Ксения Таргулян - Корабль уродов
— Стой, Вренна, вот же он!
— Кто?
— Туалет.
Мы зашли, она скрылась на минуту в кабинке, вернулась к раковинам и стала мыть руки.
— Вренна?
— Да?
— Отозвалась.
— Что?
— Ты дважды отозвалась на «Вренна». И один раз тебя так назвали в поезде.
Меня прошило электрическим током.
Весь шум «Сюриона» вдруг куда-то подевался, и слышно было только шуршание воды под краном и мое собственное дыхание. Я молчала, а Майя продолжала вхолостую, без мыла, мочить кисти рук.
— Ты ничего не скажешь? — наконец поинтересовалась она.
Я прикрыла глаза.
— Ты ведь давно подозреваешь, да? Ты позвала меня сюда, чтобы убедиться.
Теперь молчала она.
— И все эти «друзья»… Они поэтому так странно на меня целый день смотрели. Ты и им всё растрепала.
— Я случайно! — она всё-таки выключила воду и обернулась. — Мы смотрели новости на перемене (у нас в школе висят телевизоры), и там показывали тебя и еще нескольких Вентеделей. И я так удивилась, что воскликнула: «Да я же ее знаю!». И понеслось…
Я скривила губы и передразнила ее:
— «Я так хотела снова с тобой встре-етиться!», «Я так счастлива, что ты пойде-ешь!».
— Ну… ну так я правда хотела с тобой встретиться, одно другому же не мешает. Ну ты сама подумай, это же жуть как любопытно!
— Любопытно? Мы об одном и том же? Так, и вообще, — я скрестила руки на груди. — Почему это никто в панике не убегает?
— А кто должен? — удивилась Майя. — Это же не страшно, это круто!
Я фыркнула.
— Ну ладно, да, это немного жутковато, конечно, но… ты как Мальтрекс! Это круто! Мальтрекс Обратитель Магмы повелевает! — она театрально взмахнула руками. — Ты не помнишь его? Я же тебе показывала… Обязательно почитай про него!
Я невольно приложила ладонь ко лбу, измученно смотря на Майю, и констатировала:
— Скоро я буду пытаться доказать, что ты инопланетянин.
Она хитро засмеялась, подошла и приобняла меня.
— Слушай. Я скажу этим всем, что ты никакая не Вренна и что я обозналась. Но тебя показывали по ящику. Если ты скрываешься, тебе надо хотя бы волосы перекрасить.
Я подумала немного.
— Можешь говорить им что хочешь — я домой.
— Ты обиделась?
Меня пробил истерический смех.
Со мной что-то происходило — мне было скверно до слез, но я хохотала, не в силах остановиться, прижавшись спиною к косяку двери и немного согнувшись. Белый свет фонаря слепил глаза, и трава казалась зеленой, как лайм, а тени черными, как могила. Я снова слышала крики людей с аттракционов, и они отдавались в голове со звенящей точностью. От безудержного смеха не хватало кислорода, и перед глазами плыли круги.
Над ухом послышался мягкий шепот, теплые руки ввели меня обратно в домик и побрызгали в лицо холодной водой. Я пришла в себя.
Майя смотрела с участием, но это взбесило меня. Я махнула рукой наподобие отдачи чести, бросила что-то на прощание и ушла, не оглядываясь.
Самое гадкое, что Джек предупреждал меня. Позвонил вчера вечером и предостерег, чтобы особо на улицу не высовывалась — якобы это может быть опасно — и обещал на днях приехать за мной. Я дала ему неправильный адрес, потому что тогда совсем не хотела никуда уезжать. Но теперь, наверное, придется перезвонить…
Я вернулась в больницу в половину одиннадцатого и с трудом уговорила сторожа пустить меня. Скрутилась на кровати в своей палате.
Зимин зашел туда через пару минут после моего прихода — наверно, услышал шаги. И замер на входе, сбитый с толку моим убитым видом.
Прикрыл дверь и сел рядом.
— Что случилось?
— Эта паршивка вызнала, кто я! Черт! Как же мне гадко!
— Оттого что она узнала?
— Не знаю! Уйди, Зимин, меня сейчас всё бесит!
Он попытался продолжить разговор, поспорить, но в итоге сдался и вышел, сказав напоследок только, что его завтра выписывают.
Я маялась на жесткой кровати до полуночи, вспоминая, вспоминая, вспоминая… Да, мне было обидно из-за их шпионских игр, из-за притворства Майи и моей собственной неприкаянности. Но всё это было мелочью, к этому можно было отнестись с юмором. То, что меня по-настоящему терзало, скрывалось в прошлом, в моих четырнадцати. Человек, которого я встретила тогда, также беззаботно относился к тому, кто я, и поплатился за это. Он был очарователен в своем безрассудстве, и меня вывело из себя то, что кто-то смеет подражать ему в этом.
— Так, я не поняла вообще, почему ты не вопишь, не молишь о пощаде и не пытаешься убежать?
