удивление:
— И что, это оправдано — таскать в космос такое количество свежих овощей?
— Подумай, ты же механик, систему регенерации знаешь лучше меня, — объяснила Лада. — Овощи и фрукты состоят из воды на девяносто процентов. А любая вода все равно рано или поздно попадет через регенераторы в баки рабочего тела. Какая нафиг разница, брать воду на борт в виде вкусной еды или перед взлетом тысячами тонн зачерпывать из гидроаэродрома?
После обеда Алина поймала Карла и стала объяснять систему учета времени:
— Смотри, суточный цикл у нас сто килосекунд, это несколько больше, чем ты привык. Вахты — двадцать килосекунд через сорок. Это даже удобно. Вот на земных кораблях приходилось вводить полувахты, чтобы один и тот же человек не стоял всегда в одно и то же время. Но смотри, спать надо не меньше тридцати килосекунд. Я, конечно, понимаю, что по молодости больше двадцати пяти ты спать не будешь, но если хоть раз придешь на вахту не выспавшись, попрошу Герхарда выписать тебе снотворное. В общем, через десять килосекунд меняешь Педро.
Карл посмотрел на свои новые космические часы, купленные в Порт-Шамбале. Вроде обычные электронные, но на дисплее две строчки цифр. В верхней четыре помельче, одна покрупнее — мегасекунды и сотни килосекунд, внизу три покрупнее, две помельче. И все это вместе было одним большим числом — количеством секунд с полуночи 1 января 1970 года по Гринвичу. А третьей строчкой бежало привычное Карлу земное время — по часовому поясу Китая, по которому жила Порт-Шамбала.
Остающиеся на Земле
Анджей и Мара сидели за столиком причального кафе-автомата и сквозь огромные окна причальной галереи наблюдали, как на темнеющем восточном небе медленно карабкается вверх яркая звездочка выхлопа двигателей «Марианны». Провожающие уже разошлись, они были на причале одни. Только в динамиках за стойкой кафе ещё звучала заказанная кем-то песня:
Когда уходим мы к неведомым высотам,
За нами в небе след искрящийся лежит.
И первая любовь с названием «работа»
Останется при нас оставшуюся жизнь.[9]
— Вот и Карл улетел, — нарушил молчание Анджей. — Простой студент-технарь из лаборатории Шварцвассера взял и отправился в Галактику. А я, который всю жизнь считал себя легким на подъем, сижу здесь.
— Какие проблемы? — откликнулась Мара. — Не последний корабль в Солнечной системе. Позавчера вон вышел из скачка толиманский грузовик назначением под Арктур.
— Но я же не специалист по корабельным двигателям, меня в экипаж не возьмут.
— Ты журналист. На обитаемых мирах это довольно востребованная профессия. А пассажирский билет стоит не запредельную сумму. До Арктура тебе точно хватит, а там заработаешь. Там явно не откажутся увидеть себя глазами землянина. Да и лекции о Земле можно читать…
В динамиках пел хрипловатый мужской голос:
Механик наш смеётся
И курит, как всегда.
Смеётся, смеётся,
А пламя в топке бьется,
И кто-то расстается
С любовью навсегда…[10]
— Ты так легко предлагаешь мне куда-то уехать от тебя на годы?
— А кто я такая, чтоб мешать тебе путешествовать? Я нэви в третьем поколении, космонавт в седьмом. Я просто не представляю себе другой жизни. В кино видела, в книжках читала, но не представляю. Все вокруг меня живут именно так — люди встречаются, между ними вспыхивают какие-то яркие отношения, а потом каждый уходит в свой рейс, и годами только от барменов в провинциальных космопортах и узнают, что дорогой им человек been there, done this. Бывает, узнают, что никогда больше не встретятся с этим человеком. Это плата за право летать. И если я сама не собираюсь отказываться от этого права, то тем более не вправе мешать тебе. Если я тебя полюбила, значит, в тебе тоже живет чувство полета.
Мара замолчала, и над столиком повисла неловкая тишина. Только древний бард пел:
Разлука, разлука,
Дрожит в окне звезда.
Разлука, разлука,
Ночные города…
Любительское кино и техническая эстетика
— Алло, Карл, — спросила Лада по внутрикорабельному телефону. — Ты случайно не разбираешься в вашем земном андеграундном искусстве?
