Анна Одина - Магистр
История создания «Сна» многотрудна, как и его судьба, – что неудивительно ввиду необыкновенной сложности музыки для исполнителей. До наших дней дошли лишь три граммофонные пластинки, хранящиеся в знаменитой Рэдклифф-камере – библиотеке Оксфордского университета[64]; музыковеды уверяют, что состояние пластинок не позволяет их прослушивать. Ноты, переданные Александром Ордынцевым на Родину, покрывают только арфовую партию «Двух Джованни».
В целом опера считается утерянной.
Два Джованни (I Due Giovanni)
Сон в трех действиях (Tragedia lirica in tre atti)
Libretto di AB
Musica di VR
Действующие лица и исполнители:
Александр VI (Родриго Борджа), Папа Римский – Федор Шаляпин (бас)
Джованни Медичи, кардинал – Аурелиано Пертиле (тенор)
Джованни Сфорца, герцог миланский – Жюль Пати (лирический тенор)
Чезаре Борджа, сын Александра VI, герцог Валантинуа – Луиджи Пьяцца (баритон)
Жуан (Джованни) Борджа, старший сын Александра VI – Геннадий Заволжский (драматический тенор)
Никколо Макиавелли, флорентийский дипломат, писатель, философ – Николай Гаев-Раневский (баритон)
Савонарола, флорентийский проповедник – Юрий Вишняков (basso profondo)
Лукреция Борджа, дочь Александра VI – Лючия Ваноцци (сопрано)
Адиле, турецкая принцесса, подруга Лукреции – Малика Эмир-Асман (контральто)
Инструментальные соло:
Фортепиано – княжна Полина Микеладзе
Арфа – мадемуазель Мари Ордынцева
Виолончель – граф Америго Росси
Концертмейстер – первая скрипка – Юзеф Войцеховский
Дирижер – Винсент Ратленд
Место действия: Италия (Ватикан, Рим, Феррара, монастырь Кольтибуоно)
Время действия: 1493–1507 годы
Увертюра открывается торжественной темой Рима – вечной империи. В парчовую музыкальную ткань вплетается чистая и лиричная любовная тема, которая вскоре почти исчезает под звоном беспокойных нот стальных клинков, гула войны, горечи предательства, поражения и неизбежности гибели. Однако темы смерти, столь же вечной, сколь жизнь, уступают место деликатной мелодии скрипок, зарождающейся в глубине музыкального действия. Скрипки как будто выносят слушателя на поверхность из глубины темных вод, затем поднимают выше, выше и заставляют взлететь.
Мы будто озираем с высоты жестокий век войн, заговоров и переворотов, век костров, проповедников, королей и князей – захватчиков и заложников, век слуг Божьих, служивших дьяволу, век по-настоящему красной крови и раскаленной добела страсти. Музыка не позволяет нам углубиться в гущу событий; слушатель, подхваченный ангельским пением скрипок, понимает: жестокий век породил красоту столь же совершенную, сколь невозможную и утерянную. Увертюра оставляет слушателя с ощущением этой загадки, и он выдыхает с облегчением, когда поднимается занавес, надеясь, что действие даст ответ на вопросы.
Сон первый: Фавориты судьбы
Двор папы в Ватикане, роскошные апартаменты Борджа, украшенные лучшими художниками полуострова. На одном из грандиозных пиршеств, каждое из которых могло оказаться для его участников последним, Александр VI приветствует гостей, празднуя победу над турками; угроза их нападения отведена от Рима совсем недавно. Звучит хор гостей, в котором выделяется голос флорентийского посла Никколо Макиавелли. Великий политик, вздымая золотой кубок, славит правление собирателя римских земель Александра, а когда его речи подхватывает хор пирующих, тихо поясняет ситуацию: Борджа установили настоящий диктат вПапской области, ведь им приходится бороться с местными князьками, не подчиняющимися Святому престолу. (Ария «Libertá va cercando»[65].)
Макиавелли восхищается целями семьи, сокрушаясь, что им с трудом удается противодействовать несговорчивой Венеции и заносчивому Милану. А ведь папа, рискуя собственной жизнью, защитил Рим и от турок, и от французского короля. Он обращает взор к прекрасной юной Лукреции, которой предстоит сделаться женой миланского герцога. Вэтот момент Лукреция Борджа покидает застолье, чтобы предаться грусти, сопровождаемая взглядами будущего мужа (Джованни Сфорца), брата (Джованни Борджа), молодого кардинала (Джованни Медичи) и отца.
