Роджер Желязны - Мастер снов
— Он ни разу не объяснял, почему, — сказала она, снова взглянув на Бартельметца. — Может, пишет что-нибудь…
Бартельметц покончил с яичницей и налил себе кофе.
— Вы боитесь этой его пациентки?
— Нет… Да, боюсь.
— Почему?
— Боюсь симпатической магии, — сказала она, слегка краснея.
— Под это определение может подходить очень многое.
— Это верно, — признала она. — Мы с вами сходны в стремлении к его благополучию и пришли к согласию в том, что именно представляет угрозу. Не могу ли я просить вас об одолжении?
— Можете.
— Поговорите с ним еще раз. Убедите его бросить это дело.
Он смял салфетку.
— Я собирался сделать это после обеда. Поскольку верю в ритуальную силу попыток спасения. Делать их надо.
"Дорогой любимый папочка!
Да, школа замечательная, лодыжка моя заживает, и с моими одноклассниками у меня много общего. Нет, я не нуждаюсь в деньгах, питаюсь хорошо и не имею затруднений с другой методикой преподавания. Лады?
Здание я не буду описывать, поскольку ты уже видел это мрачное сооружение. Площадки описать не могу, потому что сейчас они под холодными белыми пластами. Бррр! Подозреваю, ты сейчас наслаждаешься особыми зимними развлечениями, но не разделяю твоего энтузиазма, предпочитаю зиму на рисунках или как эмблему на пачке мороженого.
Лодыжка ограничивает мою подвижность, а мой товарищ по комнате уезжает на уикэнды домой — то и другое является настоящим благословением, потому что у меня теперь удобный повод подналечь на чтение. Что я и делаю.
Всего самого всякого,
Питер".
Рендер наклонился и погладил огромную голову. Это было перенесено стоически, а затем собака перевела взгляд на австрийца, у которого Рендер попросил огонька, как бы говоря: "Должен ли я терпеть подобное оскорбление?" Человек улыбнулся, щелкнул гравированной зажигалкой, и Рендер заметил среди выгравированных инициалов мелкую букву "В".
— Спасибо, — сказал Рендер и обратился к собаке: — Как тебя зовут?
— Бисмарк, — проворчал пес.
— Ты напомнил мне другого такого же, некоего Зигмунда, компаньона и гида моей слепой приятельницы в Америке.
— Мой Бисмарк — охотник, — сказал молодой человек. — Гроза оленей и крупных кошачьих.
Уши собаки встали торчком, она смотрела на Рендера гордыми, горящими глазами.
— Мы охотились в Африке, в северных и южных частях Америки. И в Центральной Америке тоже. Бисмарк никогда не теряет след. Никогда не промахнется. Он прекрасный зверь, и зубы у него словно сделаны в Золингене.
— Ты счастливчик, что у тебя такой охотящийся компаньон.
— Я охочусь, — прорычал пес. — Я преследую… Иногда убиваю…
— Так вы не знаете такой же собаки по имени Зигмунд или женщины, которую он водит — мисс Эйлин Шаллот? — спросил Рендер.
Человек покачал головой.
— Нет. Бисмарка я получил из Массачусетса, но сам в Центре никогда не бывал и не знаком с хозяевами других мутантов.
— Понятно. Ну, спасибо за огонек. Всего вам доброго.
— И вам всего доброго.
— Всего добр-рого…
Рендер зашагал по узкой улице, засунув руки в карманы. Вторая попытка Бартельметца чуть не вынудила его наговорить лишнего, о чем он сам потом пожалел бы. Проще было уйти, чем продолжать разговор. Поэтому он извинился и не сказал, куда идет — он и сам не знал.
Повинуясь внезапному импульсу, он вошел в лавочку и купил часы с кукушкой, бросившиеся ему в глаза. Он был уверен, что Бартельметц правильно поймет его подарок. Он улыбнулся и пошел дальше. Интересно, что за письмо для Джил, с которым клерк специально подошел к их столику в столовой, когда они обедали? Оно три раза переадресовывалось и было отправлено юридической фирмой. Джил даже не вскрыла его, а улыбнулась, поблагодарила старика-клерка и сунула письмо в сумочку. Следовало бы что-нибудь узнать о его содержании. Хотя его любопытство было так очевидно, что она, конечно, пожалеет его и скажет.
Подпирающие небо ледяные столбы, казалось, внезапно закачались перед ним. Подул резкий северный ветер. Рендер сгорбился и упрятал голову в воротник. Стиснув часы с кукушкой, он поспешно двинулся обратно.
В эту ночь змея, вцепившаяся в свой хвост, рыгала, Волк Фенрис прокладывал путь к луне, маленькие часы сказали «ку-ку», и завтра налетело, как последний буйвол Манолита, громогласным ревом обещая втоптать поток львов в песок.
Рендер принял решение, что надо избавиться от излишней сентиментальности.
Позже, много позже, когда они неслись по небу в крейсере, похожем на коршуна, Рендер смотрел вниз на потемневшую землю, думая о звездных огнях ее городов, смотрел на небо, где все они отражались, смотрел вокруг, на людей, мелькавших на экранах, на автоматы с кофе, чаем и спиртными напитками, которые посылали флюиды, воздействуя на людей и заставляя их нажимать свои кнопки, а затем смотрел на Джил, которую старинные здания заставляли ходить по своим коридорам, и знал: она чувствует, что он смотрит на нее, и чувствует, что его сиденье настойчиво требует сейчас превращения в ложе — чтобы он уснул.
Глава 5
В ее приемной было много цветов, ей нравились экзотические ароматы. Иногда она зажигала благовония. Ей нравилось греть ноги в горячей воде, гулять в снегопад, слушать почти непрерывно музыку — возможно, слишком громко, — пробовать за вечер пять или шесть различных ликеров (среди которых почти каждый раз — неприятно пахнущий анисовый, иногда с капелькой полынной настойки). Руки у нее были мягкие, слегка веснушчатые, с длинными сужающимися к концам пальцами. Колец она не носила.
Ее пальцы снова и снова осторожно ощупывали лепестки цветка рядом с ее креслом, пока она говорила в записывающий аппарат.
— …основные жалобы пациента при поступлении — нервность, бессонница, боли в животе и периоды депрессии. В записях имеются сведения о прежних поступлениях пациента на короткое время. Он был в этом госпитале в 1995 г. с маниакально-депрессивным психозом ослабленного типа, и снова вернулся сюда 2.3.96. 9.20.97 он поступил в другой госпиталь. Физическое обследование показало кровяное давление 170/100. На день обследования 12.11.98 он был нормально развит и хорошо упитан. В это время пациент жаловался на постоянную боль в пояснице, и были отмечены некоторые слабые симптомы последствий алкогольного опьянения. Дальнейшее физическое обследование не выявило патологии, за исключением того, что сухожилия пациента реагируют преувеличенно, но одинаково. Эти симптомы явились результатом прошедшего алкогольного опьянения. При поступлении он не показал себя психотиком, у него не было ни навязчивых представлений, ни галлюцинаций. Хорошо ориентировался в пространстве, времени и своем местоположении. Его психологическое состояние было определено так: он в какой-то мере претенциозный, экспансивный и в достаточной степени враждебен. Считается потенциальным нарушителем порядка. Поскольку он по специальности повар, его назначили работать на кухне. Тогда его общее состояние показало явное улучшение. Больше сотрудничества, меньше напряженности. Диагноз: маниакально-депрессивная реакция (без прогрессирующих последствий от внешних стрессов). Степень психиатрического ухудшения средняя. Признан полностью вменяемым. Продолжать лечение в стационаре.
Она выключила аппарат и засмеялась. Этот звук испугал ее: смех — феномен общественный, а она была одна. Она снова включила запись и грызла уголок носового платка, пока мягкие, произнесенные скороговоркой слова возвращались к ней. После первого же десятка их она перестала слушать.
Когда аппарат замолчал, она выключила его. Она была очень одинока. Так чертовски одинока, что лужица света, возникшая, когда она стукнула себя по лбу и повернулась лицом к окну, вдруг стала самой важной вещью на свете. Она хотела чтобы это был океан света, или чтобы она сама стала совсем крошечной — все равно, лишь бы этот свет полностью поглотил ее.
Вчера минуло три недели…
"Слишком долго, — думала она, — мне следовало бы подождать. Нет! Невозможно! А что, если он вдруг умрет, как Рискомб? Нет! Не может быть! С ним ничего не может случиться. Никогда. Он всесилен и защищен. Но… но придется ждать три недели… "Без зрения" — вот что это на самом деле значит. Но разве воспоминания потускнели? Разве они ослабели? Как выглядит дерево? Или облако? Я не помню! Что такое — красное? Что такое — зеленое? Боже! Это уже истерия! Я слежу за ней, но не могу прекратить ее! Надо принять лекарство. Лекарство!"
Плечи ее затряслись. Лекарства принимать она не стала, но сильнее прикусила платок, пока острые зубы не прорвали ткань.
— Берегись, — произнесла она свою личную формулу блаженству, — тех, кто жаждет справедливости потому, что таким воздастся. И берегись кротких, которые пытаются унаследовать Землю. И берегись…
