Виктор Моключенко - Ретроспект: Витки Спирали
Брама смотрел на сжимающего стакан американца и видел как играют желваки на широком скуластом лице. Подобное признавать нелегко, и быть невольным перебежчиком тоже не весело. Пусть даже относятся к тебе хорошо.
- Зачем вам все это?
- Что? – Верес перевел взгляд с фотографии на резкий профиль американца.
- Вытаскивать меня, семью. Проще бросить, оставить все как есть.
От волнения в его речи проскальзывал едва ощутимый акцент.
Самум невесело усмехнулся:
- Русские своих не бросают, Мак. У нас так не принято.
- Какой же я свой? Сколько крови на руках и после этого не принято бросать?
- Ты два года проторчал с нами на Агарти, и не понял? Могут бросить чиновники, разменивающиеся нами как пешками в игре, для которых мы всего лишь инструмент. Они не знают и не признают границ, за которые нельзя переступать, стоят выше народов. Не важно, русские или американцы – они сами по себе, боги облеченные властью. Мы таких уже пережили.
- Похоже на вербовку – кивнул Мак-Грегор – но ты прав, я был там, видел, к чему приводит вседозволенность. Сначала мы ни черта не поняли. Когда над нами шарахнуло, думали все, русские развязали войну, решив утащить с собой остальных.
- Если не секрет, то, как вы проскользнули в наши воды, перед глазами Черноморского флота и радаров?
Мак посмотрел на Браму, а потом рассмеялся:
- А еще говорят, что мы, американцы надменны. Русские подвержены гордыне не меньше. Тут собрались свои, не так ли?
Путник кивнул, плечи американца распрямились, а в глазах проскользнул огонек торжества:
- Над тонким миром работали не только вы - мы тоже достигли кое-каких результатов. Рано или поздно кто-то развязал бы эту войну, цепляясь в глотки, словно науськанный хозяином пес. Если переводить дословно, проект назывался «фата».
При слове проект присутствующие вздрогнули, и это не ускользнуло от американца. Он хмыкнул:
- Я становлюсь пособником врага, но лучше вам знать. Эта штуковина пожирала уйму энергии, питаясь напрямую от реактора, позволяя стать инвизибл, невидимыми. Ни один радар, ни один спутник не мог проникнуть под «фату». Исходя из соображений государственной безопасности, мы находились в нейтральных водах, не выдавая своего присутствия. Ситуация в Москве была крайне напряженной: разведка получила данные, что вашим командованием отдан приказ о готовности к применению ядерного оружия. Вишневский излазил авианосец, но кроме противобаллистических ракет ничего не нашел. Хотя я неоднократно повторял: ядерного оружия на борту «Рузвельта» не было.
- А может быть так, что это прошло мимо вас, и кто-то получил особый груз и особое предписание?
- Возможно – пожал плечами Мак-Грегор – меня кто-то сдал, хотя ничего наносящего вред моей стране я не сделал. Что касается Агарти, то все мы оказались в одной лодке, и раскачивать ее было глупо.
- Вас сдали за ириний. За множество тон серебристого песка.
- Я догадался. Черт подери, не знаю, как он исчез, но сейчас я за это благодарен небесам.
- И за приговор к пожизненному заключению?
- Лучше сидеть в одиночке, чем понимать, что мир сгорел из-за тебя. Я видел что может быть и не хочу такой участи для своих детей. Теперь я преступник, но если спасти мир преступление, готов платить. Мы готовились к войне, дабы защитить мир от красной чумы, но незаметно превратились в такое же чудовище, отбирая свободу других, во имя своей. Если бы я привез бы ириний, они бы неизбежно сделали из него новую бомбу.
- Никто не заставляет говорить, идти на сотрудничество. Но бросить на произвол судьбы не можем.
- Чудной вы народ, русские. Я делаю это сам, по велению сердца, потому что так правильно. Я видел, как вы цеплялись за жизнь там, на Агарти, вгрызаясь в мертвый камень когтями и зубами, спасая всех. Даже врагов.
- Противобаллистические ракеты на случай превентивного удара понятно, но зачем высадили на берег десант?
- Мы были вынуждены высадится, чтобы выжить в суматохе ядерного удара. Город тонул в огне, но разъяренная морская стихия заставила побледнеть даже разверзнувшийся ад. Пространственное смещение застало нас на море, каким то образом там оно было легче, но ваш флот и людей раскатало будто катком, выбросив тушу авианосца на берег словно щепку. Мы спустились, а потом завязался бой. Будто кто мог поверить, что мы не причем. Стреляли в ответ.
- Кто мог знать – кивнул Верес – переход произошел не сразу, слишком большая территория и масса. Город буквально разрывало между двумя пространствами, то к нам оттянет, то к Агарти. В результате сдвигов тектонических плит подземные толчки разрушили коммуникации, вызвав пожары. В одном из смещений туда-обратно все увидели американский десант.
