Виктория Александрова - Жизнь на двоих
Я как раз поджидала Ника, и колебания, видимо, нарисовались на моём лице.
— Да знает он, дорогу к моей сторожке, — в тон моим мыслям продолжил Мотя. — Лишних десять минут прогулки только на пользу пойдут твоему парню. А ты оставь записку, чтобы сразу шел ко мне.
Орнелла
Доминик попросил прогуляться с ним за город. Вдвоём. Сказал, что, пока он не может садиться на лошадь и ходит пешком на перевязки по велению знахарки. Он тут отыскал неприметный выход и предпочитает обходиться без свиты, потому что группа сопровождающих создаёт излишнюю суету и отвлекает от созерцания красот окрестностей нашего чудесного города.
«Вернее, его восхитительных обитательниц!» — хмыкнув, в тон Нику подумала я.
Долго высушивала рулады и трели, напряжённо думая — что за каверзу он придумал, если столь вдохновенно несёт эту ахинею, лишь бы заманить меня куда-то. Проводить его на перевязку. То есть к Ульянке. Хочет нас помирить. То есть, чтобы я перед ней извинилась, а она простила меня за несдержанность.
Дудки. Не на ту напал. То есть — я приму вызов и провожу этого несчастного, но только до края поляны, на которой стоит Улькина избушка. А потом вернусь, «вспомнив» о неотложном деле. Пусть думает, что перехитрил меня, заговорив зубы, а потом поймёт, что мозги не только у него имеются. Конечно, это не горчица в сыре и не сода в молоке, но ведь взрослеем не только мы, а и наши проказы, становясь все изобретательнее и изысканнее.
И потом, о какой двери он говорил? Неужели во дворце есть еще неведомые мне ходы?
Я приняла вызов.
* * *Выход для прачек был мне давно известен. Новостью оказался только ключ от него в кармане у Его Высочества. Всю дальнейшую дорогу он в лицах рассказывал мне о чудесах коварства и изворотливости, благодаря которым обрёл способность неприметно покидать дворец в любое нужное ему время. Доминик продолжал отвлекать меня от главной цели «прогулки», и рот его не закрывался ни на минуту.
Я изображала живейший интерес и участие, поддакивала в нужных местах и издавала восхищённые восклицания. Беседа выглядела беззаботным щебетом, усыпляя его бдительность и, когда мы свернули не туда на очередной развилке, стало окончательно ясно, что хвост свой он распушил во всю ширь и просто упивается красноречием, повествуя о собственных достоинствах, не замечая, что все дальше уходит от дома Ульяны.
А тропинки здесь путаные, и куда приведёт эта — никто не знает. Озадаченный вид спутника будет мне хорошим вознаграждением за проявленное терпение, стоит только дождаться момента, когда он поймёт, что сбился с дороги.
Его Высочество как раз живописал мне, как расправился с ночным злодеем при помощи кирпича, что пробудило и в моей душе кое-какие воспоминания, когда на открывшейся нашему взору поляне я увидела домик, напоминающий обросшую мхом собачью будку-переросток — настолько он был мал.
— Вы ко мне, Ваши Высочества? — появившийся словно из-под земли Мотя-егерь гостеприимно распахнул дверь. — Милости прошу.
Конечно, я огорчилась. Этот человек в два счёта укажет верную дорогу к дому знахарки и мучений принца, бродящего кругами, мне увидеть не удастся. Зато я хотя бы взгляну на берлогу лесника. Улыбнувшись, вошла.
Дверь за моей спиной затворилась с ужасающим скрипом и, кажется, что-то лязгнуло.
«Западня! — осенило меня, заставив яростно заскрежетать зубами. — Гад Доминик, заманил в ловушку, чтобы моё место заняла Ульянка! Точно! Ведь таким образом легко решается „задачка“ с устранением „лишней“ девушки. Он женится на принцессе и… дело в шляпе!»
Одна рука нащупала рукоятку кинжала, вторая убедилась в том, что дверь действительно заперта. Глаза привыкли к полумраку, показавшемуся мне сначала полной темнотой — столь велика была разница между ярким светом дня и царящими в этой каморке сумерками.
— Открой дверь, Мотя, — услышала я голос сестры, — а то я перепутаю твоё окаменелое варенье с гуталином. И куда ты девал скипидар?
Ульянка выпятилась из-за распахнутой створки шкафа и уставилась на меня.
Ульяна
Что-то много всякой всячины накопилось в этом шкафу. Ещё чуть-чуть и он просто перестал бы закрываться. Однако, верхний слой содержал немного загадок, которые я направила преимущественно в очаг. Зато дальше обнаружились поистине удивительные вещи. Одни корни камнеломки, тщательно высушенные и прекрасно упакованные в мешочки, заняли меня надолго. Баночка свежей лягушачьей икры откровенно озадачила, а сейчас я разбиралась с комком мясистых листьев, скрученных тугим жгутом.
И тут хозяин дома что-то пробормотал за дверью, а потом с громким хлопком закрыл её. Стало откровенно темно — окошко тут только для того, чтобы знать день стоит, или ночь — света оно пропускает мало.
— Открой дверь, Мотя, — сказала я, — а то я перепутаю твоё окаменелое варенье с гуталином. И куда ты девал скипидар?
Бесполезно. Не слышит. Пойду, сама отворю.
Я выпятилась из пространства между дверок и увидела рядом с дверью сестрицу с кинжалом в руке. На мгновенье замерла от неожиданности, а потом испуганно вскрикнула, отпрыгивая от принцессы подальше. Неужели она так разревновалась, что решила от меня избавиться? Машинально нащупала рукоятку кистеня в рукаве. Он, хоть и невелик, но кусач. Умирать почему-то совсем не хочется!
Злобно сверкнув на меня взглядом, Орнелла задубасила в дверь.
— Доминик, сволочь, выпусти меня отсюда! — яростно заорала она. — Сейчас же открой дверь!
Снаружи послышалось какая-то возня, пара тихих фраз и сдавленный смех Ника. Ах, ему еще и весело?! Закрыл меня с этой сумасшедшей с ножом, а сам и радуется?! Небось, заранее подговорил Орнеллу прибить меня! А сестрица только для вида в дверь ломиться, пока принц от Моти-свидетеля избавляется! Так и знала, что все слова и обещания Ника были ложью! Как я могла поверить?! А теперь придется жизнью платить!
Несмотря на близость принцессы с ножом, я села на грязный пол и разрыдалась. Громко, пронзительно, некрасиво размазывая слезы по щекам.
Орнелла от изумления даже в дверь молотить перестала.
— Уля? — недоуменно спросила она, подбегая ко мне. — Что случилось?
Но я зарыдала еще громче, пытаясь отползти от умело притворяющейся сестры подальше. Как она могла вообще пойти на убийство?! И как мог Доминик так гнусно предать меня?!
— Как ты могла?! Как? Как?! — в унисон своим мыслям кричала я на надвигающуюся принцессу, все так же крепко держащую нож в руке.
— Ульяна? — взволнованно донеслось из-за двери. — Что вы там делаете?!
Я лишь испуганно рыдала, иногда чуть подвывая. Было очень страшно. И больно. Я никак не могла понять, от чего больше: от близкой смерти или от предательства любимого?
Вдруг уперлась спиной в стену. В глазах потемнело: вот и конец. Испуганно посмотрела на присевшую рядом Орнеллу. Я не смогу победить ее: не меня с детских лет учили самообороне. Сестра сильнее, сопротивляться бесполезно. Будет только больнее.
— Пожалуйста, пожалуйста, — одними губами прошептала я. Орнелла, нахмурившись наклонилась почти к самому моему лицу. — Пожалуйста, сделай это быстро.
Я не смотрела в глаза сестры: боялась увидеть там тень убийцы. Конечно, отрицать очевидное бесполезно, но так хотелось верить этой девушке.
Кажется, за дверью что-то кричали, пытались попасть в дом. Замок заело? Какая разница: они все равно не успеют.
Я, как завороженная, смотрела на кинжал. Красивый. С серебряным опылением на лезвии и едва заметными непонятными символами. А рукоять? Кажется с какими-то черными вертикальными линиями. Не знаю, уже почти не вижу. Все расплывается перед глазами, кажется, от ужаса я начинаю терять сознание. Естественная реакция организма.
— Прости меня, — как сквозь туман слышу я слова Орнеллы.
А дальше? Дальше лишь темнота. Хорошо, что я не увижу свою смерть.
— Идиотка! Что ты с ней сделала? — вдруг услышала я яростный голос Ника. Сначала едва слышно, но с каждым мгновеньем все громче и громче.
— Не знаю, — испуганно лепетала Орнелла. — Она ни с того ни с сего начала плакать, бормотала что-то непонятное, а потом в обморок упала! Клянусь, я ничего не делала!
— Уля, Улечка, Уленька, — раздался над ухом ласковый и одновременно испуганный голос Ника. — Милая, очнись, пожалуйста, все в порядке.
В следующее мгновенье мне на лицо вылили стакан ледяной воды. Премерзкое ощущение! Особенно когда холодные капли начинают скатываться за шиворот. Впрочем, какая разница, я же умерла?
— Кажется, у меня где-то завалялся нашатырь, — прозвучал задумчивый голос Моти.
Как ни странно, после этого «чудодейственного зелья» мозги прочистились, и я смогла спокойно рассуждать. «Приходить в себя», несмотря на все просьбы не хотелось. Хотелось подумать.