— Ну, потому что рисовать смайлики на воздушных шариках гораздо увлекательней.
ААА!!! Как она посмела отшучиваться почти так же, как и он?! Шарики, комиксы — одинаковая ерунда!
…И если она ведет себя так же, как он — почему это меня отталкивает? Его мне не вернуть, так почему не согласиться на замену? Она ведь нравилась мне. Что произошло?
Как я хочу уснуть!
Отчаявшись, я села в кровати и набрала Джека. Он ответил со второго гудка.
— Я тебе соврала, — призналась я, после обмена «приветами».
— Ты не в отеле «Юпитер», — подтвердил он.
— Ты уже приехал?
— Да. Где ты?
— В больнице…
— Что случилось? — резко спросил он.
— Ой, занервничал, — съязвила я. — Я с Зиминым, просто за компанию.
— Так он выжил? — удивился он. — Ладно, давай адрес больницы.
Я назвала.
— Скоро будешь?
— Через полчаса, детка.
— Я буду ждать тебя в холле. Дальше тебя не пустят.
— Ладно, до встречи.
Я попрощалась и свесила ноги с кровати. Холодный воздух гулял между голыми растопыренными пальцами.
Вот и всё. Вот и кончилось мое маленькое одинокое приключение. Я возвращаюсь под опеку Джека.
Я собрала свои небольшие пожитки и крадучись вышла в коридор. Остановилась возле палаты Зимина и осторожно заглянула. Он играл в телефон, и я невольно улыбнулась. Услышав тонкий скрип двери, он поднял голову и удивленно кивнул мне. Я вошла и, как обычно, села на кровати.
— Всё, — объявила я. — Джек заберет меня через полчаса.
— О… — только и сказал Зимин. — М… А меня завтра выписывают.
— Ты уже говорил.
— Да.
Я вздохнула, смотря, как человечек в телефоне Зимина падает без его ведома.
— А ты был прав, — заметила я. — Она действительно водила меня за нос.
— На самом деле многие так делают. Дружба — это не всегда что-то честное и сердечное. Просто людям нужно общение — так же как еда или сон. И они общаются, удовлетворяя эту потребность, а вовсе не потому, что без ума друг от друга.
— Звучит жутковато. Мы с тобой тоже поэтому общаемся?
Он опустил взгляд.
— Нет, я надеюсь. Хотя, можно сказать, именно за этим тебя здесь оставили — чтобы мне не было одиноко — чтобы удовлетворять мою потребность в общении… Но лучше об этом не думать, а то всё как-то мрачно получается.
— Да уж, — я засмеялась.
— А ты, я смотрю, повеселела, — заметил он. — Что, так рада наконец уехать от меня?
Я не знала, что ответить.
— Я устала. А с Джеком проще. Он придурок, конечно, но с ним можно не думать, что делаешь. Всё равно за все мои глупости отвечает он. И есть кого во всём винить, — я усмехнулась.
— Удобно.
В кармане задрожал телефон, и я ответила, пока он не начал свою громкую песню.
— Ну и где ты? — раздраженно спросил Джек.
— Сейчас. Пять минут.
Я убрала мобильник и, встав с кровати, развела руками. Зимин тоже поднялся и, чуть хромая, проводил меня до двери.
— Ну, что ж… — я обернулась к нему, ища, что сказать на прощание.
Он взял мою руку.
— Спасибо, что составила компанию, — и коротко чмокнул меня в губы, а потом, лукаво усмехаясь, перехватил мою руку так, будто мы просто обмениваемся дружеским рукопожатием.
Я опешила и улыбнулась.
— Бывай, — сказал он.
— Удачи, — ответила я.
В холле действительно ждал Джек — в кожаной куртке, позвякивая ключами от незнакомого бирюзово-серого автомобиля. Мы, не здороваясь, сели в машину, и Джек газанул по ночной улице.
Шабаш | 8
Как всё же чудесно ощущать алый сок во рту не искусственной подкрашенной водой и не солоноватым жирным желе — а тонким, кислым, сладким, сочным вкусом!
Стрельнув взглядом в Джека, Вренна обхватила губами очередную огромную, налитую восхитительно прекрасной кровью ягоду, выдернула из нее черенок и, жмурясь, начала медленно перекатывать ее на языке. Джек, наконец оторвавшись от ноутбука, невозмутимо наблюдал. Между ними стоял прозрачный контейнер, заполненный наполовину вишнями, наполовину косточками и оторванными листками.
— Ты только не наедайся, — посоветовал, проходя мимо распахнутой двери, Артур. — Мекс вот-вот подаст обед.
Вренна лукаво наклонила голову, чтобы дольше проводить его взглядом. Черные выглаженные брюки, черные, зачесанные назад волосы, тонкая бежевая хлопковая рубашка с закатанными по локоть рукавами и острым стоячим воротником. Во рту лопнула кожица вишневого тела, и пронзительный сок брызнул на вкусовые рецепторы.