- Это не снимает вины. Под плотным огнем Вишневского мы отступали к «Рузвельту», при последнем толчке с моря пришла волна и сняла авианосец с мели. Холодея от ужаса мы уплыли домой, но везде видели черную выжженную землю и руины. Команду косил мор. Те, кто не обратился вначале в пепел, гибли от неизвестных болезней. Когда убедились, что кроме Севастополя больше ничего не осталось, вернулись обратно.
Повисла тишина, было слышно, как шелестят в приоткрытом окне деревья.
- После такого думаешь, как же повезло нам в Чернобыльской Зоне – потер голову Брама – когда вы поняли что не дома?
- В дороге – сжал зубы американец – навигация взбесилась, ходовая часть и управление реактором остались исправны лишь чудом. «Фата» взорвалась в первые минуты, слизав всех, кто был на палубе. Это ее взрыв вы приняли за водную линзу, снятую со спутников. Шли по звездам. Чужим звездам мертвого мира. Тогда и поняли. Людей хватало только на то, чтобы окончательно не потерять управление. Тех, кто остался жив, нашел Вишневский. В город не пошли, хотя нам предлагали.
- Стечение обстоятельств было не случайным, вы знаете, кто за всем этим стоял. Никто не был готов к такому.
- Не утешайте меня, Верес. Имея данную Стержневым информацию, мы создали модель произошедшего. Не будь нас на рейде, ничего бы не произошло. Выворотники не так уж всемогущи: вторым полюсом смещения был генератор «Фаты».
- Он был прототипом?
- Если был один, построят другой. Таким же полем прикрывалась волна ракет выпущенных против вас в девяносто пятом.
- Ракеты мы отразили, Мак, апокалипсиса не произошло. Технология «Фаты» уже не представляет угрозы.
Американец на миг посветлел, а потом снова нахмурился:
- За всем стояли выворотники и у вас и у нас. Если здесь их почти нет, то сейчас в опасности мы. Родина и государство понятия разные не только для русских, но и для каждого нормального человека. Я могу только просить о помощи.
- Не надо просить, Мак, надо свидетельствовать.
- Не совсем вас понял? – поднял голову американец, с надеждой посмотрев на Вереса.
- Союз решил рассекретить в ООН информацию о существовании выворотников и их угрозе. Лесников и кенов не хватает охватить весь мир. Работать в одиночку, подпольными «погружениями» нам тяжелее день ото дня. Пришло время перемен.
- 03 -
- Завидую я вам, Брама – неожиданно выдал американец, приоткрыв глаза.
- Чему это? – путник сбил пепел с сигареты, и посмотрел на резкий профиль Мак-Грегора.
- Людям вашим завидую, по-хорошему завидую. Чтобы ни говорили политики, а вам все-таки удалось построить свой новый мир. Сделать лучше. Тринадцать лет назад вы прозябали в анархии и плохо скрытой нищете, а сейчас все иначе. Много улыбающихся, по настоящему улыбающихся, а не искусственный смайл, как у нас. Если люди улыбаются искренне, значит счастливы. По настоящему, когда одно счастье на всех. У нас этого нет, Брама. На лице смайл, а в глазах холод.
- Вот уж не знаю. Сам еще не привык. Все жду, вот-вот какая подлянка вылезет, не может быть просто хорошо. Если кому-то хорошо, то это ненадолго. Кто-нибудь придет и обязательно сделает плохо.
- Вижу, я не одинок. Предавший и преданный, изгой. Теперь ни дома, ни родины.
- Я не лучше. Техникум, шарага и два коридора, а теперь в светлом будущем. Только не мое оно, не заслужил.
- Что есть шарага?
- Ну как бы тебе… шарага это когда ума особого нет, а деваться, куда-нибудь да надо, иначе армия. Как-то так. А где ты наш язык выучил? Акцента почти нет. Не на Агарти же. Вы же там почти и не общались.
- И там тоже, но в основном американская шарага, для спецвойск. Язык противника нужно знать в совершенстве.
- Это правильно – струсил пепел в урну Брама – язык знать надо, уметь приспосабливаться, иначе никак. Только стрелять и умею, хорошо, профессионально. Теперь вот начинаю понимать, зачем стрелять, в кого, и стоит ли вообще.
Американец протянул ему руку, Брама сначала смутился, а потом осторожно пожал. Не каждый день сидишь в парке на лавочке с идеологическим противником и травишь разговоры. А говорить хотелось, наверное, чтобы прогнать шевелящуюся возле сердца занозу и горькое напоминание о бездарном прошлом. Они молча сидели и курили сигарету за сигаретой. Вначале Мак-Грегор дивился необычному вкусу «путних», а потом разговорился. Оказался он не таким уж чопорным, как ожидалось от белой кости адмиральского состава, и был очень даже неплохим собеседником. Верес махнул на обеих рукой, снова улетев в Москву, подготавливаясь к саммиту ООН из которой вернулся повидать жену да оставить американца. Поскольку Полина оказалась занята, а Брама маялся от безделья, то Мак-Грегора поручили ему. Они сошлись упертым характером, солдатским юмором и ностальгией об ушедшей эпохе.