Белокурая Лукреция подзывает наперсницу – благородную турчанку-заложницу Адиле – и делится с ней сомнениями и мечтами о бегстве. (Дуэт «Andiamo, Adile»[66], или «Дуэт белой и черной лилий».) Адиле разделяет грусть подруги, но говорит, что долг перед семьей превыше всего, что доказывает ее собственная покорность судьбе, забросившей ее из Константинополя в холодный неприветливый Рим. Лукреция удаляется пристыженная: она понимает правоту турчанки.
В залу врывается Чезаре Борджа – любимый сын папы. Отец сделал его кардиналом, но душа молодого человека не лежит к подвигам схимы. Он обращает к отцу страстную речь во славу ратных подвигов (Ария «Isoletta intorno ad imo ad imo»[67]), демонстрируя в качестве аргумента знаменитое копье Лонгина, прибывшее в дар папскому двору от султана Баязета II[68], отца Адиле, в знак примирения с Римом. Но покоя нет на италийских землях, и Чезаре готов добиваться единства и почитания папской власти любой ценой. Другой сын папы, военачальник Святого престола Джованни Борджа, с недовольством комментирует речи брата. Зная, что папа не только любит Чезаре, но и боится его, пытаясь играть на этой боязни, он предупреждает отца: этот меч надо держать в ножнах.
Александр лишь усмехается. Он делает Чезаре знак, тот отдает копье служителям, его уносят. Незаметно для других отец и сын переглядываются. Александр: «Не тем копьем, мой сын, достигнешь высшей власти». Чезаре: «Я не копье, но меч твой: Борджа будут править миром». Не замеченная никем перекличка отца и сына вновь уступает место голосам веселящихся гостей, среди которых выделяются Джованни Сфорца, Джованни Борджа и Джованни Медичи (будущий папа Лев Х). Герцог Сфорца, понимая, что получает Лукрецию как залог политического союза, скорбит, что берет в жены юную девушку вдвое его младше; она его не любит. Джованни Борджа мучим смутными предчувствиями. Молодой Медичи проклинает злую судьбу своей семьи, не оцененной неблагодарной Флоренцией, сравнивая ее с восходящей звездой чужаков-Борджа, завоевавших Вечный город так, будто это сарацинская крепость, взятая их предками.
Джованни Борджа покидает пир.
Танцевальный дивертисмент «Каштановый сальтарелло» – средневековый итальянский танец, исполняемый балетом Большого театра. Слуги составляют свечи со столов на пол, и мы видим, что пол усеян вызолоченными каштанами. Девушки в символических одеяниях и юноши, увитые виноградными лозами, танцуя, собирают каштаны и перебрасываются ими. Это гипнотическое действо как будто уплывает в глубь сцены, и мы видим двух братьев – Чезаре и Джованни, пылко выясняющих отношения. Разговор идет по-испански, причем Джованни говорит по-каталански, а Чезаре по-кастильски. Брат обвиняет Чезаре в беспутной жизни, не подходящей его кардинальскому сану, а Чезаре Джованни в неудачливости на военном поприще. В какой-то момент Чезаре отворачивается, а Джованни все продолжает обвинения. Чезаре разворачивается, восклицая: «¿Por qué no te callas?»[69], и рука его с быстротой змеиного броска летит к лицу Джованни. Опускается тьма, и мы не видим, что это было – пощечина или удар кинжалом.
Пиршественная зала опустела. Александр один. (Ария «Достиг я власти в Риме».) Ария прерывается явлением Лукреции, которая в слезах кидается на грудь отцу, сообщая, что ее брат Джованни погиб при невыясненных обстоятельствах. Труп обнаружили на мосту Сант-Анджело, Джованни стал жертвой грабителей: он был раздет донага, а на теле – следы от ударов кинжалом. Занавес.
Сон второй: Фавориты луны
Симфоническое вступление «Лунное интермеццо» с центральным арфовым рондо.
Ночь. Мучимая горем по утерянному брату Лукреция приходит к Чезаре и застает у него художника, пишущего его портрет. Лукреция недолго наблюдает работу художника, а потом решается побеспокоить брата, который обращает мало внимания на позирование, занимаясь какими-то письмами. Лукреция спрашивает Чезаре, знает ли он, что́ пишет художник. Чезаре заявляет, что это нимало его не волнует и лучше бы тот изображал Иисуса Христа. Лукреция отвечает, что именно Спасителя в эту минуту и пытается написать живописец. Чезаре смеется: «Я не Спаситель, о сестра, кто, как не ты, об этом знает». Он сообщает, что не собирается погибать в тридцать три года на кресте за недостойных людей, и теперь, когда жизнь Джованни так трагически оборвалась, перед ним открывается военная карьера: он наконец послужит престолу не крестом, а мечом.
