Юрий Никитин - Сборник "Русские идут!"
Ермаков лежал вниз лицом, из-под него потекла красная лужица. Тарас медленно поднялся, показал пустые ладони, подошел к полковнику, перевернул на спину. В груди полковника зияла кровавая дыра, кровь все еще вытекала слабой струйкой, словно изнутри закупорило лохмотьями легких. Пальцы Тараса пощупали пульс, затем он медленно провел ладонью по лицу командира. Веки опустились, но на лице все еще оставалось выражение крайнего напряжения.
– Ну и что теперь?
– Теперь, – ответил Дмитрий, – пусть Валентин возьмет наконец-то настоящий курс.
Уже не опасаясь, что Тарас или Джекобс схватят, он опустил веки, вспоминая координаты, начал диктовать медленно и монотонно, стараясь не пропустить ни цифры, ни одной запятой. Наконец выдохнул с облегчением, повернулся к Валентину. Тот кивнул, его пальцы неуловимо быстро порхали над пультом, задавая новый курс.
Стены салона чуть наклонились, пол встал под углом: вертолет разворачивался на новый курс. Тарас поглядывал на неподвижного полковника, лицо его было мрачное и суровое, а взгляды, которые он бросал на Дмитрия, не обещали в будущем ничего хорошего.
Валентин сказал, не поворачиваясь от пульта:
– Через сорок минут будем на месте.
– Прекрасно, – кивнул Дмитрий.
Внезапно прозвучал другой голос, сильный и уверенный, голос человека, который держит все под контролем:
– Через сорок минут мы все будем совсем в другом месте.
Джекобс стоял во весь рост, автомат в его руках был нацелен в голову Дмитрия, но покрывал и остальных каскадеров. В салоне наступила страшная тишина, даже гул турбин словно бы оборвался.
Грязный Гарри прошептал потрясенно:
– Что?.. Что?.. Джекобс...
– Ахмед, – сказал Джордж непривычно жестким для него голосом, – Или как там тебя на самом деле, Иван?.. разворачивай самолет. Посадка на том же месте. И не будьте героями!
Валентин проговорил глухим голосом, совершенно отупевшим от резкой смены событий, где все делалось вопреки смыслу и устоявшимся представлениям:
– А если я откажусь?
– А что это даст? – отпарировал Джекобс. Он говорил жестко, в глазах появился блеск, которого раньше никто не замечал, а в голосе звучали нотки человека, который больше привык отдавать приказы, чем их получать. – Координаты заряда теперь я знаю. Так что для вас война кончилось, ребята. Там через пять-семь минут будет кишеть как муравьями: ребята из «Дельты»... и всякие другие.
Свободной рукой он вытащил из нагрудного кармана коробочку, громко и внятно повторил все координаты, которые назвал Дмитрий. Слышно было, как там пискнуло: «принято». Дмитрий видел как опустились плечи у каскадеров и черных мусульман. Только у Грязного Гарри глаза пылали ненавистью, грудь бурно вздымалась, а к лицу так страшно прилила кровь, что было страшно смотреть на набрякшие веки и вздувшиеся жилы.
– Сволочь, – прохрипел он, – какая сволочь... Как жаль, что Дмитрий тогда убил тех четверых... Я бы сумел из них вырвать твое имя!
Джекобс холодно усмехнулся:
– Каким образом?
– А таким!.. Я бы их...
Джекобс покачал головой:
– Я знал кто они, верно. Но они обо мне не знали. Я не из ЦРУ или ФБР.
Грязный Гарри ахнул и умолк, а Вилли вскрикнул тонким голосом, с котором страх боролся с ненавистью:
– Ты работаешь на УНБ!
– Верно, – кивнул Джекобс. – Так мне начинать расстреливать вас, чтобы этот русский повернул самолет на посадку? Я предпочитаю вообще-то привезти вас живыми... У меня на одну нашивку будет больше. А то и на медаль можно рассчитывать. С другой стороны, одному перебить весь русский спецназ... Ведь русский же, верно? Ваш арабский акцент меня не обманет. Да и наш человек в вашем штабе передал все ваши фотографии... Приветствую, Макс, Тарас, Валентайн и Димитр!.. Хорошо, что наши ценности проникли и в ваш железобетонный мир, а генерал Васильев ценит доллары...
Все видели как напряглось его лицо, а руки повели стволом вдоль неподвижных спецназовцев, как бывает перед стрельбой из автомата. В глазах злое торжество, но вдруг брови взлетели вверх. Он медленно обернулся, теперь в глазах было непомерное изумление. Ноги начали подламываться. За мгновение до того, как рухнул на пол, все увидели торчащую из шеи рукоять тяжелого десантного ножа. Лезвие перебило позвонки в том месте, где череп соединяется с хребтом, там самые тонкие позвонки, самый уязвимый позвонок, который называется «атлас», так как именно на нем держится череп, и тяжелая сталь раздробила именно этот позвонок и разделила нервный ствол.
Джекобс рухнул, все с вытаращенными глазами смотрели на Ермакова. Тот поднялся, буркнул:
– Валентин, теперь правильный курс... Пока «S.W.A.T» в полном составе долбит основание Статуи Свободы, нам надо торопиться. Пока они еще не разобрались, что их агент... Кстати, Гарри и Вилли, прощу прощения! Я не знал кто из вас работает на УНБ.
Кровавая рана на груди уже не кровоточила. Грязный Гарри зябко передернул плечами. Морщась, Ермаков расстегнул рубашку, вытащил то, что выглядело как широкий окровавленный кусок мяса, но кого теперь обманешь куском мяса, а специальным имитатором... брезгливо швырнул в сторону. Грязный Гарри наконец рассмотрел запачканный кровью бронежилет, снова зябко передернул плечами:
– Он же стрелял... если бы промахнулся?
– Мой стажер? – удивился Ермаков. – Мой лучший стрелок?
– Я имею в виду... попал бы чуть выше? В горло или в зубы...
– У меня горло луженое, – отмахнулся Ермаков. – А зубы и так вставные.
Турбины надсадно ревели. Дмитрию показалось, что самолет начинает терять высоту. Ермаков взглянул на часы:
– Ого! У нас совсем немного времени. Ребята, прыгать с малой высоты.
Тарас сказал:
– Вот как-то прыгнули Василий Иванович и Петька с самолета... Или я уже рассказывал?
Вертолет шел в режиме ракетного самолета, лишь на подлете к заданной точке руки Валентина заметались на пульте управления как подброшенные вихрем. Замигали огоньки, салон тут же затрясло, надсадный визг турбин оборвался как вопль поросенка под ножом мясника. Тряхнуло сильнее, Дмитрий ощутил как выдвигается винт, раскладываются лопасти, загрохотала другая турбина, салон затрясло сильнее.
Ермаков распахнул дверь. Внизу с бешеной скоростью проносилась ядовито рыжая земля, похожая на выветрившиеся сгустки запекшейся крови. Сильно пахло пылью, сухими травами.
– Дмитрий, – сказал Ермаков. Лицо полковника было мрачное. – Ты прекрасно справился в первый раз. Но сейчас они знают, что мы ищем... и теперь бросят все силы!
– Мне выставить заслон?
– И продержаться, – сказал Ермаков, – пока будем вытаскивать этот ящик.
Дмитрий обвел взглядом друзей. Все смотрят сурово, лица каменные, но в глазах гордость и яростное веселье. Никто из них не вернется из этой командировки, но... Империя умоется кровавыми слезами.
Валентин повернул голову:
– Снижаюсь!
Дмитрий бросился вниз головой, на лету ухватился за линь, его понесло вниз. Когда до земли оставалось не больше метра-двух, линь неожиданно дернуло вверх. Он едва успел разжать руки, вертолет уходил вверх и в сторону со скоростью взлетающей ракеты.
Он упал, его трижды перевернуло в пыли и щебне через голову. Он зажимал руками мешок, словно выбросился из вертолета с грузом драгоценнейшего хрусталя, а когда остался лежать неподвижным, то некоторое время прислушивался не к бешено стучащему сердцу, а к движению вещей в мешке.
В вертолете Тарас сказал напряженно:
– Командир, если даже успеем вытащить этот чемодан... если Димка столько продержится, то выбраться шансов у нас нет, верно? Надеешься на угрозу взрыва?.. Не сработает! В город или густонаселенное место нас все равно не пропустят. Понятно, если уж идти на риск ядерного взрыва, то здесь, в пустыне!
Макс ответил вместо Ермакова:
– Ты же говорил, что всегда есть два выхода.
Тарас не принял шутки:
– На этот раз за нами охотятся целые армии зеленоберетников, морской пехоты, сюда брошена «Дельта», хотя они до сегодняшнего дня не принимали участия в операциях внутри страны, Это дело «S.W.A.T»... Кстати, они тоже здесь... Вообще здесь коммандос на коммандосе, только «красной бригады» не достает...
Ермаков покачал головой:
– И вы поверили? Кто же признается, что русские атомные бомбы лежат прямо на территории Империи? Тогда сразу обвал акций, падение курса доллара! А это страшнее, чем атомные взрывы. Тут же японцы заберут свои капиталы из имперских банков, эти джапы панически боятся даже легкой радиации, следом ринутся и все прочие чистоплюи, для которых почему-то очень важно прожить не семьдесят один год, а семьдесят один с половиной. А что такое паника в Империи... Так что за нами спешит только самый доверенный отряд коммандос. Правда, это самая что ни есть круть... Ну, я говорил. Смертники, которых не жалко. И которых, вероятнее все, пустят потом в расход. Чтоб не болтали лишнего.
