Владко Владимир - Аэроторпеды возвращаются назад
Утратив свою обычную сдержанность, Дик Гордон ураганом влетел в помещение наблюдательного пункта. Не слушая слов дежурного, пытавшегося о чем-то доложить лейтенанту, не замечая хмурого лица Джонни Уолтерса, — Дик бросился к экранам перископа, позволявшим видеть вражеские позиции, экранам, на которых он своими глазами только вчера наблюдал странные маневры советских войск. За его спиной нагнулся к экрану капрал Гертек:
Видите, ничего! Все чисто…
Действительно, на экране виднелось чистое поле. Оно простиралось бесконечно далеко — ни одного дерева, ни единого кустика. Гордон растерянно нажал на рычаг управления перископа. Картина на экране медленно подвинулась сперва направо, затем налево. И там, и здесь также не было ничего…
Но еще вчера вечером я видел здесь траншеи, видел лес, рядом с ним происходила эта перегруппировка… — пробормотал Дик.
И я видел, — отозвался Джонни Уолтерс, — но то было вчера. А сегодня ничего нет…
Дик в растерянности смотрел на экраны: наступление прыгающих танков… против кого именно его проводить? Против чистого поля, против воздуха? Ведь противник исчез — исчез вместе со своими позициями и даже вместе с лесом… Исчез вместе с лесом?
И вдруг Гордон хрипло засмеялся. Все удивленно посмотрели на него: что такое?
Так говорите — исчезли? — обратился он к капралу Гертеку, Джонни и дежурному, — исчезли? Хорошо. Я согласен. Полностью согласен. Но вчера, насколько мне помнится, вчера там, далеко за их позициями находился лес. Разве не так?
Поскольку все молчали, он продолжал:
Где же он теперь, этот лес? Тоже исчез? Они, должно быть, взяли его с собой, в карман спрятали?. А?
Джонни удивленно перевел взгляд на экран: да, леса не было… Что за непонятное явление?.
Дик Гордон снова рассмеялся;
Чушь! Остроумная маскировка. Хорошо выполненный камуфляж. За работу!
Он подскочил к телефону, рванул трубку и крикнул:
Алло, дайте командование батареи. Да. Слышите? Я — лейтенант Гордон. Да. Четыре тяжелых снаряда в прямоугольник Ж‑218. Да. Сейчас же. Жду.
Гордон положил трубку:
Дежурный, направьте перископ на прямоугольник Ж‑218. Да. А теперь смотри, Джон. И вы, капрал. Через пять минут мы должны начать наступление.
Три головы склонились над экраном. Чистое поле. Ничего не видно. Секунда, две, три… Тяжелые выстрелы прозвучали где-то высоко над наблюдательным пунктом, тяжелый залп целой батареи. Пушки выполняли приказ, снаряды летели во врага, которого никто не видел.
Смотрите, смотрите! — закричал Гордон.
Снаряды взорвались. Чистое поле, видимое в перископ, выбросило из себя высокие столбы черного дыма, медленно растекавшегося в воздухе. Считая секунды, наблюдатели ждали, пока дым не разойдется окончательно. Скорее, скорее!.
И — вот оно! Широко раскрытыми глазами смотрели Уолтерс и Гертек на экран. Чистое поле справа и слева. Как и раньше, там ничего не видно, ничего нет. Только облака тяжелого черного дыма медленно движутся на юг под дуновением свежего утреннего ветра. Зато там, куда ударили снаряды — словно в сказке, появились разрушенные траншеи, разорванные и искореженные проволочные заграждения… Еще дальше, за траншеями, невысокие кусты, и совсем далеко, как и вчера, — темная лента леса, видимая лишь на этом участке. Лес странным образом исчезал справа и слева от участка, куда упали снаряды…
Видите? Маскировка! Камуфляж! — показывал рукой Гордон. — Капрал Гертек, отдайте приказ выступать, придерживаясь направления, указанного вчера штабом. Положение не изменилось ни на йоту. Немедленно — в наступление. Мы и так опоздали на четыре минуты.
Капрал вышел. Дик посмотрел на Джонни — и невольно улыбнулся: до того растерянное, удивленное лицо было у Уолтерса…
Ты не понимаешь, Джонни? Но все это достаточно просто. На войне ни сказок, ни сказочных исчезновений не бывает. Правда, я и сам поначалу испугался, что сошел с ума, таким странным все это казалось. Но лес… В самом деле, не мог же он исчезнуть вместе с большевиками. Значит — маскировка.
Но как?
