Брайан Олдисс - Оксфордские страсти
– Ох, не знаю, не знаю… Только не бросай меня, Стив, дорогой, прошу тебя. Я понимаю, как со мной трудно.
– Я не брошу, – с беспредельной болью сказал он.
Позвонили в дверь.
Собирались члены комиссии. По просьбе Шэрон на вечер пришла Андреа – обслужить гостей. Сама Шэрон была в роскошном черном платье и сильно переигрывала роль хозяйки дома. Стивен был мрачен. Он усадил Генри Уиверспуна у камина, предложил ему стакан виски. Андрее обносила всех тарталетками.
Явился Джереми Сампшен, несколько смущенный. Но Стивен проникся к нему еще больше, после того как Джереми ударил Грейлинга за расистскую реплику. Стивен налил Джереми пива. Подошел Родни Уильямс – все брюки запачканы детской присыпкой. Пришла и Пенелопа, спокойная и любезная со всеми; поговорила с Шэрон, вздернув подбородок. Шэрон расхваливала акварель, купленную у жилички Пенелопы:
– Это вид нашей церкви. Не слишком точно, зато оптимистично.
Ага, значит, Беттина может заплатить за следующий месяц, подумала Пенелопа. Она не глядела на Стивена, понимая, что тот жаждет знака одобрения.
Пришел Сэм Азиз, как всегда шумный и энергичный; ему очень хотелось увидеть, каков Особняк изнутри. Сэм сразу направился к Генри, подчеркнуто пожал ему руку – чтобы все это заметили. Его расспрашивали про сына: что нового?
– Я сегодня был в больнице Джона Рэдклиффа, – сообщил Сэм. – Ну, Сэмми получше. Куда лучше. Он на болеутоляющем, а завтра будут еще одну операцию на ноге делать. Ему, ясное дело, это не слишком нравится, но настроение у него хорошее, и он просил всех в деревне поблагодарить, кто так любезно решил сложиться ему на новый велосипед. Когда я его описал, Сэмми сказал: «Так новый велик куда лучше старого!».
Все зааплодировали, а Стивен всучил Сэму бокал сухого вина и потребовал тоста. Сэм поднял бокал со словами:
– Счастья нашей любимой деревне!
Все, конечно, как водится в Англии, страшно смутились, но выпили, бормоча: «Ну уж, наша любимая деревня».
Последним пришел преподобный Робин Джолиф. Он сопровождал мисс Хетти Чжоу. Хетти вошла точно прекрасное видение, отлично сознавая, сколь выделяется здесь своей юностью и экзотичной внешностью, и вела себя с полным достоинством. Она была невозмутима и элегантна, и викарий представил ее всем поочередно. На Хетти был великолепно скроенный серый костюм. И серые туфли на высоких каблуках. Волосы чуть подвиты. Идеальный макияж. На мужчин она произвела неотразимое впечатление: будто среди них соблаговолила поселиться редкая, прекрасная перелетная птица.
– Ах, Cloisonne?! [27] – воскликнул Генри, выкарабкиваясь из кресла, чтобы пожать ей руку.
– Прошу прощения, но мне неизвестно это слово.
– А-а, cloisonne?… Это такой орнамент из перегородчатой эмали, – любезничал Генри, – он идеален, точь-в-точь как вы, мисс Чжоу.
– Спасибо, сэр, но, уверяю вас, вы скоро поймете, что я отнюдь не только орнамент.
– Ну, разумеется, разумеется, – пробормотал Генри, поняв, что его комплимент не дошел по адресу. Отерев губы платком, Он вновь опустился в кресло.
Стивен объявил, что пора перейти в соседнюю комнату и сесть за стол. Оттуда открывался вид на сад и бассейн, над которым все еще вились ласточки.
– Ах, какой у вас милый бассейн! – воскликнула Хетти. – В Англии это ведь редкость, правда?
– Он облицован португальской плиткой, – отвечал Стивен, подходя ближе.
– А можно мне в нем как-нибудь поплавать?
– С моим удовольствием. Можете плавать без одежды, если хотите. Мы сами часто так плаваем, – пояснил Стивен.
– Что вы, я ни за что не буду так плавать.
Все расселись за столом: Стивен на одном конце, викарий на другом. Вошла Шэрон со стаканом в руке, но тут же вышла на цыпочках – попросить прислугу сварить на всех кофе.
– Добро пожаловать в наш дом, – сказал Стивен, открывая заседание комиссии. – Это особенно касается вас, мисс Чжоу, новой жительницы нашей деревни. Хочу надеяться, что все вы примете участие в работе моей комиссии, чтобы мы смогли отпраздновать стабильность и долгие годы процветания нашей церкви – вот уже полторы тысячи лет. Прежде всего самое важное: хочу спросить у нашего викария, согласен ли он, чтобы мы, жители деревни, устроили предлагаемые торжества? Мы хотели бы, сэр, узнать, что вы об этом думаете.
Отец Робин выдержал долгую паузу – возможно, ради драматического эффекта.
