РОБЕРТ ХОЛДСТОК - Lavondyss_Rus
Она упала на холодную землю, ее рука запачкалась, ударившись о вытоптанный дерн. Сильная рука опять поставила ее на ноги. Она поглядела наверх и испугалась, увидев на груди человека голову совы. В это мгновение ее схватила вторая фигура и опять бросила в воздух; она узнала бледные черты лица Пера, на его шляпе щетинились птичьи крылья. Музыка растаяла; круговорот тел и крики людей, собравшихся на фестиваль, стали далекими и призрачными, хотя они неистовствовали вокруг нее. Она слышала только птиц: все птицы на свете звенели, кричали, выли и стрекотали; ночное небо потемнело от крыльев, взбивавших воздух прямо над ее головой.
Сова схватил ее и бросил Перу. Железо, с мрачным серым лицом, встал между ними, в свете факелов блеснул стальной меч.
Внезапно его рука хлестнула по ее лицу, заставив ее закружиться. Еще одна рука, еще один удар. Она провалилась в сон, танцоры превратились в тени, темнота сражалась с огромной стеной пламени, факелы горели слишком ярко и жестоко, чтобы быть реальными.
Птицы издевались над ней. Они били ее крыльями и царапали; из-за слез она ничего не видела.
— Помогите! — крикнула она. — Отпустите!
Но клювы продолжали клевать ее. Откуда-то появился высокий человек, одетый в белое. Его лицо было стянуто в клюв, глаза ярко блестели. Появились и другие люди—птицы, с завернутыми в перья телами и ощетинившимися волосами. Они танцевали коротко и резко, как вороны.
Среди них выступало нечто высокое, страшное на вид; иногда оно открывало длинный клюв и издавало ужасный гневный клекот. Оно походило на плясуна на ходулях: тонкое тело и тонкие ноги, невозможно высокие, в два человеческих роста. Клюв длиной в руку, корона с длинными перьями сползла на шею. Создание важно ходило по кругу, не отрывая взгляд от Таллис. Внезапно оно налетело на девочку, низко наклонилось и ткнуло в Таллис клювом, отдернув его только тогда, когда она закричала. И с тела цапли на Таллис поглядели два сверкающих человеческих глаза.
Создание выпрямилось, развернуло крылья и унеслось в неподвижную ночь на крыльях ветра, который Таллис не могла почувствовать. Музыка прекратилась, танцоры засмеялись, и истощенные люди упали на траву; джига закончилась.
Трясущаяся Таллис посмотрела на Теневых Танцоров. Сова и Перо стали самыми обыкновенными людьми, громко смеявшимися вместе с остальными; они снимали с себя тяжелые наряды, чтобы дать отдохнуть усталым мышцам. Таллис взглянула на небо, на котором светилось несколько звездочек. Никто не летал над ее головой.
Сон? Видение? Неужели только она видела ходившую птицу? Неужели никто не видел, как Перо ударил ее по лицу?
Видение. Последствие событий на пустом пути. Единственное объяснение.
Она увидела на земле кусок рога, брошенный во время безумного танца. Она наклонилась, чтобы взять его, но чья-то рука опередила ее. Таллис взглянула вверх и увидела, как девочка, выкрашенная в зеленое, прижала кость к груди, отступила назад, с глупой улыбкой на лице, повернулась и побежала, исчезнув среди расступившейся толпы.
Домой Таллис вернулась в очень мрачном настроении.
КЮНХАВАЛ
Лес Кости
Сильный ливень заставил Таллис просидеть большую часть следующего утра в своей комнате, уныло глядя на захваченную темнотой землю. И тут она увидела двух всадников, ехавших легким галопом через поля по направлению к Кряжу Морндун. Дождь не давал увидеть деталей, но мозг заработал. Она воскресила в памяти пугающие события вчерашнего вечера и, внезапно, поняла, что произошло. Она нечаянно создала пустой путь. И пылающие местью духи птиц прошли по нему и на какое-то время овладели танцем. Таллис почувствовала облегчение и, одновременно, сожаление. Ей захотелось вернуться на лужайку Теневого Холма.
Наконец дождь перестал. Она надела пальто и сказала родителям, что собирается делать. Обычно она ходила в Теневой Холм по проселочной дороге, пересекавшей ферму Китонов. Но сейчас, после дождя, дорогу развезло и она вся испачкается; надо идти по тропинке. Джеймс Китон настаивал, чтобы она всегда говорила ему, когда собирается ходить тропинками.
Десять минут спустя она уже была в деревне. Таллис сразу подошла к расколотому дубу и встала на самый выпирающий из земли корень.
— Я знаю, что ты очень старое дерево, — сказала она ему. — Но ты дуб. И я думаю, что все дубы — мои друзья. Вроде Победителя Бури, который помог мне увидеть Скатаха. И я надеюсь, что все дубы на моей стороне. Но прошлой ночью я очень разозлилась, когда подумала, что ты помогаешь призракам птиц. — Она наклонилась вперед, погладила морщинистую кору и прижала ладонь к дереву, чтобы ее тепло могло проникнуть внутрь дерева. — Но это не твоя ошибка! Я поняла это сегодня утром. Они использовали тебя, вот и все. Это не твоя ошибка. Ты — часть леса. Он далеко, но я точно знаю, что ты — часть леса. И сейчас я знаю твое имя. Одинокий. Они использовали тебя, и я не должна сердиться на тебя...
Уголком глаза она заметила священника, без мантии, стоявшего у открытой двери церкви и подозрительно глядевшего на нее. Она приветливо махнула ему, отошла от дерева и пошла вдоль массивного обнаженного корня, указывавшего на ее ферму и Райхоупский лес.
Она была права, почти наверняка. Всю свою жизнь дерево тянулось к старому темному лесу. Она могла себе представить, как корень тянется под землей на милю — или даже больше — и связывает дерево с краем леса. Возможно, связь и не прекращалась, слабая связь между одиноким путешественником в современном цивилизованном мире и мрачным таинственным миром, в котором он родился.
На дороге остановилась машина и дважды просигналила, вырвав Таллис из задумчивости. С заднего сидения выбрался мистер Уильямс. Таллис шлепнула себя рукой по рту, виновато и растерянно. Он улыбнулся и пошел к ней, на ходу застегивая пуговицы куртки — сегодняшний летний полдень был достаточно холодным.
— Значит, я сделал правильно, что забыл, — сказал он с нотками раздражения в голосе.
— Ты что-то забыл? — спросила она.
— Мы должны были встретиться.
— Я тоже забыла. Зато мы не вымокли.
Мгновенная вспышка раздражения, он хотел сказать что-то резкое, но потом поборол себя и улыбнулся:
— Да, мы не вымокли. И это хорошо. — Потом он просиял. — Тебе понравился танец?
— Не слишком.
— А мне показалось, что ты неплохо провела время, крутясь вокруг этих здоровенных юнцов. А я устал, захотел подумать о твоей странной песне и вернулся в имение.
Он посмотрел на лужайку с вытоптанным дерном и разбросанным мусором, потом на дерево и опять на Таллис.
— Ты смотришь как-то особенно, — сказал он и нахмурился. — Одним из тех взглядов. Что-то произошло. Можешь мне рассказать?
— Старое Запретное Место, — сказала Таллис.
— Извини?
— Старое Запретное Место, — повторила она. — Я еще не знаю его настоящего имени. Место в другом мире. В нем заблудился мой брат Гарри, я уверена. Я мельком видела его. И кто-то — не Гарри! — приходит оттуда на опушку леса. Прошлой ночью я узнала больше об этой истории, но еще не знаю всего. И не понимаю, как Гарри связан с ней...
Мистер Уильямс улыбнулся и тряхнул головой.
— Не понимаю ни одного твоего слова, — сказал он. — Но мне нравится, как это звучит: Старое Запретное Место. Да, в нем есть песня. Оно звучит загадочно. Как «неведомый край».
— Да. Неведомый.
Он наклонился к ней и тихо произнес:
— О отважнейшая душа моя, Последуешь ли ты за мной в неведомый край? Все пусто перед нами. И во сне не приснится, что ждет нас в том неведомом краю. [16]
— Да, — сказала Таллис, вздрогнув. — Да, я пойду.
На мгновение мистер Уильямс растерялся, но потом хихикнул:
— Это отрывок из поэмы Уолта Уитмена. Я вспомнил о ней из-за твоего странного имени.
— О.
— Твое место, запретное место... оно, наверно, существовало давно. Очень давно.
— Да, оно старше, чем память, — сказала Таллис. — Но ты не должен произносить его имя сегодня. До тех пор, пока мы не узнаем его настоящего имени. Ты уже произнес его дважды, и я один раз.
Мистер Уильямс радостно кивнул, соглашаясь, и посмотрел на дуб, на Одинокого.
— Прекрасный образец своего рода. Для него три сотни лет как один день. Как далеко он уходит в землю, как ты считаешь? Быть может он достигает даже твоего запретного тайного места?
— Это Одинокий, — сказала Таллис. — Его имя только что пришло ко мне. Но на самом деле, он вовсе не одинок. Он — часть леса.
— Часть леса? Какого?
— Райхоупского леса, — ответила девочка и добавила: — Вчера ты там гулял.
— Но он где-то в миле отсюда...
— И все-таки дерево его часть, и всегда было. Взгляни на корень, он отчетливо говорит об этом... — И она указала на ту сторону дороги, где корень вышел из земли. — Когда я стою здесь, — она обошла дерево и встала с его дальней стороны, — я вне леса. Но когда я обхожу дерево кругом... вот так... я вхожу в него. Край леса — самое далекое его дерево, и не имеет значения, насколько оно далеко от основной массы деревьев. Вот почему прошлым вечером призраки птиц смогли добраться до меня.
