Мери Каммингс - Дорога домой
— Пит? — обернулся Джерико.
— Да, я слышу, — отозвался тот. — Сейчас.
Священник спросил растерянно:
— Вы что, хотите забрать наше зерно? — его никто не удостоил очевидным ответом.
Пит вытащил из кузова стопку пустых мешков; один из парней сел за руль квадроцикла, кинул мешки рядом с собой и поехал вслед за мотоциклистом. Остальные во главе с Питом принялись выгружать из соседнего грузовика еще один квадроцикл.
Мотоциклистов на площади почти не осталось, лишь четверо продолжали кружить по ней, зорко оглядывая улицы и дома.
Чувствовалось, что все маневры отработаны и каждый боец четко знает, что должен делать. Даже когда откуда-то издали донесся выстрел и женский крик, никто не повел и ухом.
Внезапно из боковой улицы выскочил мальчонка лет десяти и, увернувшись от попытавшегося остановить его мотоциклиста, побежал через площадь.
Промахнувшийся боец хотел догнать его и схватить, но, повинуясь взмаху руки Джерико, свернул в сторону.
Мальчишка добежал до священника, обеими руками вцепился в рясу.
— Падре… пожалуйста, падре! — голос его звенел испугом и мольбой. — Там бьют мистера Грейвса! Он отказался насыпать зерно в мешки, и они его… они… Скажите им! И миссис Ларри — ее увели в дом… она так страшно кричит! Падре…
Этот отчаянный крик вывел священника из ступора, прижав к себе мальчика, он гневно шагнул к Джерико.
— Господин Хефе, прикажите… прикажите своим людям немедленно прекратить это!
— С какой стати? — на сей раз отозвался Джерико. — Я велел никого без необходимости не убивать, а все остальное… — повысил голос — так, чтобы слышали прикованные к грузовику бородач и старик: — Не нужно было отказываться, когда я предлагал вам защиту в обмен на дань!
Священник сорвал с шеи деревянное распятие, вскинул вверх:
— Бог вас покарает за это злодейство!
— Падре, не надо! — голос Джерико прозвучал почти мягко. — Если ваш бог и покарает нас, то не сегодня. А сегодня мы сделаем то, за чем приехали. Вы же лучше идите к себе в церковь, только не вздумайте никого там прятать — по бревнышку раскатаем!
Громкие захлебывающиеся рыдания заставили всех обернуться — трое мотоциклистов выгнали из-за дома девчонку лет шестнадцати. С перекошенным от ужаса лицом и заплывшими глазами, она, хромая и, кажется, даже не понимая, что на ней лишь один башмак, бежала по площади; из распахнутого рта вырывалось отчаянное: «А-а-а, а-а-а!», с прокушенной губы на подбородок полоской стекала кровь.
Парни со смехом и свистом подгоняли ее, проносясь мимо и, будто в игре, звонко шлепая по спине; один подхлестывал свернутой веревкой. После одного особенно сильного удара девушка споткнулась и рухнула на колени — мотоциклисты подхватили ее, поставили на ноги и вновь подстегнули, направляя к крайнему грузовику, кузов которого представлял собой дощатый фургон.
— Что вы… что вы делаете?! — закричал священник.
Услышав знакомый голос, девчонка из последних сил кинулась в его сторону, но не добежала — ловко ухватив под локти, мотоциклисты с ходу забросили ее в распахнутую дверь фургона. Стоявший рядом Динеро показал пальцами «О’кей», хлопнулся с ними ладонью об ладонь, и парни покатили дальше.
— Падре! — высунувшись из фургона, истерически вскрикнула девушка. Священник рванулся к ней, но Лео перегородил ему дорогу мотоциклом.
— Святой отец, вам же ясно сказано — идите к себе! И мальчика заберите. Ну-ка! — махнул кружившим по площади мотоциклистам — двое подъехали, спешились и, подхватив священника под руки, полуповели, полуповолокли его в церковь. Он всеми силами пытался вывернуться, мальчонка, цепляясь за его рясу, с плачем бежал сзади. Динеро тем временем грубо пихнул девчонку внутрь фургона, рявкнул: «Сиди смирно!» — и захлопнул дверь.
Вторую девушку, в разорванном и запятнанном кровью платье, привезли на квадроцикле. Она сама, не дожидаясь пинков, полезла в кузов.
Квадроцикл тем временем проехал дальше, к следующему грузовику, и водитель принялся разгружать добычу: два туго набитых мешка — из одного, пробитого пулей, сыпалась мука, и Пит, увидев это, заткнул отверстие припасенной в кармане тряпочкой; горшок — то ли с медом, то ли со смальцем, две тарелки с цветочным орнаментом и серебряную вазочку — годами бережно хранимые обломки прежней жизни, не новые, но крепкие сапоги, две домотканые юбки, три круга колбасы и часы с кукушкой.
Пит оглядывал каждый из привезенных трофеев и либо указывал на один из грузовиков, либо морщился и мотал головой — в этом случае вещь отбрасывали в сторону, прямо на землю. Такая судьба постигла часы и одну из юбок, во вторую, чтобы не побились, Пит велел завернуть тарелки.
Очередная девушка была без сознания; ее не стали приводить в чувство, просто зашвырнули в фургон.
Подъехал еще один квадроцикл с добычей. Двое мотоциклистов привезли половину большой свиной туши — Пит понюхал ее и подошел к Джерико:
— Надо побыстрее ехать — мясо может испортиться.
— Вечно ты паникуешь! — отмахнулся тот. — Жары нет, до вечера протянет, — присел боком на седло своего мотоцикла.
На площадь выехал перегруженный квадроцикл — на заднем сиденье прижимались друг к другу три девушки, над ними на спинке сиденья примостились два бойца. Место рядом с водителем было занято большим тюком.
— Сури! Сури-и-и! — надрывный крик был так страшен, что все невольно обернулись. Это, словно вмиг обезумев, рвался вперед прикованный бородач, на лице его был написан ужас.
— Сури! Доченька!
— Папа!
Одна из девушек — смуглая, с раскосыми глазами — попыталась выскочить, но возвышавшийся над ней парень, схватив за косу, дернул ее обратно. Квадроцикл затормозил возле фургона:
— Вот, принимай сразу трех! — хохотнул водитель.
— Ага, это уже шесть будет, — кивнул Динеро.
— Не дело делаешь! — вмешался Пит. — Вот полетят рессоры — Гальегос тебе шею свернет!
Бородач расширенными от ужаса глазами следил, как его дочь подсаживают в фургон; когда она скрылась внутри, рухнул лицом в землю и дико, страшно завыл.
Где-то через час поток добычи постепенно иссяк. Девушек пока что набралось всего двенадцать — обшаривая дома в поисках недостающих, бойцы порой притаскивали еще какие-то вещи, но было ясно, что основные «сливки» с поселка уже собраны.
Один из парней привез холодного молока — Джерико отпил и протянул кувшин Лесли:
— Попробуй, как вкусно! Все-таки с коровьим молоком никакое другое не сравнится.
Она из вежливости сделала пару глотков и отдала кувшин подошедшему Питу. Остатки допил Лео.
Выстрел, крик… еще крик — и из дома напротив выбежала девочка лет десяти с длинными белокурыми волосами. На секунду растерянно замерла, но в следующий миг что есть силы бросилась к церкви, всхлипывая и пытаясь на бегу запахнуть разорванное сверху донизу платье; в огромных голубых глазах плескался ужас.
Добежала, забарабанила кулачками в дверь.
— Падре, падре!
Из того же дома выбежал долговязый парень — Лесли вспомнила, что его зовут Беннет, на занятиях в Логове он частенько служил ей спарринг-партнером. Сейчас волосы его были растрепаны, на лбу — ссадина; увидев девочку, он устремился к ней, злобно горланя:
— Ну, сучонка мелкая! Ты у меня еще кусаться будешь?!
Еще издали на бегу раскинул руки, будто ловил курицу, хотя его жертва, оцепенело прижавшись к двери церкви, не пыталась больше скрыться.
Все, кто был на площади, с интересом наблюдали за происходившим, но не вмешивались. Никто, кроме Лесли.
Когда она заступила парню дорогу, в первый миг, распаленный похотью, он едва понял, кто перед ним, попытался отшвырнуть ее — и покатился по земле. Вскочил, выпалил:
— Но… моя девчонка!
— Может, ты меня вызвать хочешь? — негромко, но яростно спросила Лесли. — Так учти — я тебе на раз голыми руками яйца оторву!
Несколько секунд боец стоял, не двигаясь, потом встряхнулся, словно вылезшая из воды собака, и побежал обратно к близлежащим домам.
Лесли протянула девочке руку — та ухватилась за нее, и они вместе вернулись к Джерико.
— Какого черта ты лезешь?! — сердито бросил он. — Ребята знают, что поселковые женщины сейчас их законная добыча!
— Это, по твоему, женщина? — спросила Лесли. Обернулась к девочке — та едва доставала ей до плеча: — Сколько тебе лет?
— Одиннадцать… то есть скоро двенадцать, — пролепетала та.
— Это — женщина?! — Лесли отодвинула полу разорванного платья девочки, показывая по-цыплячьи тощенькое плоское тельце.
— Да, маленькая еще, — бросив на девочку жалостливый взгляд, вздохнул Лео. — У меня бы на такую не встал.
