Тед Чан - Сборник “История твоей жизни”
Вернувшись к компьютеру, я разграничила полученные сонограммы на сегменты и напечатала под ними ориентировочное толкование: «гептапод» – для [трель!], «да» – для [трель!], «стул» – для [трельЗ]. Сверху я напечатала заголовок: ЯЗЫК ГЕПТАПОДА (А).
Гэри, стоя за моей спиной, смотрел, как я печатаю.
– Что означает «язык А»? – спросил он.
– Ничего особенного. Просто чтобы отличить этот язык от других, которыми могут пользоваться гептаподы, – объяснила я, и Гэри кивнул.
– Ну вот, теперь попробуем поговорить. Просто ради смеха!
Я указала на обоих чужаков и, как могла, постаралась воспроизвести [трель!]. После долгой паузы первый гептапод что-то сказал, а затем второй сказал что-то еще, и ни одна из этих новых сонограмм ничем не напоминала предыдущие. Я даже не знала (по причине полного отсутствия лиц), со мной они говорят или друг с другом. Я попыталась еще раз произнести [трель!], но никакой реакции не последовало.
– И близко не лежало, – буркнула я.
– Я опечален, – сказал Гэри. – Представить не мог, что ты умеешь издавать такие звуки.
– Тогда тебе стоит послушать мой мышиный зов. Обращает всю популяцию в паническое бегство.
После нескольких попыток я сдалась, не услышав в ответ ничего, что смогла бы распознать. И только заново проиграв запись [трель!], я получила от гептапода подтверждение «да»: [трель2].
– Нам придется использовать записи? – спросил Гэри, внимательно наблюдавший за процедурой. Я кивнула.
– По крайней мере, на первых порах.
– И что теперь?
– Теперь мы должны убедиться, что гептапод сказал именно то, что мы поняли, а не «ах, какие они милашки!», или «ты только погляди, что они там выделывают!», или что-нибудь вроде того. Потом мы посмотрим, удастся ли нам распознать те же слова в произношении другого гептапода… Ты бы лучше присел, Гэри, – заметила я, указывая на стул. – Такие вещи быстро не делаются.
В 1770 году корабль капитана Кука «Индевр» причалил к берегу Куинсленда, Австралия. Пока часть команды чинила судно, Кук со товарищи отправился исследовать местность и наткнулся на племя аборигенов. Один из матросов указал на животных, которые резво скакали вокруг с детенышами, выглядывающими из живота, и спросил аборигена, как эти звери называются. «Кенгуру», – ответил спрошенный, и с тех пор Кук и его команда только так их и называли. И лишь гораздо позже они узнали, наконец – это означает «Что ты говоришь?»
Я рассказываю о Куке и кенгуру каждый год в своей вводной лекции. Почти наверняка данный исторический факт – чистейшей воды выдумка, что я впоследствии и объясняю, но это классический анекдот. Конечно, мои ученики на самом деле мечтают услышать анекдоты о гептаподах, и я обречена отвечать на вопросы о них до конца своей преподавательской карьеры. Многие студенты только поэтому и будут записываться на мой курс. И я стану показывать им старые видеозаписи моих мучений перед Зеркалом, а также пленки с записями работы других лингвистов; все это будет изумительно полезно, если нас когда-нибудь удосужатся навестить другие чужаки, но только занимательных историй из данных записей никак не извлечешь.
Если уж говорить об анекдотах, связанных с изучением языков, то для меня любимый источник подобных историй, конечно же, дети, осваивающие родную речь. Я помню тот день. Тебе пять лет и ты вернулась домой из детского сада. Ты будешь раскрашивать картинки цветными карандашами, а я проставлять оценки на студенческих работах.
– Мамочка, – промолвишь ты, используя тот специфически небрежный тон, каким всегда требуешь одолжения. – Можно, я тебя о чем-то спрошу?
– Конечно, дорогая.
– Могу я стать почтенной особой?
Я оторву глаза от студенческой работы и уставлюсь на тебя.
– Что ты имеешь в виду?
– В садике Шарон сказала, что ей оказали почтение.
– Вот как? А она не объяснила, по какому поводу?
– Это было, когда ее старшая сестра вышла замуж. Шарон сказала, что на свадьбе только одна юная особа может получить, ну, почетную роль, и это была она.
– Кажется, я поняла. Ты хочешь сказать, что Шарон была подружкой невесты?
– Ну да. Так я могу получить особые почести?