– Вы, наверное, помните, – сказал он наконец, – что Иисус, когда он был на горе и нечистый принялся искушать его, сказал: «Отойди от Меня, сатана»… Вы, пожалуй, искушаете меня не хуже. Но я совсем не такой стойкий, каким был наш Спаситель. Я поддамся искушению. А всех вас, и вместе, и по отдельности, хочу поблагодарить за ваше добросердечие.
Слушатели вполголоса одобрили его слова, но он воздел руку, чтобы продолжить:
– Правда, с одним условием. Я хочу, чтобы все понимали – и попрошу, чтобы это было отмечено в протоколе: торжество планируется отнюдь не по моей инициативе. Я и мечтать не мог о подобном событии. Празднество это – а лучше сказать «юбилей» – будет ради самой церкви Святого Климента и в память обо всех тех святых праведниках, что служили в ней Богу, нередко в отчаянные, окаянные времена, куда ужаснее нынешних. И еще: это юбилей в память обо всех тех, кто, будь он богат или беден, молился под крышей нашего храма.
Сэм Азиз зааплодировал. Остальные последовали его примеру.
Стивен просиял:
– Для нас всех, викарий, ваше благословение – большая честь, – сказал он. – Я, правда, также хотел бы кое-что сказать с самого начала. В нашей комиссии, которая будет отвечать за подготовку и проведение празднества, лишь атеисты и евреи, если не считать одного индуиста и одну китаянку. Больше мы никого привлечь не смогли. Вы не будете возражать против такого сборища неверующих?
На круглом лице викария расплылась мягкая улыбка:
– Я же говорю, времена бывают отчаянные.
– Благодарю вас, сэр. Мы принимаем ваши слова как снисхождение к нашим недостаткам.
– Ничего, – заметил викарий, – я еще обращу вас всех в христианскую веру, не успеет комиссия завершить работу… Да и вы сами своим христианским поступком уже встали на путь истинный.
Все захихикали, а Сэм Азиз заметил:
– Я. кстати, хочу признаться, что, как это ни ужасно, меня давно обратили в христианство; просто у меня столько дел, что до церкви никак не дойду. За что прошу меня простить.
– Господин председатель, – заговорила и Хетти Чжоу, – вы правильно заметили, что я китаянка, чем я, кстати, очень горжусь. Но я родом из Гонконга, а он всего пять лет назад был британской колонией. Следовательно, я принадлежу к римской католической церкви. Но этого мало: я еще и капиталистка.
– Добро пожаловать в лоно церкви, – отозвался отец Робин, обратив на нее благожелательный взор.
– Я намереваюсь быть активным членом общества, викарий, – сказала Хетти, – поэтому и пришла сюда.
– Мы так счастливы видеть вас здесь, – сказал Джереми, который исхитрился сесть подле нее. Все присутствующие согласились вполголоса.
– Если позволите, викарий, – заговорил Родни Уильямс, – я хочу сказать, что хотя мы с Джуди и не ходим в церковь, но ребенка хотели бы крестить. Я потому и стал членом комиссии: чтобы поддержать нашу церковь. А если чем-то смогу быть полезен как юрист, буду крайне этому рад.
– Я тоже, отец Робин, счастлива быть в комиссии, – сказала Пенелопа. – Как вы знаете, я неверующая. И в деревне я мало с кем общаюсь, потому что работаю не здесь. Но я просто хочу сказать, что работа в комиссии позволит мне, наверное, преодолеть эту отчужденность, поэтому я очень рада быть здесь, со всеми. Могу я также сказать, как я восхищаюсь вами лично?
Отец Робин кивнул и заморгал.
– Спасибо, Пенни, – сказал Стивен, – Пожалуй, вы правы: мы все в какой-то мере разобщены или, как вы это назвали, отчуждены друг от друга. И всем нам пора бы от этого избавиться… – Он улыбнулся ей, однако она не смотрела на него. – Ну что ж, теперь за дело. Для начала надо бы определить, сколько средств понадобится на юбилейные празднества.
Генри поднял руку:
– А могу я спросить, уверенны ли мы, что церкви нашей в самом деле столько лет, сколько мы предполагаем. Какие тому есть свидетельства? В самом ли деле на камне высечено «503»? Я заходил в церковь посмотреть, но дату не разобрал. Что скажете, викарий?
Отец Робин буравил взглядом стол. Под столом он скрестил пальцы.
– Все летописи уничтожены в эпоху Черной Смерти[28] в четырнадцатом веке. Но дату действительно официально прочли как пятьсот третий год после рождества Христова.
– Это же как давно было, – заметил Сэм. – Ну, несколько лет туда-сюда ведь не играет роли?
Генри ничего не ответил. Стивен повторил вопрос о деньгах.
– Прежде всего, – отозвался отец Робин через стол, – я бы предложил вам решить, как именно вы собираетесь отмечать юбилей. Не могу не обратить ваше внимание на плачевное состояние наших колоколов. Один надтреснут, а все остальные нужно заново подвесить. Колокольня потеряла устойчивость. Ее, пожалуй, нужно укрепить с помощью контрфорса – возможно, арочного, чтобы получилось не только прочно, но и не уродливо. Мне, признаться, всегда нравились арочные контрфорсы, так что я не буду против, если он украсит нашу церковь Святого Климента.