Этого я, конечно, сказать тебе не могу. Впрочем… вспомни, Джонни, исследования и проекты испанского инженера Куэрво, который предлагал использовать большие щиты из тончайшего полированного металла, устанавливая их перед окопами наподобие зеркал. Итак, вполне возможно, что большевики установили под определенным углом такие зеркала. Они спрятались за ними — и стали невидимы для нас. Ведь зеркала показывают нам местность, находящуюся между ними и нашими позициями. Вот и возникает впечатление чистого поля… Остроумная выдумка, но она не спасет их от атаки моих прыгающих танков… Кстати, именно сейчас должно начаться наступление всем фронтом, в том числе — и наше. Внимание, Джонни!
…Да, наступление начиналось и разворачивалось четко, как во время учебных маневров. Оглушительный грохот и рев артиллерии раздирали воздух. Свежий утренний ветерок превратился в дикую мешанину вихрей от безумных взрывов, которые, казалось, переворачивали вверх дном всю землю. Но кое-что отличало эту утреннюю операцию от предыдущего наступления генерала Древора. В тот раз артиллерия работала меньше и не встречала сопротивления советских войск. Теперь ураганный огонь, рождавшийся здесь, на батареях Первой армии, — точно порождал ответные залпы артиллерийского огня с советских позиций. И никто не сумел бы сказать, с какой стороны артиллерия вела огонь сильнее и энергичнее…
Старый генерал Древор, склоняясь в своем кабинете над поступавшими ежеминутно донесениями, мрачно бормотал:
Какая глупость… считать, что большевики не успели подготовиться… они хорошо подготовились… совсем не уверен, в чью пользу закончится артиллерийская подготовка.
Возможно, события этого утра развернулись бы иначе, если бы не то моральное воздействие, что произвел отпор советских войск на старого генерала Древора. Он, старый и опытный командир, считал невозможным переходить в наступление, пока артиллерия не сделает своего, не выполнит своих задач, не деморализирует врага. Но — кто кого деморализировал?. И не признаком ли такой деморализации были сомнения старого генерала Древора?.
Так или иначе, наступление задерживалось. Бешеная артиллерийская перестрелка затягивалась. И как раз тогда, когда генерал Древор собирался отдать приказ двинуть в бой механизированные отряды, выпустить в воздух эскадрильи тяжелых бомбовозов, которые должны были окончательно уничтожить вражеские окопы, — как раз в этот момент генералу доложили:
Эскадрильи большевистских легких самолетов типа истребителей и разведчиков появились в воздухе и приближаются к нашим позициям.
Генерал Древор выпрямился в кресле:
Начинаются исторические минуты. Адъютант, общий приказ: наступление всеми силами моей армии!
Так начался и впрямь исторический бой. Высоко в небе встречались эскадрильи стальных птиц, меж ними и землей, улучив минуту, проплывали в сторону советских позиций тяжелые бомбовозы, а по самой земле ползли чудовищные танки. Советские войска противопоставили Первой армии только артиллерийский огонь и эскадрильи истребителей. Однако и эти эскадрильи явно избегали прямого воздушного столкновения с большими эскадрильями Первой армии, поворачивая назад и словно убегая.
Танковые отряды победно ползли вперед. Путь им был открыт. Советские снаряды рвались со всех сторон, но большевистские артиллеристы отчего-то растеряли в то утро всю свою меткость. Стрельба не вредила танкам, снаряды не попадали в тяжелые машины, быстро двигавшиеся к советским окопам. Тем не менее — клубы дыма от снарядов стали мешать танкам ориентироваться. Советские воздушные эскадрильи, все так же убегая от самолетов Первой армии, бросали вниз, точно целясь в танки, небольшие бомбы. Разрываясь, те в свою очередь выпускали невероятное количество дыма. Черные дымовые столбы начали окружать танковые отряды со всех сторон, закрывая от них советские позиции и отрезая отряды от позиций Первой армии.
Первое донесение, первый рапорт о дымовых завесах прислал наблюдательный пункт 168 участка:
«Большевики ставят дымовые завесы, затрудняя операции танков и скрываясь от наших самолетов. Наблюдательный пункт теряет возможность что-либо разглядеть. Экраны затянуты черным дымом. Жду указаний».
В штабе генерала Древора кипела лихорадочная деятельность. Дымовые завесы — совсем не новость, они широко применялись еще во время мировой войны 1914–1918 годов. Но — с целью отрезать целые отряды?. Штаб еще не успел окончательно оценить ситуацию, прийти к каким-либо выводам, как посыпались новые донесения. Наблюдательные пункты почти по всей линии фронта были выведены из строя. Дым заволакивал все. Механизированные отряды, шедшие в наступление, были отрезаны от базы. Они не могли повернуть назад и были способны ориентироваться лишь по компасу. Их окружали густые дымовые стены. Даже гордость Первой армии, прыгающие танки конструкции Гордона, вынуждены были остановиться: невозможно ни ползти вперед, ни прыгать в кромешной темноте…