* * *
Мы с Гэри вошли в сборно-щитовой барак, где разместился оперативный центр по контактам. Внутри все выглядело так, словно здесь в большой спешке планируется вторжение или, напротив, тотальная эвакуация: стриженые вояки носились взад-вперед, некоторые из них работали с огромной картой близлежащих окрестностей, другие сидели перед внушительной электронной аппаратурой, что-то наговаривая в микрофоны. Нас провели в дальнюю комнату, служившую полковнику Веберу кабинетом; там жужжал кондиционер, и наконец-то повеяло желанной прохладой.
Мы вкратце рассказали ему о результатах первого дня.
– Не похоже, чтобы вы заметно продвинулись, – заметил полковник.
– У меня есть идея, которая могла бы ускорить процесс, – сказала я. – Но вам придется одобрить применение дополнительного оборудования.
– Что вам еще нужно?
– Мне нужна цифровая видеокамера и большой видеоэкран. – Я показала ему эскиз придуманной мною системы. – Идея в том, чтобы подключить письменность к процедуре лингвистической дешифровки. Я буду демонстрировать слова на экране и с помощью камеры зафиксирую их письменные ответы. Полагаю, гептаподы быстро поймут, чего мы от них хотим.
Вебер с сомнением поглядел на рисунок.
– Почему вы думаете, что так будет лучше?
– Я начала работать по стандартной процедуре, как это делается при общении с носителями бесписьменного языка. Но потом мне пришло в голову, что у них наверняка есть письмо, просто не может не быть.
– И что это дает?
– Если у них существует механический способ воспроизведения письменных текстов, то знаки письма должны быть достаточно стандартными и маловариативными. А значит, нам будет гораздо проще идентифицировать графемы вместо фонем. Представьте, что вы разбираете по буквам напечатанное предложение вместо того, чтобы пытаться выделить те же буквы, когда его произносят вслух.
– Я понял вашу мысль, – признал Вебер. – А как вы намерены им отвечать? Будете показывать слова, которые они сами вам продемонстрировали?
– В основном. Если в письме гептаподов предусмотрены пробелы между словами, то любое письменное предложение, которое мы составим, будет для них намного понятнее, чем звуковой вариант, склеенный из кусочков различных сонограмм.
Полковник откинулся в кресле.
– Вам, конечно, известно, что мы намерены показать им как можно меньше наших технологических достижений?
– Это я понимаю. Но мы все равно уже используем технические устройства в качестве посредников коммуникации. И если нам удастся склонить гептаподов к письменному способу общения, то дело пойдет гораздо быстрее.
Полковник повернулся к Гэри.
– Что вы скажете на это?
– Отличная идея, на мой взгляд. Но я опасаюсь, что у гептаподов могут возникнуть затруднения при чтении с монитора… Технологически Зеркала не имеют ничего общего с нашими видеоэкранами. Насколько мы могли понять, там нет ни пикселей, ни строчной развертки, и картинка обновляется не на базе фреймов.
– Вы думаете, строчная развертка помешает им воспринять изображение?
– Такая возможность существует, – кивнул Гэри. – Но надо попробовать, и мы все узнаем.
Вебер глубоко задумался. Для меня это вообще была не проблема, но с его точки зрения – еще какая; впрочем, будучи превосходным солдатом, он быстро принял решение.
– Ваша просьба удовлетворена. Обратитесь к сержанту, он доставит вам необходимое оборудование. К завтрашнему дню все должно быть готово.
Я помню один летний день, когда тебе будет шестнадцать. На сей раз девицей, ожидающей кавалера, стану я. Конечно, обуреваемая любопытством, ты будешь дожидаться вместе со мной, сгорая от нетерпения разглядеть его как следует. С тобой будет твоя подружка, смешливое белокурое создание с дурацким именем Рокси.
– У вас может появиться желание немедленно обменяться комментариями, – скажу я, оглядывая себя в большом зеркале прихожей. – Будьте добры, придержите языки, пока мы не уйдем.
– Не беспокойся, мама, – усмехнешься ты. – Мы сделаем так, что он ничего не поймет. Рокси, ты спросишь меня, какая погода ожидается сегодня ночью. И тогда я скажу тебе, что думаю о мамином ухажере.
– Заметано, – согласится Рокси.
– Ни в коем случае! – буду протестовать я.
– Не возникай, мама, он ни за что не догадается,
– Спасибо, это воистину великое утешение.
Немного погодя Нелсон зайдет за мной, я представлю его юным леди, и все мы немного поболтаем самым светским образом на крыльце перед входной дверью. Нелсон красив грубоватой мужской красотой, и ты явно одобряешь мой выбор. И как раз перед тем, как мы готовы уйти, Рокси спросит тебя, словно между прочим:
