Хольм Ван Зайчик - Дело незалежных дервишей
– Всего я вам, преждерожденный Фочикян, сейчас рассказать не могу, – жестом остановил поток вопросов Баг, – но интервью дам. Потом. Если захотите. Со своей стороны не могу не обратиться к вам, Олежень, с просьбой о помощи. Я вижу, вы человек информированный…
Перспектива оказать помощь столичному чиновнику, который со всей очевидностью не настроен в пользу незалежных дервишей и местных властей, необычайно вдохновила правдолюбивого Фочикяна, и он с жаром молодости принялся вываливать на Бага вороха самых разнообразных и пестрых сведений, иллюстрируя свои слова многочисленными фотографиями, по мере необходимости извлекаемыми с жесткого диска или прямо из сети на экран его драгоценного ноутбука.
Незаметно наступило утро и плавно перешло в знойный асланiвський день.
Ничего принципиально нового Баг поначалу не узнал. С энтузиазмом читаемая Фочикяном лекция – после того, как Баг не за страх, а за совесть много часов проработал с посвященными Асланiву закрытыми и полузакрытыми файлами родного Управления – не слишком впечатляла. Скорее, Багу было представлено множество мелких деталей, уточняющих картину нынешней асланiвськой жизни. И только.
Но постепенно пошла информация более камерная, можно даже сказать, интимная, и просто-таки неоценимого свойства.
Поражало количество фотографий, посвященных раскопам. И явно официальных, сделанных с одобрения властей – на них учащиеся медресе представали счастливыми и чистенькими мальчиками и девочками, с упоением возящимися среди аккуратных куч извлеченного грунта с лопатами, метлами, метелками и даже лупами; они с восторгом что-то там находили историческое и в пароксизмах счастья со всех ног неслись показывать находки старшим, все тем же легко узнаваемым по одеянию дервишам, уж один-то из которых обязательно маячил на фоне титанического древнекопания. На неофициальных же картина несколько менялась: дети уже не были такими чистенькими, а функции были четко разделены – девочки копали землю как маленькие экскаваторы, а мальчики, не принимая участия в низменном труде, бдительно бродили вокруг ям и куч с автоматами и ружьями в руках.
Перебирая снимки, Баг в очередной раз удивился, сколь похожи модели на настоящее оружие.
– И что, – поинтересовался он, – много всяких древностей уже откопали? Весь город, мне кажется, трудится.
Олежень сделал большие глаза.
– Ну да! Откопали много всякой всячины. Да только чует мое сердце, дело в другом. И я, знаете ли, догадываюсь, в чем. Они, может, и сами в большинстве не догадываются – а я догадываюсь… О, я всегда много о чем типа догадываюсь! Я, знаете ли, всегда быстро как бы догадываюсь!
– И о чем же вы в данном случае, гм, как бы догадываетесь? – терпеливо и спокойно спросил Баг.
Фочикян сделал страшные глаза.
– Нашего начальника уезда, драгоценного преждерожденного Кучума, три года назад народ в числе иных типа выдвинул на пост, и после того, как Кур-али Бейбаба Кучум сдал экзамены лучше прочих, князь как бы утвердил его [19]. Это с одной стороны. С другой, Кучум давно дружит с историком ибн Зозулей, который в свое время опубликовал несколько статей о классовой борьбе в наших местах. Ну, вы помните, наверное – лет двадцать назад это было типа модно. Всех древних шалопутов, бездельников и грабителей с большой дороги зачисляли в классовые борцы и тогда сразу оказывалось, что классовой борьбы было немерено.
Баг хмыкнул.
– Вот теперь в моде типа национальный подход, – продолжал Фочсикян, – поэтому тех же самых шалопутов и грабителей, имя в имя, зачисляют в народно-освободительных патриотов – и приходят к выводу, что патриотизма всегда было опять-таки немерено. Зозуля об этом недавно новую книжку как бы написал, толстую такую… называется «Душу народную не перемогнуть». Ну, да я не об этом… – Он хватил горилки. – А что же вы не пьете, преждерожденный-ага?
– Я на работе, – сухо ответил Баг. Теплая горилка – это нечто стократ худшее, нежели холодный эрготоу[20], Баг уже выяснил сей факт доподлинно. Но обижать Олеженя не хотел, потому и привел довод, по всем признакам являвшийся неотразимым.
– А, ну да… Так вот. Был лет триста назад, что ли, такой классовый борец, или, по-нынешнему, народный патриот, Дракуссель Зауральский. Гнида, извините, редкостная. Не из простых людей, граф как бы. В свое время он шороху навел круто: грабил, резал – жуть! А потом, когда княжеский двор типа решил положить конец безобразию и выслал в уезд отряд Внешней охраны, и даже регулярные воинские части подтянулись на подмогу типа, попытался бежать за границу. Его схватили, конечно, на границе, Дракусселя-то, но награбленного при нем не нашли и, как ни бились, так и не дознались, куда реально дел.. А типа есть легенда, будто клад свой граф где-то тут сховал, чуть ли ни в самом Асланiве, а там – не только сокровища всякие, но и как бы документы, китабы, граф собрал неплохую китабларню, и вот как бы там есть самые убедительные исторические свидетельства про древность и самобытность асланiвських коренных жителей. И у Зозули была статья, где он как бы реально пытался вычислить, куда этот клад наш нетопырь сховал. Ну и вот. Ничего определенного, конечно, вы же знаете ученых: «с одной стороны, с другой стороны, в свете вышеизложенного можно предположить, но учитывая отсутствие точных данных, нельзя утверждать с уверенностью…» Так вот ровно через сорок семь дней как Кучум в должность вступил, организуется Братство Незалежных Дервишей, и регистрирует его управа с рекордной скоростью, типа за сутки. А главным – как бы сам ибн Зозуля. И немедленно начинается весь этот треск про нашу самобытность, уникальность, не оцененную мировой наукой древность… и начинают копать. Так вот я как бы думаю… – Фочикян перешел на шепот и приблизил лицо к Багу. Ощутимо запахло горилкой. – Зозуля-то, пользуясь старой дружбой с начальником уезда, чего-то ему наплел типа про культуру, да и продавил решение о поддержке дервишей со стороны управы. Негласной, конечно – общественная организация, то да се, таких организаций чисто много… но откуда у дервишей конкретные деньги на все эти раскопы да кружки? А сам Зозуля под шумок, под все эти самостийные стоны – клад ищет. Чужими руками!
– Ага… – пробормотал Баг. В голове уже кружилось от «как бы» и «типа», но мысль была интересной.
– Век гурий не видать! – возбужденно брызнул слюной Фочикян. – Может, он как бы научный фанатик и впрямь рассчитывает найти доказательства неопровержимые, типа Асланiв самый древний город в Евразии. С него станется. А может, и проще: золото и брильянты. Хитрый такой ибн Зозуля! Весь уезд на ноги поднял, а все думают, что кости да колчаны копают, от самобытности торчат! В каждом доме карты висят – где раскопки вести. Только что грудные младенцы не роют. Не знанием, так количеством возьмут: раскурочат вообще весь уезд – где-нибудь дракусселев клад и обнаружат… И Кучума ведь жалко! Этот историк его под мечеть подведет, конкретно. Из уездных средств финансируется такая натуральная авантюра… А если, иншалла, и впрямь найдут?
«Из уездных средств? Это по какой же статье расходов?» – заинтересованно подумал Баг, а вслух спросил:
– И действительно, что тогда?
Фочикян, помрачнев, опять глотнул горилки.
– Лучше не думать, – сказал он, отодвинувшись от Бага. – Дележ типа начнется… Но у нас вообще в последнее время много всяких странных новостей появилось, преждерожденный Лобо, – продолжал меж тем Фочикян. – День-другой живем не тужим, потом – опаньки! Аллах керим, опять приплыли. Сейчас меня пропажа этого французского профессора сильно занимает
На экране компьютера снова появилась полоса асланiвських новостей. По-прежнему главенствовало сообщение о таинственном исчезновении члена Европарламента Глюксмана Кова-Леви и его спутницы, тоже француженки.
– Как типа эти двое могли пропасть, если все уездное начальство их с такой помпой встречало и вокруг них прыгало? – риторически вопросил Фочикян.
Тут в голову Багу пришла свежая мысль.
– А телефон у вас в хозяйстве есть, Олежень?
Телефон нашелся под позавчерашними газетами – видавший виды и проживший нелегкую жизнь аппарат, склеенный липкой лентой.
И Баг набрал номер Богдана.
– Драг еч? Приветствую! Ты осведомлен о том, что в Асланiве пропали францу… Ах, вот как. Хорошо.
Он положил трубку на рычаг и в задумчивости закурил: Богдан разговаривал сухо, официально, обращался к нему на «вы»: по всему выходило, что он не один и не хочет демонстрировать присутствующим, кто ему звонит, но, как понял Баг – Богдан в данный момент тоже в Асланiве, и не где-нибудь, а в уездной управе! Обещал позвонить позже. Очень интересно. Жену искать приехал?
Или – не только?
Карма…
«Что же… Подождем», – решил Баг, а затем мягко и ненавязчиво вернулся к взаимоотношениям Олеженя с Абдуллой Нечипоруком, и узнал, во-первых, что в народе его кличут не иначе как «Черным Абдуллой» – за необъяснимое и без сомнения весьма накладное увлечение иноземными повозками марки «мерседес», да еще и непременно черного цвета.
