Джеймс Блиш - Козырной Валет
— …без предупреждения. — Дэнни услышал сэра Левиса, когда темнота постепенно рассеялась. — К сожалению, мы не можем принять такую точку зрения. И не можем позволить человеку, знающему о существовании Братства, оставаться вне его. Откровенно говоря, Дэнни, я ожидал, что вы присоединитесь к нам; иначе вы не узнали бы о существовании Братства — по крайней мере до тех пор, пока ваши способности не позволили бы вам самому его обнаружить.
Итак, я прошу иметь в виду, мистер Кейден, что ваше согласие необходимо для вашей собственной безопасности. Естественно, мы не примем никакого решения, основывающегося только на нем. Одного вашего согласия не достаточно. Вот почему я так сопротивлялся тому, чтобы доставить наше решение вам домой.
Дэнни старался удержать свои ускользающие отрывочные мысли на предмете обсуждения.
— Я не жульничаю, — сказал он. — Я не поддерживаю вашу теорию избранности пси-людей. Пси-способности имеются в скрытом состоянии в мозге каждого человека. Если вы все специалисты, на что вы претендуете, — и если вы действительно стремитесь к овладению пси-силами ради блага человеческой расы — тогда вы должны распространять ваше знание, а не скрывать.
— Не каждый может воспринять такое знание, — заметил сэр Левис. — Не у каждого есть для этого врожденные способности на хромосомном уровне.
— Чушь! Вы держите ваши силы втайне только потому, что они дают вам превосходство над людьми, которые о них не знают. Никакой другой причины быть не может. Вы придерживаетесь теории сохранения расы сверхлюдей, чтобы как-то оправдаться перед собой, потому что каждый из вас обладает только одной ограниченной пси-способностью, среди вас нет ни одного, кто обладал бы ими всеми. А я владею всем спектром, и у меня есть доказательства. Никому еще не удавалось летать над Землей, а я летал. Сейчас мои пси-способности развились настолько, что это заставило вас наделать в штаны. И я постоянно иду вперед. Вы называете себя экспертами, но вы не можете даже отличить пси-способности от парапсихологических функций. Черт, вы все еще думаете, что гипноз — это пси-сила! Да любой низкопробный фокусник умнее вас.
Дэнни очень сожалел, что не может видеть реакцию закутанных в балахоны людей, но крутящаяся тьма поглотила его и не отпускала. В одном у него не оставалось сомнений: он только что выкопал себе могилу, и только чудо может его спасти.
Каким образом? Не все ли равно. Недавно ему уже пришлось наблюдать несколько чудес. А удовольствие нанести пару ударов было наградой после многих дней и ночей, проведенных в страшном напряжении. Он понимал теперь, почему маленькие дети, однажды проявившие непослушание, становятся совсем неуправляемыми в ожидании неизбежного наказания.
Когда его взор постепенно стал проясняться, Братья по-прежнему пребывали в неподвижности и молчании.
Наконец сэр Левис спросил:
— Есть еще какие-нибудь вопросы?
Никто ничего не ответил.
— Я предлагаю голосование, — произнес человек, назвавший себя Епипританом.
Один за другим облаченные в рясы люди поднялись и покинули помещение. Остались только сэр Левис, Дэнни и еще один человек.
— Я проголосую за то, чтобы оставить этого кандидата, — сказал неизвестный. — У него редкий и ценный образ мышления. По моему мнению, настало время перестать увлекаться одеяниями и приступить наконец к всеобъемлющему захвату власти — в таком случае мистер Кейден мог бы оказать нам неоценимые услуги. Он знает такие вещи, о которых мы, очевидно, не имеем представления. Этот человек нам необходим.
Сэр Левис скрестил руки на груди.
— Подождем результатов голосования.
— На них можно не обращать внимания.
— Это невозможно.
Неизвестный сказал:
— В таком случае Братство устарело. И это не только мое мнение. Я ухожу, сэр Левис.
Но вместо того, чтобы уйти, недовольный выскочил из-за стола с неистовым криком, срывая с себя рясу. Над ним поднялся столб густого дыма. Он вскрикнул снова — и затем стал тенью внутри высокого языка белого пламени.
Пламя не источало жар, поэтому вокруг ничего не загорелось. Оно полыхало в течение примерно четырех секунд и затем исчезло. Ссохшееся и угольно черное существо, похожее на мумию, повалилось на ковер.
Чувствуя тошноту, Дэнни произнес:
— Вы воздействовали на него огнем.
— Да, — подтвердил сэр Левис. — Мы обычно используем только психическое оружие — это еще одно из наших правил, которое, возможно, покажется вам глупым.
— Вовсе нет. Вы телепортируете тело на кровать в его доме, и как только полиция обнаружит его, фортианцам будет представлена совсем другая версия. Никаких следов, никакого объяснения — значит, расследование невозможно. Ловкое правило.
Когда он снова мог видеть, тело исчезло. Сэр Левис пристально смотрел на него.
— Прошу прощения, Дэнни. Вы мне нравитесь, и я сделаю все, что в моих силах.
— Да ладно! Когда меня подвергнут термической обработке?
Сэр Левис пожал плечами.
— Как только моя способность отсрочить приговор будет сломлена нетерпимостью остальных. Они боятся вас, и я боюсь. Особенно наш Притан вас боится; он даже отказался присутствовать на собрании; хотя многие годы не пропускал ни одного. И к тому же, Дэнни, вы ведь не хотите идти на сотрудничество с нами.
Последовало длительное молчание. Наконец сэр Левис спросил:
— Вы знаете человека, который сгорел?
— Нет, — ответил Дэнни. — И, похоже, это не тот человек, которого я хотел бы знать. У вас здесь прекрасное гнездышко для протухших яиц. — Он старался вырваться из черного головокружения. — А как же ваше обещание? Вы ведь утверждали, что дружески ко мне расположены или, по крайней мере, встанете на мою защиту.
— Я? Я подчиняюсь правилам Ордена и давно отказался от своих личных предпочтений. Я постараюсь, как и обещал, отсрочить вашу экзекуцию, насколько это в моих силах. Возможно, что-нибудь произойдет, и решение изменят. Но когда наступит назначенное время, для вас все будет кончено. Сохранение Братства значит для меня больше, чем ваша жизнь, просто потому, Дэнни, что Орден значит для меня больше, чем моя собственная жизнь.
Дэнни сказал:
— Мы, идущие на смерть, приветствуем вас — интеллектуалов.
Глава 12
Удар молнии
Комната оказалась вполне комфортабельной — по крайней мере для камеры. По-видимому, она была угловой — в ней имелись два окна, настолько маленьких, что через них не смог бы пролезть человек, даже если бы они были без решеток.
Решетчатая дверь раздвигалась с помощью электрического устройства, как в современных тюрьмах. Она открывалась и закрывалась выключателем, который находился где-то в другом помещении, так что вариант, при котором можно было бы стащить ключи у потерявшего бдительность охранника, отпадал сам собой. Более того, как только нарушался электрический контакт между замком и дверным косяком, дверь начинала трезвонить, как сумасшедшая. Этот звон отключался специальным выключателем, как Дэнни заметил, когда дверь открыли для сэра Левиса.
И все же камера, чистая и сухая, казалась вполне сносной. Одно окно выходило на север. Отсюда хорошо просматривалась территория, прилегающая к рынку. Огромные грузовики в клубах пыли, освещая себе дорогу мощными фарами, в течение всей ночи доставляли сюда свежие фрукты и овощи; днем маленькие грузовики и продуктовые фургоны развезут продукцию по большим магазинам и бакалейным лавкам. Возможно, слишком шумно, но небезынтересно для бывшего редактора торговой газеты.
Второе крошечное окошко находилось в чем-то вроде выемки или вертикального желоба в стене здания. На противоположной стороне выемки виднелось другое окно, забитое досками. На одной из досок остались полустертые белые буквы, которые Дэнни, всячески комбинируя и прикидывая, что они могут означать, кое-как сумел прочитать. У него вышло: «Выход из шахты».
Койка в камере оказалась на удивление удобной. На раковине с одним краном холодной воды стоял печально знакомый пластиковый стакан и лежал кусок желтого туалетного мыла. Кирпичные потолок и стены были не оштукатурены, пол цементный. И это все.
Дэнни тщательно осмотрел камеру, но ничего не обнаружил, что могло бы его вдохновить. Он готов был побиться об заклад, что ни один из завсегдатаев Алкатраса[13] не смог бы найти способ сбежать отсюда — тем более, что он здесь, кажется, единственный узник. После осмотра Дэнни поднял койку, прикрепил ее задвижкой к стене и принялся шагать по камере. Но ходьба не поможет ему; он не овца, чтобы безропотно ждать, когда его забьют, а топтание по камере бесцельно, как кружение быка по загону.
Пришедшая на ум аналогия заставила его резко остановиться. Он опустил койку и сел. Ходьба не способствовала мышлению; а он должен думать, каким бы ни было его физическое состояние и как бы ни изводило его головокружение. Если возможно только частичное мышление, значит, он должен думать фрагментами. Но думать он должен в любом случае, хотя бы для того, чтобы найти способ освободиться от резонатора. Вспомнив о нормальном ритме пищеварительного процесса, он понял, что не распрощается с дьявольским яйцом в течение ближайших тринадцати часов. В этот момент, оно, возможно, еще у него в желудке. Ему просто необходимо выработать некую систему, чтобы как-то ладить с ним, некий план, который необходимо осуществить, чтобы не быть таким беспомощным, как в тот момент, когда его заставили проглотить этот прибор. В течение собрания Совета он сумел сократить периоды темноты и удлинить цепочки мыслей. Подсознательные проблески ассоциаций и памяти с самого начала были не затронуты резонатором. Казалось, прибор был создан только для того, чтобы препятствовать пси-деятельности и мышлению сравнительно более высокого уровня. Дэнни не имел возможности прекратить воздействие этого устройства на свои пси-способности, но уже мог достаточно легко о нем рассуждать.
