Мария Семенова - Лунный пёс. Антология
— И-и-и-и-и-игрушка! — хныкала в ответ Стрекоза. — А в-вам-то что? Живу, никого не трогаю…
— Нашла чем хвалиться! — проворчал кто-то в собачьем кругу. — Кто здесь есть такой, кто никого не трогает? Нет здесь таких! Или, может, есть?
— Ну есть, — раздался ленивый голос из-под куста, где в белесой луже лунного света угадывалось что-то вроде груды шерстяной пряжи, из которой Павликова бабушка вяжет папе свитер.
— Кто же это? — насмешливо спросил ворчун.
— Ну я, — протянула груда шерсти.
— А ну выходи! — воинственно потребовал невидимый в глухой тени ворчливый пес: — Я этой диванной подушке сейчас на примере покажу, как тем, кто никого не трогает, легко уши обрывают!
— Ну рви, — по-прежнему лениво отозвалась охапка пряжи, зашевелилась, поднялась и оказалась кудлатой собачиной размером чуть ли не с автомобиль.
Стало тихо.
Только еле слышно ахнул от восторга рядом с Павликом Волчок и взвизгнула — очень даже слышно! — посреди поляны Стрекоза. При виде такого огромного пса всякому захочется и ахнуть, и взвизгнуть. Павлик сам еле удержался.
— А, это ты, Силач, — бросил наконец Черный Атаман. — Мы не ждали тебя. Ты ведь не с нами.
Силач молча лег опять. И опять стал похож на кучу шерсти.
— Р-р-р-р… — тихо сказал кто-то в кругу и замолчал.
— Ладно, — миролюбиво заговорила сидящая рядом с Атаманом большая собака, не то серая, не то белая, в лунном свете не разобрать. — Так что мы решили?
— Что тут решать! — вскочил маленький мохнатый пес, остроухий и очень подтянутый. — Ведь позор-р-р-р! Всему собачьему р-р-р-роду позор-р-р-р! До чего дошло — вчера бегу, а она с кошкой играет! Из-за нее скоро здесь на нас коты начнут лапу поднимать! Пр-р-рав Черный, надо из нее собаку сделать! Пусть тут с нами живет.
— Не хочу-у-у-у! — заскулила Стрекоза.
— Братцы! — сказал вдруг сидящий напротив оврага серый лохматый пес с простоватой мордой. — Неблагородно это. Нам товарищи нужны, нам рабов не надо. Пусть бежит к своей Майе. Мы вольные собаки, а не гиены.
— Глупец! — Сбоку встала на четыре лапы пятнистая большеголовая псина с массивным загривком, и вправду ужасно похожая на гиену из зоопарка. Пригнула голову к земле и глухо заворчала на серого пса.
Тут поднялся такой шум, что Павлику в кустах совсем не по себе стало. Волчку и подавно, но он виду не подал. Он самолюбивый.
— Гр-р-р!
— Пр-р-р-равильно!
— Бр-р-р-ред!
— Дур-р-р-рак!
— Др-р-р-рянь!
— Уи-и-и-и! — Это Стрекоза.
— Тихо! — гавкнул мощный бас Атамана, и под луной сверкнули атаманские зубы.
Сразу наступила тишина. Только где-то вверху ветер шелестел листьями да тихо поскуливала Стрекоза.
— Слушать меня! — Черный Атаман грозно оглядел всех вокруг, зачем-то особо задержал взгляд на безучастно лежавшем в сторонке Силаче, а потом повернулся к Серому. — Вольные собаки, говоришь ты? Не бывает вольных собак. Собака — это зверь человека. Что человек захочет, то с ней и будет. Захочет — игрушку из нее сделает, захочет — сторожа, захочет — слугу. А захочет… — он помолчал чуть-чуть, как будто у него голос перехватило, — захочет — из дому выгонит. Или не пустит в дом. Чтобы по помойкам бегали, подачки выпрашивали. Не по нам такая жизнь, мы все согласились, так ведь? Что молчите?
Кругом заворчали. Утвердительно заворчали, хотя и недружно.
— Так! Не будем мы собаками! Были у собак вольные предки — волки. А теперь нет волков — вон кругом лес пустой. Одни зайцы бегают да всякая мелочь. Не нужны нам мусорные ящики да человечьи задворки! Не будем мы собаками, будем вольными волками! Стаей волков в этом лесу. Мы так решили!
Тут Атаман опять на Силача посмотрел. И перестал говорить. Как будто хотел, чтобы Силач отозвался. Силач, видно, понял.
— А ведь в этом лесу и тигров тоже нет, — протянул он задумчиво. — Почему бы вам сразу в тигры не податься? Что уж на мелочи размениваться?
Среди собак на поляне шумок прошел. Кто заворчал, а кто и засмеялся. Волчок, например, засмеялся — знал, что за другими его не расслышать. Но и другие смеялись тоже. А Силач шумок переждал и сказал еще кое-что.
— А вы знаете, — сказал Силач, — в лесу ведь сейчас и охотников нет. А появятся волки — на волков и охотники обязательно появятся. Это уж закон такой: где волки, там всегда и охотники с ружьями.
Отчего-то вдруг тихо стало.
«Ага, — подумал про себя Павлик, — Вот, значит, как!»
Но Черного Атамана не так-то просто оказалось смутить.
— Так что ж! — рявкнул он и гордо тряхнул головой. — Где на волков есть охотники, там на охотников есть волки.
Это тоже закон. А мы не тигры, так будем волками. Да и других научим не быть человечьей игрушкой. — И мотнул головой на Стрекозу. — Вот с нее и начнем.
Стрекоза, видно, так изумилась, что и скулить забыла.
— Да что вас покусало в самом-то деле, — протявкала она тонким голосом. — Да что из меня за волчица? Да посмотрите вы на меня!
И лапой дернула голубенький бант на шее. Атласный бант, блестящий под луной. И правда, волки бантов не носят. Это все знают.
— Ха-ха! — презрительно залаяла на Стрекозу Гиена. — Волчица! Ты собакой стань сначала — и на то у тебя вся жизнь уйдет! Кошка персидская! Дур-р-р-ра!
И тут Стрекоза всех удивила. А Павлика — больше всех. Она встала на четыре лапы, наклонила голову, как та Гиена, и принялась рычать. Примерно так, как зарычала бы ее хозяйка Майечка, если бы решила попробовать.
— Я не дур-р-р-ра. И не кошка. А вы — никакие не волки. И не буду я в лесу с вами жить! Я к Майе пойду! И-р-р-р!
Сидящие кругом псы обозленно вскинулись, и кое-кто начал злобно рычать. Теперь уже по-настоящему злобно. Очень злобно. А Павлик взялся за ружье.
— Лезь вон на тот пень, — тихонько распорядился Волчок, одобрительно кивая.
— Зачем на пень? — не понял Павлик.
— Чтоб сверху. Подумают — большой. А я уж отсюда поддер-р-ржу, как сумею.
Павлик совет оценил, влез на пень, заорал папиным голосом: «Ого! Да тут волки!» И выстрелил из ружья. Ружье бабахнуло, как настоящее в телевизоре. И Волчок внизу громко залаял. Он даром что маленький, а лает густым басом, под стать здешнему собачьему атаману.
Вряд ли лай подействовал. Скорее ружье. Хотя охотники всегда бывают с собаками, это каждая собака знает. Но как бы то ни было, а похитители с поляны вмиг исчезли, как тени. То есть быстро и беззвучно.
Только одна собака посреди поляны осталась. И та в обмороке.
Но когда Павлик с Волчком к Стрекозе подошли, она глаза открыла. Огромные и светящиеся. И очень тихо и застенчиво сказала «спасибо».
— Ладно, — буркнул Павлик, — пошли. Покамест они не вернулись разбираться.
— Не вернутся, — сказал вдруг рядом чей-то густой протяжный голос. — Им стыдно станет, что они разбежались.
Павлик с испугу чуть ружье не уронил, а храбрый Волчок к Павликовым ногам прижался. Так же как Стрекоза. Потому что совсем рядом стоял огромный Силач и смотрел на них сверху вниз.
Постоял, посмотрел, потом, глядя на Стрекозу, добавил насмешливо:
— А из вас, сударыня, все же чуть-чуть собаку сделали, надо признаться.
Повернулся и потрусил не спеша вдоль оврага.
Павлик с Волчком вздохнули свободно и не стали время тратить на размышления, к чему это он такое сказал. А Стрекоза и подавно.
— Идем, — поторопил теперь Волчок. — Взял бы ты ее на руки, что ли, а то до рассвета домой не доберемся.
У Волчка рыцарская натура.
Утром мама Павлику говорит:
— А ты знаешь, Стрекоза нашлась. Вернулась сама. Ночью собака заскулила под дверью, они дверь открыли — Стрекоза.
— Ну конечно! — отвечает Павлик. — Это же мы с Волчком ее ночью у стаи диких собак отбили и домой принесли.
Ах, какой ты у меня выдумщик, — сказала мама и засмеялась.
Григорий Панченко
Псы и убийцы
…На другой стороне были напечатаны стиха два из Апокалипсиса.
Мне врезались в память, между прочим, два слова: «Псы и убийцы».
Сторона с текстом была вымазана сажей, которая перепачкала мне пальцы. А на чистой стороне углем было выведено одно слово: «Низложен».
Р. Л. Стивенсон. «Остров сокровищ»И псы лизали раны его…
Ветхий Завет, кн. Иова1
В одном из засыпанных пеплом зданий Геркуланума обнаружены останки собаки, а неподалеку, в той же комнате, — растерзанная ею в предсмертном ужасе хозяйка.
В Строй их не послали, что, в общем, и совпадало с желанием Скадли. В Строю требуется мужество и выносливость — это для новичков, а личное мастерство показать сложнее. Правда, боевых догов не хватало и Второго пришлось отдать, но Лакхаараа Скадли отстоял как вожака Группы, так что боеспособность почти не упала. К тому же теперешний Второй был еще молод и недостаточно обучен: только три месяца назад он заменил первого Второго, получившего смертельную рану в одной из мелких стычек. Как-то он будет держаться в Строю? Хотя для этого нужна меньшая выучка. А все-таки отличный парень, хороший щенок. Года через два сможет сдавать экзамен на вожака — тогда, если разрешат, можно будет организовать вторую Группу. Учитывая известные обстоятельства, вряд ли разрешат. Хотя… А кем и где ты будешь через два года, будешь ли ты вообще? И где он будет? Ранят, убьют… Даже где он сейчас, неизвестно. Скадли сосредоточился и попытался нащупать Второго, заведомо зная, что это бесполезно. Но ярость Строя бушевала так, что невозможно было даже отличить собаку от человека, одиночку — от Группы, — у подножия холма словно кипела сплошная бешеная волна.
