Виктор Пелевин - Смотритель. Книга 1. Орден желтого флага
Я хотел простереться на полу кабины, как принято при встрече с невозвращенцами, но Менелай остановил меня жестом.
- Простираться полагается на земле, -сказал он, - а не в небе.
И сам засмеялся собственной шутке.
— Скажите, вы тот самый Менелай? - спросил я.
— Что значит «тот самый»?
- Это вы прислали мне в подарок гравюру Павла? С башней над морем? Там еще такая большая морская змея...
-Я.
— Какой смысл в этой башне и змее? Что они символизируют?
Менелай нахмурился.
— Я даже не знаю, — сказал он чуть смущенно. — У нас в монастыре хранится доска -с нее эти листы и печатают. Одна из реликвий ордена. Все-таки гравировал сам Павел... Мы делаем для каждого Смотрителя новый оттиск. Очень хороший подарок. Недорого — и, главное, быстро.
Я подумал, что это особенно удобно при частой смене Смотрителей, — но не сказал ничего. Вместо этого я кивнул на мельницу в его руке.
— Отрадно, что вы молитесь за наше благополучие.
— Я не молюсь за благополучие, — ответил Менелай. - В этой местности нет благодати, и я обеспечиваю ею наши моторы.
На моем лице, видимо, проступило недоверие. Менелай перестал крутить свою мельницу и положил ее на сиденье рядом.
Гул винтов сразу стих. А потом горы за окном поехали в сторону: нас стало разворачивать ветром.
— Перестань, — сказал Галилео, - мы так опоздаем.
Менелай взял свою мельницу и опять начал небрежно ее покручивать. Моторы немедленно заработали.
— Если устанете, — сказал я, — буду рад вам помочь.
Галилео засмеялся.
— Ты, Алекс, не сможешь помочь. Менелай летит с нами именно потому, что он невозвращенец. В силу высокой святости он может производить очень много благодати даже такой крохотной мельницей. Его могут заменить сорок девять «возвращающихся однажды» или триста сорок три «вступивших в поток», и каждому будет нужна своя мельница. Сколько нужно таких, как мы с тобой, я не знаю. Но подозреваю, что это будет число со многими нулями.
— А почему здесь нет благодати? - спросил я.
— Запретная зона, - ответил Галилео. -Здесь нет ни одного ветряка, ни одного водного колеса или флага с мантрами. Сюда никто не может приехать с помощью благодати. А дойти пешком будет трудновато.
— Понятно, — сказал я. — Невозвращенец Менелай - наш мотор.
— Невозвращенец Менелай — специалист по управлению Флюидом, — сказал Галилео. —
Он учил этому искусству прежних Смотрителей. И будет учить тебя.
- Я уже начал, - улыбнулся Менелай и подмигнул. — Я немного рассказал про Флюид, покаты спал...
Только теперь до меня дошло, кто был мой невидимый собеседник из сна. Это был Менелай — я помнил его голос.
- Но ты очень нервничал и все время отвлекался, — продолжал Менелай. - В следующий раз будь внимательней.
- А когда будет «следующий раз»?
- Когда Флюид тебя примет, — ответил Менелай, раскручивая свою мельницу.
- Он может меня отвергнуть?
- Может, - сказал Галилео. — Стать Смотрителем - не такая простая процедура, как кажется. Необходимо согласие Ангелов. Ты должен убедить их в том, что от тебя будет польза. Но главное, конечно, убедить в этом сам Флюид.
-Как?
- Тебе нужно привести Флюид в движение. Самому. Без всяких подсказок.
- Но я такому никогда не учился.
- В том и дело, - улыбнулся Менелай.
- Как же я это сделаю?
- Не знаю. Все, что следует, я уже сказал.
Я посмотрел на Галилео. Тот пожал плечами.
— Это все? — спросил я.
— Нет, - сказал Менелай. — Приведя Флюид в движение, ты должен будешь доказать, что ты достаточно прочный сосуд, чтобы удержать его в себе.
— Кому доказать?
— Флюиду.
— Я могу умереть?
— Твоя гибель — крайне нежелательное развитие событий. Но если новым Смотрителем станет не годный к этому человек, все будет еще печальнее.
— Хорошо, — сказал я, — когда это начнется?
Галилео выглянул в окно.
— Мы снижаемся. Считай, что уже началось.
— Я бы поел, - сказал я нервно.
— Лучше, - ответил Менелай, - если твой желудок будет пустым. Тебе надо проглотить только это...
Он протянул мне прозрачную коробочку с медной горошиной. Она имела форму человеческой головы — это был обычный медитативный резонатор Желтого Флага вроде тех, что монахи носят на своих четках.
— Зачем? - спросил я.
— Резонатор позволит установить контакт с Ангелами.
— А обязательно его глотать? Почему нельзя положить за щеку? Или просто в карман?
— У тебя, скорее всего, появится искушение его выбросить, — сказал Менелай. — А когда ты его проглотишь, ты уже не сможешь.
Я открыл коробочку и взял крохотную голову двумя пальцами. Она была холодной и твердой, похожей на картечину.
— Не бойся, — сказал Менелай. — Глотай.
Я проглотил медную пилюлю. Мне показалось, что она скользнула в мое горло и попала в лузу в самом начале груди — теперь я постоянно чувствовал ее присутствие, хотя и не испытывал особого неудобства.
Менелай поглядел в окно - и я вслед за ним. Мы снизились почти до самой земли и летели совсем медленно.
— Здесь начинается дорога Смотрителей, -сказал Менелай. — Просто иди по ней, и все будет... как надо.
— Куда я по ней приду?
— В приемную Ангелов.
Я не понял, шутит Менелай или нет.
— Потом вы за мной прилетите?
— Нет, - сказал Менелай. - Ты вернешься сам.
-Как?
— Не волнуйся об этом, — ответил Галилео. — Не волнуйся ни о чем.
Из кабины пилотов показался вчерашний усач в летной форме. Даже не посмотрев на меня, он раскрыл люк в полу — и сбросил в него сложенную горкой веревочную лестницу.
Я поглядел вниз. Там была сухая красноватая земля в редких трещинах — и такого же цвета дорога.
— Вы дадите мне с собой воды?
— Тебе не будет хотеться ни есть, ни пить, — ответил Менелай. — Удачи.
Галилео не сказал ничего, лишь потрепал меня по плечу. Я вздохнул - и полез вниз.
Как только мои ноги коснулись земли, веревочная лестница уплыла вверх, монгольфьер поднялся, развернулся — и полетел прочь. Я глядел на него, пока он не превратился в крохотное пятнышко в небе, словно надеясь, что он повернет назад. Но он не повернул.
Я остался один на границе гор и пустыни.
Красноватая грунтовая дорога впереди казалась утрамбованной множеством ног. Но вот откуда на нее шагнули эти ноги, было неясно — дорога началась в том самом месте, где меня высадили, и вокруг не было никаких следов человека. Не могли же всех пешеходов доставлять сюда на монгольфьерах, подумал я.
Впрочем, дорога Смотрителей могла быть создана Флюидом, и тогда, если я правильно понял Менелая, размышлять о ее странностях не следовало. По ней надо было просто идти — и я пошел в сторону висящего над горами солнца.
Через два часа ходьбы местность сильно изменилась — теперь со всех сторон меня окружали каменистые холмы. Скалы отсвечивали нежнейшими оттенками - лиловыми, желто-коричневыми, розовыми. Было безветренно и жарко, но мне отчего-то совсем не хотелось пить.
Дорога Смотрителей даже не делала попыток огибать препятствия — оставаясь идеально прямой, она то и дело взлетала вверх и ныряла вниз, словно кто-то провел по линейке черту на огромной стиральной доске (примерно так выглядели складки рельефа).
Сначала я ничего не понимал в лабиринте холмов - мне только ясно было по положению солнца, что я иду на запад. Но когда дорога взмыла на особо высокий гребень, я увидел наконец, куда она ведет.
Далеко на западе между холмами появилось каменное лицо. Это было, кажется, здание в виде огромной человеческой головы — похожее на увеличенный во много раз резонатор Желтого Флага. Но я не мог различить деталей: оно было слишком далеко и мешали лучи склоняющегося солнца. Наверно, решил я, проглоченная маленькая голова ведет меня к большой. Или позволяет ее увидеть... Кажется, в древности это называлось симпатической магией.
Пространство послушно плыло мне навстречу: редкие кусты на склонах, выжженная жухлая трава, бугры земли и разноцветные скалы перемещались мне за спину в полном соответствии с законами физики. Сама каменная голова тоже вроде бы вела себя нормально - она то скрывалась за очередным холмом, то вновь становилась видна, когда я поднимался на вершину.
Вот только она не приближалась, понял я еще через полчаса. Она словно была нарисована на далекой стене, к которой я шел по вращающемуся под ногами барабану.
Может быть, со мной что-то было не в порядке - и дорога Смотрителей отказывалась вести меня к цели?
Солнце уже заходило за холмы — и циклопическая голова скоро стала просто темным силуэтом впереди.
Теперь, спускаясь в очередную ложбину, я нырял в синеватую тень — там была уже почти ночь, и мне становилось немного не по себе. Зато, поднимаясь на новый гребень, я попадал в оранжево-красный луч, смывавший с меня все уныние. Мне вспомнилась древняя строчка:
