Евгений Гуляковский - Чужие пространства (сборник)
Я стоял в рубке рядом с Павловским, штурманом и Грантовым. После истории с выявлением посредника доверие ко мне значительно возросло и я наконец-то почувствовал себя полноправным членом команды. Хотя в моих взаимоотношениях с Павловским ничего не изменилось, похоже, они даже ухудшились. Во всяком случае, во всем, что не было напрямую связано с предстоявшей мне миссией. Скорее всего, на капитана повлияла гибель его любимца Ремизова. Он до сих пор не мог поверить в то, что так ошибся и сделал своим приближенным пособника деймов. Как часто бывает в подобных случаях, инстинктивно он искал виновного подальше от себя самого…
Что касается самой миссии, то подробный план предстоявшей операции, а главное, ее техническое оснащение до сих пор держали в тайне от меня. Предлог, который для этого использовал Грантов, был достаточно веским: чем позже я узнаю все об операции, тем больше шансов уберечь эти сведения от деймов. Все-таки они доверяли мне не до конца и оттягивали момент, когда будут вынуждены передать в мои руки завершающий этап операции, от которой зависела судьба всей земной Федерации.
Я знал лишь то, что должен буду доставить на поверхность планеты некий «подарок» для деймов, способный уничтожить их управляющий центр, о местонахождении которого у нас не имелось никакой информации. Уже по одной этой причине миссия смахивала на авантюру, если, конечно, не предположить, что от меня утаили самое важное…
Воспользовавшись своим новым положением, я спросил у Грантова, пытался ли отдел безопасности под видом торговца или разведчика посылать к Багровой другие корабли? Для меня до сих пор оставалось непонятным, почему в операции обязательно должен участвовать человек, которого не смогут опознать деймы, почему не использовать для этого зонды, например.
– Конечно пытались. И не раз. Но каждый раз, как только корабль, находясь на орбите Багровой, выпускал зонд или борт корабля покидал любой другой подозрительный, с точки зрения деймов, предмет, он немедленно уничтожался энергетическим лучом вместе с кораблем. Мне до сих пор непонятно, почему уцелел ваш «Алькар». Вы, кажется, говорили, что пользовались зондами для съемки?
– Это было еще до попытки бомбардировки планеты земными кораблями. Возможно, с тех пор деймы стали осторожнее.
До посадки на Багровую оставалось не больше сорока часов. Я демонстративно посмотрел на корабельные часы в старинном футляре, украшавшие штурманскую рубку, и спросил ровным тоном, стараясь не выдать своего возмущения излишней, на мой взгляд, скрытностью Грантова:
– Не пора ли вам наконец сообщить мне, что я буду делать на Багровой в том случае, если никакого управляющего центра мне обнаружить не удастся?
Несколько секунд Грантов, прищурившись, изучал мое лицо, словно видел его впервые, и наконец, должно быть придя к какому-то решению, произнес:
– Пойдемте. Пора вам это показать.
Павловский, стоявший от нас в нескольких метрах, слышал весь разговор и немедленно вмешался:
– Ты слишком спешишь, Эрвин. До посадки еще далеко.
– Он должен познакомиться с устройством и подготовиться. После посадки нам придется соблюдать режим молчания даже внутри корабля.
Не слушая дальнейших возражений Павловского, Грантов решительно направился к выходу из рубки, и я последовал за ним.
Мы миновали несколько палуб. Стоя напротив него в тесной кабине корабельного лифта, я ждал объяснений загадочной фразы о полном молчании после посадки. Наконец, избегая моего взгляда и словно насильно заставляя себя говорить, он произнес:
– У нас есть данные, что деймы могут прослушивать разговоры внутри корабля, находящегося на поверхности планеты.
– Я провел на Багровой много времени и ничего об этом не слышал.
– Наверно, вы вращались не в том обществе, – проронил он с сарказмом. – У нас была возможность побеседовать с членами вашей команды и сопоставить полученную от них информацию с разведданными, пришедшими из других источников. Эти существа обладают невероятным могуществом.
С этим я не стал спорить. Тот, кто мог останавливать стартовавшие корабли, наверняка обладал и другими, неизвестными мне возможностями.
Наконец лифт остановился в реакторном отсеке, нам пришлось облачиться в защитные антирадиационные костюмы. Я продолжал недоумевать, что нам могло понадобиться в горячем отсеке.
В реакторной Грантов попросил всех находившихся там техников покинуть помещение. Старший команды заявил, что без приказа капитана не имеет права покидать свой пост.
Лица людей скрывали темные светофильтры защитных костюмов, а их фигуры, неестественно раздутые блестящей пористой тканью, напоминали монстров. В этом сравнении, пришедшем мне на ум, не было ничего удивительного. Сейчас мы находились в самом опасном для здоровья помещении, именуемом на жаргоне людей, которые здесь работали, коротко и точно – «Ад».
Наконец Грантов уладил все формальности, связавшись с Павловским по селекторной связи. Дверь метровой толщины закрылась за последним техником, и мы остались одни. Убедившись в том, что выходной тамбур надежно закрыт автоматическими замками, Грантов подошел к одной из трех крышек реакторов, украшенных крупной надписью «Смертельная радиация», и начал вручную откручивать крепящие ее запоры.
– Что вы делаете, черт возьми?!
– Смотрите внимательно и запоминайте. После посадки вам все это придется проделать самому и уже без всяких объяснений. Если возникнут вопросы, задавайте их сейчас.
Когда крышка откинулась на толстенных шарнирах, стало ясно, что никакого реактора за ней нет. Вспомогательный реактор у этого корабля отсутствовал. Мы вошли в узкую стальную трубу, на противоположном конце которой виднелась еще одна дверь с электронным кодовым замком. Грантов справился и с этим препятствием, после чего мы оказались в тесном помещении, освещенном тусклыми лампами. На стальной полке лежал стандартный рюкзак космодесантника с карманами, набитыми всеми полагавшимися по уставу мелочами. Больше здесь не было ничего, и, видимо испытывая удовольствие от моего недоумения, Грантов не спеша подошел к рюкзаку и эффектным жестом, словно фокусник на сцене, отстегнул его центральный клапан, откинул крышку и направил на предмет, лежавший внутри рюкзака, луч света от своего фонаря.
Я увидел металлический шар размером с футбольный мяч. На его матовой поверхности имелись две прорези для электронных ключей и одна глубоко утопленная желтая кнопка.
– Это специально разработанное нашими учеными взрывное устройство. Оно включается одновременно двумя ключами. Один ключ у меня, второй у Павловского. Мы приведем его в рабочее состояние после посадки. Вы возьмете рюкзак, покинете корабль и постараетесь доставить бомбу на восточный хребет кратера.
По нашим данным, управляющий центр находится именно в этом районе. Не беда, если вы не сможете точно определить его местонахождение. Зона поражения этого устройства достаточно велика.
От шара веяло ледяным холодом смерти. И хотя я ждал чего-то подобного, я почувствовал, как от волнения у меня перехватило дыхание.
– Сколько? Сколько именно?
– Около километра. Вы успеете покинуть опасную зону и вернуться на корабль, прежде чем устройство сработает.
– Каков запас времени до взрыва?
– Десять часов. Более чем достаточно.
– Здесь нет циферблата. Откуда мне знать, на какое время на самом деле настроена бомба?
– Мы должны доверять друг другу, Крайнов. В нашем положении это единственный выход. Кроме того, в случае особой необходимости вы сможете выключить взрывной механизм. Именно для этого предназначена кнопка. Только помните: это наш последний шанс остановить вторжение деймов. Если вы воспользуетесь кнопкой, второй попытки уже не будет.
– А первая была? Сознайтесь, вы ведь пытались это проделать, прежде чем разыскали меня?
– Конечно пытались. Как только на поверхности планеты оказывался кто-нибудь из десантников, они определяли альфа-ритм его мозга. После чего просвечивали людей, покидающих корабль, своими жесткими радиолучами и при малейшем подозрении испепеляли их ударом молнии. Никакие защитные оболочки не спасают. Все превращается в пар…
Вся надежда на то, что они примут вас за своего и не станут контролировать ваши действия.
– Сомнительная надежда.
– Единственная, оставшаяся в нашем распоряжении…
Это была моя последняя ночь перед операцией. Я решил хорошенько выспаться. На Багровой мне понадобятся все силы… Но мысль о Ладре не давала мне уснуть. Я с ней даже не простился, а завтра на это уже не останется времени. Вечером я попытался навестить ее, но в каюте никого не оказалось, а в медицинском отсеке стояла целая очередь пациентов – так обычно бывает после оверсайда, у людей обостряются все скрытые недуги.
Я знал, как тяжело приходится одинокой женщине, особенно такой красивой, в дальних рейсах. На восемьдесят процентов команда состояла из молодых, оторванных от дома мужчин… Я не мог афишировать наши особые отношения. Даже по внутреннему фону не стоило ей звонить. Все разговоры прослушивались, а холодные официальные фразы меня не устраивали. Если мне удастся вернуться, я найду способ все поставить на свои места. Но я знал, что шансов на это немного, и решил, что так даже лучше – она скорее забудет нашу мимолетную, единственную встречу…
