Георгий Гуревич - Здарг
Пчелы изменили и структуру управления. Президента у них не было, а делами заправлял триумвират из Главного Воспитателя, Главного Учителя и Главного Врача.
Воспитателем выдвинули Ридду. Тут преемственность играла роль. Пчелы хотели подчеркнуть, что они ничего не меняют, только восстанавливают справедливый порядок. Но Ридда возглавляла правление только формально. После смерти Здарга она как-то осела, потеряла апломб, даже внешне опустилась, одевалась неряшливо и говорила невнятно, все о Здарге, о принципах Здарга, о чистоте настоящего здаргизма. После нее обычно брала слово Хитта — ее заместитель и простыми доходчивыми словами поясняла, как понимать принципы в данном конкретном вопросе.
Как же она толковала, как понимала Здарга?
— Здарг вел нас в будущее, — говорила она. — А что такое наше будущее? Это дети, развитые духовно и физически, умные, нравственно чистые, красивые, здоровые. Здоровье — прежде всего, потому что красота — это здоровое тело, нравственность — здоровое поведение, ум — здравый смысл. Что же нужно для здоровья? Естественность в первую очередь: чистый воздух, чистая вода, простая сытная пища, естественный труд на чистом воздухе. Астрелла достаточно просторна, чтобы прокормить всех своих детей естественными продуктами. Нужно только не лениться, спину гнуть от зари до зари. И не требуются нам фабрики, загрязняющие легкие ядовитой копотью, а желудок — анилиновыми приправами. Меньше химии и больше зерна! Да здравствует простая жизнь, простая пища, простые отношения, простые радости!
Упрощение стало главным лозунгом при Хитте и ее преемниках, не только лозунгом, я бы сказал — религией. Труд физический, труд с напряжением мускулов считался почетным, умственный труд — блажью, работенкой для ленивых и слабосильных. О закрытии фабрик, ликвидации лаборатории сообщали как о славном достижении. Утонченное называли извращенным, философские споры — пустословием, чтение — потерей времени, сибаритством. И поэты воспевали опрощение простыми словами, их стихи твердили наизусть, пели на простые мотивы. Гирдл-Простак был самым знаменитым из поэтов той эпохи. Приведу несколько его сонетов в прозаическом переводе. Рифмовать не берусь, хотя рифмы в школе Опростителей были простейшие: четкие, точные и привычные типа «день-тень», «кровь-любовь».
Итак, стихи:
1. «В лаборатории, затхло прокисшей, заплесневелой, как могила, в запаянных колбах, наполненных удушливым дымом, ветхий старец слезящимися глазами пытается подсмотреть тайну рождения жизни.
Но жизнь рождается не в стеклянной банке, она рождается в поле, когда солнце припекает чернозем, свежий ветер обдувает, говорливые ручейки омывают комочки почвы. Открой глаза пошире, в крыльях бабочки ты увидишь блики солнца; увидишь свежесть ветра в прыжках козочки, в мелькании рыбки — проворство ручейка. Посмотри, старец, на свою внучку, посмотри мужчина на жену-хлопотунью. Разве ты не замечаешь в ней порывы ветра, резвость ручья, не чувствуешь жар солнца в ее крови?
А подслеповатый мудрец что-то ищет в мутной колбе».
2. «На стене картина. Говорят: чудо искусства. Девушка на ней словно живая. Словно, да не совсем. Молчит, не дышит, не смеется. Тронул пальцем — заскорузлый холст с буграми липкой краски. Пальцы запачкал, не отмываются. Вот тебе и красавица, «словно живая»!
Рядом ценительница искусства, знаток, художественная натура. Восхитилась, глазки горят, волнение колышит грудь.
Тронул пальцем — не бугристая и не липкая, теплый атлас.
И сразу все пришло в движение: щеки зарделись, глазки мечут молнии. Если в гневе так хороша, какова же в любви?
А ту, на холсте, хоть ножницами режь. Ничего в ней нет, кроме серых волокон и липкой краски».
3. «Сладка вода для того, кто спину гнул под плугом. Отдых сладок тому, кто потрудился на славу. Вот старик сидит на завалинке, вокруг галдят внучата. Галдят, а он дремлет, подставив лицо солнышку. На лице покой и довольство. Звенит многочисленное потомство. Не зря гнул спину, жизнь прожита не даром».
Таких стихов от Гирдла остались сотни. Их декламировали на свадьбах и крестинах, пели на простые мотивы. И выпало Гирдлу счастье быть знаменитым при жизни, уважаемым и популярным. Его почитали, не потому что Гирдл вел за собой, а потому что шел за почитателями, выражал их точку зрения на жизнь: «Человек живет для будущего, а будущее — это дети. В детях счастье, много детей — много счастья».
Результат нетрудно угадать. Прирост населения на Астрелле был завидный. Число жителей увеличивалось вдвое в каждом поколении. Удвоение за четверть века, за столетие народонаселение выросло в 16 раз, за полтора века — в 64 раза, через два перевалило за триста тысяч.
И тут встала перед астреллитами проблема, которая у нас на Земле находится в ведении географии: проблема природных ресурсов, их учета, подсчета и расчета.
Снова вспоминается совет Владимира Ильича Богданову: написать роман о том, как хищники-капиталисты разорили Землю дотла. Для Земли это был бы роман-предостережение.
У нас капиталисты не успели разорить Землю. Вдаг уже приближался к разорению, об этом говорилось выше. В те времена при Здарге Астрелла была просторным вольным парком» но на крошечном астероиде циклы развития завершались быстрее: всего полтора века понадобилось, чтобы плотно заселить просторный парк. Противоположности сходятся. И хищник-расточитель, и нерадивый лентяй остаются ни с чем. Хищники, безрассудно разбазаривающие природу, вскоре доходит до самого дна. Инертно-пассивные, лениво скребущие поверхность, столь же быстро соскребают пенки.
Там, где три тысячи разгуливали на просторе, триста тысяч толкали друг друга. Ласах мог выделить сотню гектаров скульптору-чудаку: пусть тешит душу, высекая брови и носы из утесов! Теперь вокруг недоделанного идола ютилась сотня правнуков скульптора. Там, где один тосковал в одиночестве, сотня вынуждена была урезывать себя, экономить даже на питании.
Гирдл еще мог воспевать поджаристые отбивные, нежно-розовый ростбиф, заманчивый запах окорока, истекающего соком на вертеле. Но когда поля маловаты, уже нет возможности скармливать зерно скотине, расточительно превращающей добрую половину пищи в кости, рога, копыта и навоз. И вот, изображая необходимость добродетелью, астреллиты сделались убежденными вегетарианцами. Врачи говорили теперь, что мясо вредно, перегружает желудок, отравляет организм продуктами распада, сосуды засоряет солями. Воспитатели вспомнили, что животные тоже хотят жить, а привычка к пролитию крови развивает в детях бессердечие. В общем моральный или вынужденный отказ от мяса сэкономил процентов двадцать зерна. Но население увеличивалось вдвое за четверть века.
Появился обычай, позже он стал правилом, а затем и законом: не жениться, пока не приготовил участок для пропитания семьи. Земледелие, как известно, требует пологих, более или менее ровных полей, в особенности озерно-болотное земледелие, к которому привыкли уроженцы Вдага. Некогда при Здарге площадки выравнивали ульда-плавителями. Но при пчелах техника была искоренена и за полтора века начисто забыта. Ныне астреллиты долбили скалы киркой, почву носили на носилках. Чтобы сделать террасу на горном склоне, создать огород в несколько соток, надо было работать много лет. Младенец еще чмокал соской в колыбели, а отец уже долбил камни ломом, чтобы не задерживать будущей свадьбы.
Времена Гирдла ушли в прошлое. Сам он давно смежил очи, окруженный многочисленными внуками. Гирдла чтили и потомки, но больше по традиции. Властительницей же дум поколения стала поэтесса Нонна. Самопожертвование было ее излюбленной темой. Например: друзья любят одну девушку, чона выбрала безземельного; благородный соперник желает ей счастья и отдает свой наследственный участок избраннику.
Сестра отдает участок сестре, подруга подруге, родители убивают себя, чтобы не оттягивать счастье детей. Длинные и сентиментальные поэмы Нонны вызывали восторг и слезы умиления, влюбленные девушки заучивали их наизусть. Едва ли кто-нибудь из них собирался жертвовать своим приданым, вероятнее, они мечтали, чтобы жертву принесли им.
Горькая нужда и тут изображалась доблестью. Врачи уверяли, что раннее супружество расшатывает неокрепший организм, высасывает соки мозга и пресекает умственную деятельность (как будто она остро необходима для долбежки камней). Воспитатели предостерегали против чрезмерного увлечения телесными радостями, хулили невоздержанных, призывали к радостям духовным. Был даже создан Орден Чистой Духовности. Члены его давали обет безбрачия, отказывались от своего надела в пользу неимущих сирот.
