Юрий Самсонов - Стеклянный корабль
– Поверю, – пообещал Биллендон, тихонько двинув локтями двух типов в черном, которые зашли с боков. Типы взвыли.
– Осторожнее! – сказала дама. – Влетели в копеечку: муж выписал их из Чикаго. Убрать пистолеты, мальчики! Марианна!
Девчонка промчалась вверх по ступенькам крыльца и ворвалась в вестибюль с таким грохотом, что портье наконец проснулся. Было видно, как она в ярости подпрыгивает перед стойкой, задавая вопрос за вопросом.
– По-моему, у нее роман, – сказала дама. – Не хватало хлопот!.. Спокойной ночи, абориген!
– И вам, – отвечал Биллендон.
Типы в черном на прощанье ощерились, не понять, злобно или добродушно. В вестибюле они ухватили под локти беднягу-портье, завладели ключами, повлекли его к лифту.. Из уличной темноты выкатился г-н сыщик на стареньком складном велосипеде, кинул на ходу извинение, спрыгнул с седла, проскочил в вестибюль, выхватил книжечку с карандашиком и устремился к пустому закутку портье.
– Что-то будет!.. – сказал Биллендон. Рей выглянул из-за угла…
***
"Что-то будет!" – подумал и странник. Что-то будет.., но что? – он силился это припомнить.
Не ко всем своим видениям странник был внимателен, иные не казались значительны, иные не отличались правдоподобием… Теперь он понимал, что ошибался!
Странник прибавил шагу.
***
Из раскрытой двери падал свет матовых шаров, вытекал смешанный с табачным дымом запах лекарств. Тут Биллендона и Рея подстерег г-н Эстеффан.
– Зайдите на минутку! – попросил он, вцепляясь в рукав. – Не желаете ли? – Он щедро повел рукой вдоль столика, уставленного душистыми медицинскими средствами, оказывающими неоценимые услуги здоровью и поднимающими жизненный тонус. Каждому входящему обыкновенно вручалась рюмочка. – И молодому человеку тоже найдется… Вот! – он выудил из шеренги рюмку, из которой дальнобойно разило каплями датского короля.
– Спасибо, не трудитесь, – отвечал Биллендон, жестом отвергая угощение.
– Где же Мой Высокочтимый Друг? – шепотом спросил г-н Эстеффан.
– Симпозиум откладывается, – ответил Рей.
– Ах, так? – произнес аптекарь с кислинкой – Ну так извините, меня зовут! – Не сбежал ли хозяин? – и впрямь послышался чей-то сопровождаемый хохотом голос из дальнего конца зала, где, скопившись у стойки медицинского бара, городская элита пробовала попеременно возбуждающее и успокаивающее, закусывая витаминным драже.
Биллендон и Рей пошли своей дорогой, а г-н Эстеффан, проверещав: "Минуту внимания, господа!", рысцой побежал к стойке – навстречу судьбе и тому чрезвычайно странному происшествию, которое должно было сегодня здесь случиться.
Прихватив каждый колбу с полюбившимся снадобьем, гости шумно занимали места. Репортер и оператор, успевшие подружиться с половиной города, были среди них.
Кафедрой г-ну Эстеффану служила все та же стойка.
– В адрес нашего собрания, – сказал он, – пришла записка г-на мэра! – Он развернул листок. – "Дорогой друг, к сожалению, дела помешают мне явиться на Ваш званый вечер. Поклон всем собравшимся! Воздушный поцелуй прелестным дамам!" Послышались хлопки.
– Сегодня среди нас, – продолжал г-н Эстеффан, – должен был появиться.., э-э… Но, вероятно, по слабости здоровья или по чрезвычайной занятости… Очень жаль, господа!
Возник разочарованный шепоток. Г-н Эстеффан успел всех допечь недомолвками, значительными намеками, туманными упоминаниями. Кажется, сограждане надеялись, что аптекарь хоть в последний миг, да вытащит таинственною гостя из-под своей универсальной стойки. Репортер испустил досадливый вздох.
– Будем сегодня музицировать! – объявил г-н Эстеффан.
Г-н Доремю со скрипочкой и ресторанный певец, выписанный для этого случая из Ноодорта, довольно дружно исполнили романс на слова г-на Эстеффана, посвященный старшей дочери г-на булочника, как все немедленно поняли. А если бы кто не понял, смог бы догадаться, видя, как во время пения г-н Эстеффан сверлил прельстительницу романтическим взором и нервно пощипывал эспаньолку.
Оператор от нечего делать заснял это на пленку, так что потомки могут любоваться и эспаньолкою, и взором.
Общество заметило, что нежные звуки восхитили г-жу булочницу и замужних дочерей; старшая потупила глазки. Зятья, здоровенные парни и заядлые кальвинисты, насмешливо переглянулись. Что до г-на булочника, он оставался непроницаем. Крепкий орешек был этот г-н булочник!
Раздались добросовестные аплодисменты.
Г-н Эстеффан откашлялся.
– Отпразднуем, господа, событие – выход этой книги, – произнес он, поднимая над головой томик в яркой лакированной обложке. – Она напечатана иждивением муниципалитета для общей нашей пользы. Помимо официальных сведений, здесь собраны легенды и предания старины. Боюсь, что это вызовет напрасные пересуды! Вам известно, что мои личные убеждения внушены мне Наукой, но никто больше меня не уважает искреннюю глубокую Веру…
Оказывается, и это было замаскированной атакой на г-на булочника! Чьи-то челюсти хрустнули в выразительном зевке. Зато г-н булочник настолько оживился, что привел в движение свой правый локоть, пхнув г-жу булочницу в бок: аптекарь дипломатично затронул главнейший предмет разногласий с будущим тестем, показывал, что склонен к компромиссу, – так сказать, атаковал с поднятыми руками!
– ..чего я не могу сказать о суевериях, господа! – выкрикнул г-н Эстеффан, свирепея. Тут некоторые задремавшие проснулись, стали выяснять у соседей, что случилось, зазвенели вновь сосуды…
Не обращая внимания на шум, г-н Эстеффан прислонил книжицу к колбе перед собою и продолжал:
– Итак, я утверждаю: все эти легенды и предания… Несмотря на помощь микрофона, приходилось напрягать голос, так как в последних рядах очень громко шушукались и оглядывались на дверь.
– Прошу внимания! – крикнул г-н Эстеффан, – щелкнув по микрофону ногтем. В наступившей тишине из-за двери отчетливо донесся голос постового:
– И не пущу! И не просите!
"Высокочтимый Друг!" – пронеслось в голове г-на Эстеффана, и он помчался к двери.
– Всякий будет распоряжаться! – вопил постовой в темноте за дверью. – Никого не ведено.
– Успокойтесь! – проворковал г-н Эстеффан в дверную щелку. – Кому вы…
– Лезут, господин Эстеффан, сладу нет! – залился постовой. – Сказано им не пущу, значит, не пущу! Господин Дамло поставил меня на пост, а господин аптекарь обратился с про…
– Да перестаньте же!.. Кто там?
Г-н Эстеффан не желал, чтобы постовой выдал их общую маленькую тайну. Дело в том, что Дамло отказался обеспечивать правопорядок, он заявил, что сам ложится с петухами и не намерен нарушать этой привычки ради всяких затей, а его единственный подчиненный отряжен надзирать за Биллендоном.
Пришлось столковаться с постовым в частном порядке, тот грел теперь за пазухой четырехгранный аптечный флакон, содержимое которого действовало универсально.
– Я их не знаю, господин аптекарь, я их первый раз вижу, я им как порядочным объясняю…
– Ну, хватит, – с ленцой произнес другой голос. – Помолчи-ка!
Г-н Эстеффан также не знал этих двоих, чьи силуэты за стеклом, наконец, разглядел. Он утратил к ним всякий интерес и хотел уже отойти, предоставляя постовому с ними разделаться, когда произошло следующее.
– Это ты кому? – завопил полицейский служитель, извлекая свисток. – Я тебе!..
– Помолчи, помолчи! – повторил тот же голос негромко. – Замри!
Постовой хотел поднести свисток к губам, но, видать, от ярости никак не смог этого сделать. Он стоял близко к двери, на свету, г-н Эстеффан с отвращением увидал в лице его судорогу…
– Откройте, – приказал голос, адресуясь на этот раз к г-ну Эстеффану. Тот хотел дать ответ, но горло перехватило, из него выдавился какой-то писк. Г-н Эстеффан отворил. Двое неизвестных вошли в аптеку, где их встретили вытаращенные от изумления ряды любопытных глаз.
– Сидите, сидите! – произнес все тот же голос, обладатель которого оказался личностью довольно невзрачной: водянистые глаза, жидкие, растрепанные венчиком пряди волос, полувоенный костюмчик, состоящий, кажется, сплошь из карманов. – Какое шикарное общество! Очень уютно! Что это у вас? – незнакомец указал на столик.
– Напитки… – прошептал г-н Эстеффан.
– Угостите?
Г-н Эстеффан более или менее помнит, как раздобыл незнакомцу рюмку чистого бренди, потом вторую для его товарища, но тот ее не принял. Он приблизился и словно бы обнюхал г-на Эстеффана, так ему показалось… Омерзительные были у него глаза, почти неживые: немигающие и тусклые, словно бы припорошенные пылью.
– Сотрудники мои не пьют, давайте ее сюда! – дошел до г-на Эстеффана голос первого незнакомца.
Он живо опростал обе рюмки; раскусил горошину драже и продолжал:
