Арно Шмидт - Респубика ученых
«А, вот и наш Хаппель: «Покорнейше прошу!»: И всего 2 минуты 20 секунд! / Я обеими руками взял старый пергаментный томик… (на форзаце был написано: «Мистер Ричард Одоардо Гример (1921–1984) приобрел на свои средства этот экземпляр в антикварной лавке и предоставил его в распоряжение ИРАС».: тоже один из принятых на острове способов тратить деньги; умно, ничего не скажешь. Или, по меньшей мере, неглупо.) / Я перелистал несколько страниц этой редкой (?) книги — («Однако! Существуют, насколько мне известно, лишь пять экземпляров этого издания. — Может быть, в частных библиотеках есть еще несколько», — заверил библиотекарь.) — о которой мой пращур по боковой линии когда-то сделал часовую радиопередачу: за что только он не брался ради куска хлеба! («Вы говорите по-немецки?»: «Да»; ответил я) / Совершенно бесценные цимелии. / Где-то через 10 секунд подоспели и выписки из церковной книги (стучащие на пишущей машинке связисты; мечущиеся сломя голову пасторские жены: «Внемли, человече: ИРАС призывает: пишите, господа, пишите, чтобы не оторваться от своей общины!»).
Вопрос (весьма и весьма немаловажный; речь шла чуть ли не о смысле существования всего острова!): «Следовательно, писатели не используют этот уникальный шанс, позволяющий им получать книги изо всех уголков мира! — :??»
: Никоим образом, абсолютно!: «Эти парни вообще не привыкли к серьезной работе!» / Спрашиваю, вновь собрав лоб гармошкой: «Парни?!» (Но тут уже в разговор вмешался Али Мухаимед Бен Юсуф, Бен такой-то и такой-то, Бен-зин, бен-зол: «Мы называем их, в обычном словоупотреблении, именно и только так — «парни»).
Поэтов?»: «Да, поэтов!» — «Художников и музыкантов?»: «Художников и музыкантов!» / И — бросив быстрый взгляд по сторонам, в читальном зале, где кроме нас никого не было, если не считать бюста Тика и секретарши (ну и шасси же у этой дамочки: прямо-таки римской постройки!). -:
«В большинстве своем они совершенно опустились! И через два года, к концу своего первого испытательного срока, это уже конченые люди — вот только книгу им закончить никак не удастся — работать их не заставишь, зато бездельничают они гениально… (копт безжалостно перечислил весь алфавит, называя фамилии писателей: гс-а-б-ц-дет: а, главное, эф!)… «а потом они уезжают и обвиняют нас!»./Значит, они не пользуются теми несравненными справочниками и пособиями, которыми вы располагаете?: «Абсолютно!»: Тех, кто захаживает к нам, они не считают «настоящими поэтами»; клевещут на них, утверждая, что они способны лишь списывать с чужих книг.: Из-за этой публики наша книжная торговля находится на грани банкротства!» /Физически слабы, дряблы телом (тут секретарша-валькирия кивнула в знак согласия): «Пьют как лошади! Распутничают, все свои карманные деньги просаживают на альхозены…»)[115] «Нет: только «холодные умы», столько вынесшие хулы и брани, хорошо зарекомендовали себя у нас: читают, создают сложнейшие вещи; прилежны; ведут упорядоченный образ жизни…» он кивнул и, вспомнив о вышеупомянутом образцовом читателе, вновь обрел прекрасное расположение духа /«Но ведь это же ужасно?! В таком случае, цели, стоящие перед островом… Пауза. Длилась она до тех пор, пока сын пустыни, загадка Сахары, решительно не завершил начатую мной фразу: «никоим образом не достигаются.» -
А тут еще эти приборы & пособия!: микрофильмы с проекционными аппаратами, встроенными в пульты: без труда можно было читать укрупненный текст, появляющийся на экране из молочно-белого стекла! Заказы на книги, сделанные по радио, выполнялись в считанные секунды. Все антиквары Земли посылали книжные каталоги в первую очередь сюда, чтобы обитатели Парнаса могли по своему вкусу выбрать литературу «Все напрасно: Никто! (за исключением, разумеется, того самого образцового читателя и администрации библиотеки) ничего не приобретает!»
Мы все больше превращаемся в простой склад». — : «Ну, и это тоже в высшей степени необходимое дело», сказал я хмуро. «Ну, безусловно!» подтвердил он радостно; и, доверительным тоном, заказанный мной Хаппсль воздействовал на него прямо-таки like magic:[116] «Между нами: я лично давно уже вижу в этом нашу непосредственную задачу!»/ Над этим стоит призадуматься: любая книга, какую себе только можно вообразить — в том числе и множество таких, которых на остальной планете достать невозможно! — попадает к вам в руки в течение 2 минут 20 секунд: а эти парни не используют такую возможность! (вот я уже и сам сказал «парни!»).
А как обстоит дело на галереях?: «Наверное, художники старательно пишут копии? Изучают технику старых мастеров?» — Ответом мне были лишь грустные улыбки, устремленные на меня отовсюду; слева, справа, спереди. Сзади на меня обрушился самум чесночного перегара: «Только в тех случаях, когда кому-нибудь из них захочется украсть тему для картины». (Вот брюзга чертов, вечно он каркает!).
«Бывают, наверное, и кражи книг»: он деловито кивнул: «Как везде. Но мы-то знаем, кто их совершает. Посылки, перед тем, как поступить к нам, подвергаются таможенному досмотру; упаковывают их также под надлежащим контролем: если бы не это, мы бы уж давным-давно имели в своем распоряжении и Гутенбергову библию, и мелкие работы Рембрандта.» /И вновь прозвучала неизбежная формулировка: «Да все из этой компании в какой-то степени «преступны».»
«Нет; отдел рукописей, к сожалению, уже закрыт. — Кстати, есть у вас «Готтфрид Беннет»?!: Вы имеете в виду Гордона Беннета или Готтфрида Бенна?» (Эх, в какой просак я попал!: Нет, и не Сэмюэл Беккет:» не беспокойтесь, ради бога, раз уж там закрыто.» Я как-нибудь при случае еще разок зайду.»)
Так вот что еще мне предстояло увидеть!: «Перед Вами частично — э-э — в большей своей части — ненапечатанная рукопись Вашего предка.»/«Только не спрашивайте ни о чем — ведь сегодня вечером, специально в Вашу честь, состоится премьера этой пьесы: Ах, вот оно что!» (Значит, мне еще придется, бог знает когда, тащиться в театр. Впрочем, клинописные каракули старика мне в любом случае не под силу расшифровать самому; разве что заглавие еще как-то можно разобрать: «Массенбах сражается за Европу». — Я и не подозревал, что подобное произведение вообще существовало на свете. — Но мог бы и раньше догадаться, что ради моих собственных прекрасных голубых глаз меня сюда никто в жизни бы не пригласил!).
«Позвольте выразить мою самую искреннюю благодарность: от всей души, поверьте: «You have given me much to think».[117] (Что должно было бы, в сущности, означать: мне бы здесь поработать годик, ни о чем не заботясь! А может, эти библиотекари все наврали? Наговорили с три короба, раздули, обиженные тем, что не каждый здешний обитатель приползает сюда на полусогнутых каждый день, чтобы заполучить писания какого-нибудь старого неудачника, запойного курильщика и фантазера? Так что выслушаем-ка сначала другую сторону.)/ Меня подвезли, минуя театр, в административную часть города; к моей гостинице.
Прелестный, уютный пансион: две комнаты с ванной! Мои вещи уже были там. /Нет, мыться, пожалуй, не стоит; а вот свежую рубашку надеть надо. (Выложу-ка я все свои пожитки, а то буду копаться, терять понапрасну время; что-что, а найти затерявшуюся вещь — задача для меня непосильная. / Итак, мне уже подарили две книги. Если считать книгой папку с вложенной туда картой острова.)
Смотри-ка!: С любопытством открыв прелестный ящичек из красного дерева, я обнаружил в нем, на желтом бархате, полный набор островных монет. И, несмотря на спешку, я не мог не полюбоваться ими: классная работа! Чтобы по достоинству оценить ее, необходимо вооружиться лупой. (Самая большая монета достигала трех дюймов в диаметре, она была очень легкой и твердой. Соломенно-желтого оттенка.)/ Но мне уже нужно было бежать: ладно, монетами похвастаемся дома! (Надо полагать, мне удастся неплохо подзаработать на серии статей об острове, которые впоследствии будут изданы отдельной книгой: да их просто с руками оторвут, наверняка! И тогда можно будет купить небольшой домик; оборудовать там большую библиотеку; повесить на стены две-три настоящих картины…)
(И вот там-то, в таком доме, этим монетам и будет самое место!). -
Нет, до сих пор так и не увидеть ни одной знаменитости! — Ну, ладно, в театре-то уж наверняка собирается все «высшее общество», фигуры самого высокого полета.[118]
Так, блокнот в карман, и — вниз по лестнице: поспешай, Чарльз Генри!..
«Все время прямо по Центральной улице?» Не дальше ста фарсаков, и прямо выйду к театру, не ошибусь?: Благодарю Вас!» (А теперь ноги в руки и вперед, в указанном направлении: надеюсь, что его «фарсаки» окажутся не слишком длинными!)[119] /Что это сияет вверху, чуть слева, какая-то очень яркая звезда? — :Ах, вот оно в чем дело; недавно появившаяся «сверхновая» в созвездии Рыси. Вот и общепринятая в наше время теория возникновения таких новых звезд видит причину этого в том, что жители Земли провели слишком много ядерных испытаний, в результате чего процесс развития звезд на данной стадии принял совершенно естественный характер.)
