Джеймс Баллард - Высотка
Взяв чайник, Лэйнг услышал, как его зовет сестра, но когда вошел, она уже забыла, чего хотела, и протянула руки к брату. Обычно Лэйнг тер ей ладони, стараясь передать хоть немного тепла, но сейчас, из какой-то смешной лояльности ортодонту, он даже не попытался помочь Алисе. Такая мелкая демонстрация черствости, как и отказ от личной гигиены и даже нарочитое пренебрежение здоровьем, входили в систему, которая устраивала Лэйнга. Теперь его мысли занимал только следующий налет, следующая квартира, которую разграбят, и следующий жилец, которого изобьют. Ему нравилось смотреть на Стила в деле — бездумное насилие завораживало. Каждый инцидент приближал их к конечной цели — царству, в котором самые извращенные порывы наконец смогут проявляться в любых видах.
Лэйнг подождал, пока Алиса впадет в забытье. Забота о сестре отнимала слишком много сил. Если она умирает, он помочь не в силах; придется вколоть последний грамм морфия и спрятать тело, не отдав на поругание Стилу. Любимым занятием ортодонта стало наряжать трупы и устраивать из них гротескные композиции. Воображение дантиста, подавляемое годами работы с зубами, разыгрывалось, когда он играл с мертвыми. Накануне Лэйнг застал Стила, когда он наносил грим на лицо рекламного агента, одетого в шелковую ночнушку. Со временем Стил сможет таким образом заново заселить всю высотку — в трупах у него недостатка нет.
С чайником в руках Лэйнг вышел из квартиры. Все тот же мутный свет, окрашенный в перламутр внутренним сиянием, наполнял коридор и лифтовый холл — ядовитые испарения самой высотки, суть ее мертвого бетона. Стены поверх аэрозольных граффити был забрызганы кровью — как изыски ташиста на картинах, которых было полно в квартирах верхних этажей. Мусорные мешки вдоль стен покрылись паутиной сбежавшей с катушек магнитофонной пленкой.
Под ногами хрустнули брошенные негативы — на каждом был запечатлен давно забытый акт насилия. Лэйнг замер, чтобы не привлечь затаившегося хищника; из открывшейся двери на лестницу в холл вошел мужчина в летной куртке и кожаных ботинках.
Глядя, как Пол Кросланд деловито шагает по грязному ковру, Лэйнг осознал, что диктор вернулся из телестудии, где читал дневные новости. Кросланд был единственным, кто выходил из здания, последним связующим звеном с внешним миром. Даже Стил его чурался. Некоторые жители все еще смотрели новости — с помощью телевизоров на батарейках, прикорнув на мусорных мешках за баррикадами; возможно, еще надеялись — вдруг Кросланд отложит приготовленный текст и выложит всему миру, что происходит в высотке.
На лестнице Лэйнг устроил собачью ловушку с помощью тропической москитной сетки, которую стянул из квартиры антрополога тремя этажами выше. Высотку затопило нашествие собак — они спускались из родных угодий на верхних этажах. Лэйнг не питал надежд поймать крупную собаку, а вот такса или пекинес вполне могли бы запутаться в нейлоновых сетях.
Холл перегораживала баррикада из мебели, и Лэйнг двинулся по коридору, в который выходили десять квартир северного крыла. Через три двери он обнаружил брошенную квартиру. Комнаты были пусты, мебель и аппаратура давно исчезли. На кухне Лэйнг покрутил краны, потом, взрезав ножом шланги стиральной и посудомоечной машин, набрал с чашку отдающей металлом воды. В ванной на плиточном полу лежало обнаженное тело пожилого налоговика. Графин на полу еще хранил запах виски, и слабый аромат вызвал почти головокружительную ностальгию.
В следующей квартире, тоже брошенной и выпотрошенной, Лэйнг обратил внимание на округлую припухлость ковра в спальне. Заподозрив, что там припрятаны запасы еды, он скатал ковер и обнаружил, что в паркете и бетонной плите проделан лаз в нижнюю квартиру.
Заперев дверь, Лэйнг лег на пол и заглянул вниз. В круглом стеклянном столике, чудом уцелевшем, отразилась его окровавленная рубашка и бородатое лицо, как будто Лэйнг смотрел в глубокий колодец. У стола лежали два опрокинутых кресла. Балконная дверь была аккуратно закрыта, с двух сторон окна висели чистые занавески. Глядя на мирную сцену, Лэйнг чувствовал, что ему случайно открылся параллельный мир, где не действуют законы высотки, — волшебное царство, в котором громадные дома обставлены и украшены, но не заселены.
Не удержавшись, он опустил в лаз тощие ноги и проскользнул в нижнюю комнату. Стоя на стеклянном столе, Лэйнг оглядывал квартиру. Обостренное чутье подсказало, что он не один — где-то звякнул крохотный колокольчик. Из спальни послышалось тихое шуршание, словно маленькое животное пыталось выбраться из бумажного пакета.
Лэйнг толкнул дверь спальни. Рыжая женщина, лет за тридцать, полностью одетая, лежала на кровати и играла с персидской кошкой. На животном был бархатный ошейник с колокольчиком, а поводок был привязан к окровавленному запястью женщины. Кошка слизала с шерсти капельки крови, а потом вцепилась в запястье женщины, пытаясь разгрызть тонкую кожу и разбередить рану.
Лэйнг узнал в женщине Элеонору Пауэлл. Она даже не пыталась помешать кошке, намеревавшейся полакомиться ее плотью, а с серьезным синюшным лицом смотрела на животное, как терпеливая мама смотрит на игры детей.
Рядом с ее левой рукой, на шелковом покрывале, лежали карандаш и журналистский блокнот. Экранами к ней, в футе от кровати, стояли четыре телевизора, настроенные на разные каналы. Три экрана были пусты; четвертый телевизор, на батарейках, показывал расплывчатую картинку конных скачек — без звука.
Забыв о блокноте, Элеонора периодически подносила окровавленное запястье к пасти кошки, которая жадно терзала кожу вокруг сустава. Лэйнг попытался отогнать кошку, но Элеонора дернула поводок, возвращая животное к ране.
— Я не даю ей умереть, — укоризненно сказала женщина Лэйнгу и безмятежно улыбнулась. Потом подняла левую руку. — Доктор, могу предложить вам другое запястье… Бедняжка, вы совсем отощали.
В квартире царила тишина, и звук собственного учащенного дыхания Лэйнга раздавался неестественно гулко. Он что, скоро останется единственным живым обитателем высотки? Один-одинешенек будет скитаться по этажам и галереям, подходить к тихим лифтовым шахтам, сидеть в одиночестве на балконах — по очереди на каждом? Сон, давным-давно его манивший, вдруг показался кошмаром.
Лэйнг включил звук у телевизора. Из динамика донесся голос комментатора скачек — безумная скороговорка кличек; диктор словно торопливо перечислял тех, кто должен населить высотку с помощью экстренной пересадки личностей.
— Что? Где программа? — Элеонора подняла голову, уставившись в экран. Левая рука потянулась к блокноту и карандашу. — Что он говорит?
Лэйнг подсунул под нее руки, собираясь унести, однако худое тело оказалось неожиданно тяжелым. А он оказался неожиданно слабым.
— Вы можете идти? За телевизором я потом вернусь.
Элеонора, пожав плечами, привалилась к Лэйнгу, как пьяная в баре, принявшая двусмысленное предложение от старого знакомого, окинула его оценивающим взглядом и потрепала по руке.
— Ладно. Только сначала найдите батарейки.
— Разумеется. — Под ее взглядом Лэйнг вытащил из гардероба чемодан и начал набивать в него одежду.
Так Лэйнг забрал Элеонору Пауэлл и ее портативный телевизор к себе. Элеонору он устроил на матрасе в гостиной и целыми днями рыскал по заброшенным квартирам в поисках еды, воды и батареек. Возвращение в его жизнь телевизора убедило Лэйнга, что все в высотке приходит в норму. Когда Стил перебрался на более сытные пастбища — вверх, Лэйнг отклонил предложение сопровождать его. Он уже решил отделиться со своими двумя женщинами от всех. С Алисой и Элеонорой он сможет быть таким агрессивным и самодостаточным, таким пассивным и подчиненным, как пожелает. Пока что он не представлял, кем станет для этих двух женщин, но свою роль он будет играть в родных стенах.
Ему было лучше, чем когда-либо, несмотря на угрозу для жизни, на возможность умереть в любую минуту от голода или нападения. Его радовала уверенность в себе, умение справляться с задачами по выживанию — поиск пищи, сохранение рассудка, охрана своих женщин от грабителей, которые пожелают забрать их себе. И главное, он гордился, что держит в узде порывы по отношению к Элеоноре и сестре, извращенные мысли, навеваемые бесконечными возможностями высотки.
17. ПАВИЛЬОН У ОЗЕРА
Словно не решаясь тревожить внутренности дома, утреннее солнце аккуратно обследовало полуприкрытую стеклянную крышу лестничного колодца на 40-м этаже, скользнуло между осколков разбитого стекла и косо улеглось на ступеньки. Пятью этажами ниже, дрожа в холодном воздухе, Ричард Уайлдер ждал, когда солнце доползет до него. Он сидел, прислонившись спиной к обеденному столу, который вместе с другой мебелью перегораживал лестницу. Проведя так всю ночь, Уайлдер продрог. Чем выше он забирался, тем холоднее становилось, и порой тянуло пойти вниз. Уайлдер поглядел на животное, свернувшееся у его ног — похоже, когда-то это был черный пудель, — завидуя его курчавой шубке. Сам Уайлдер был почти голый; он размазал по груди и плечам губную помаду, надеясь согреться этой сладкой мазью.
