Андрей Дмитрук - Дмитрук. СЛЕДЫ НА ТРАВЕ
— Э-э, нет, дружочек, тут ты не прав… — Валентин Аркадьевич встал и заходил по кабинету. Пауль чуть не прослезился, до того это напоминало счастливые месяцы учебы. — Свернули не туда — может быть. Но насчет раковой опухоли… Чепуха! Болезненный пессимизм. Ты знаешь, я люблю побродить по прошлому. Иногда становится непонятным — как мы выжили?! Один двадцатый век чего стоит. Пятьдесят миллионов погибло во время разных войн, не меньше — в тюрьмах, концлагерях… Расстрелянные, замученные всякими революционными тройками, эйнзатцгруппами… — Валентин Аркадьевич мотнул головой, будто отгоняя страшное видение. — Но самое жуткое — эти веселые холопы, славившие своих палачей, готовые простить любой террор за колбасу на прилавках… Ладно. Не об этом речь. Главное, нашлись здоровые силы. И — спасли мир.
— Думаете, они найдутся и на Вальхалле? — недоверчиво спросил Пауль.
— Уверен. Ты сам — частица этих сил. И даже твой бедняга Санди, не зная того, был такой частицей. И, как знать, не станет ли Сильвия…
Ляхович поперхнулся чаем, Лобанов заботливо похлопал его по спине.
— Но ведь она… она…
— Скоро ты узнаешь, милый, почему она была такой. Ее вины здесь нет.
— Извините. — Войцех дрожащей рукой поставил чашку на блюдце. — Извините, учитель, но я не верю ни в какие здоровые силы. Если вы не поможете, Вальхалла обречена.
— А как ты представляешь себе эту помощь?
Голембиовский задумался, опустив девичьи ресницы.
— Никакого физического воздействия быть не может, это ты понимаешь, — вкрадчиво сказал Лобанов. — И тотального психического — тоже…
— Боже мой, ну так усыпите город, в конце концов! Неужели вам это так трудно!
— Нет, не трудно. Но рано или поздно всех спящих придется разбудить. И тогда архангелиты, даже обезоруженные и поселенные в какой-нибудь резервации, навсегда сохранят мстительное чувство. И они передадут эту ненависть своим внукам и правнукам; и те рано или поздно поднимут такой бунт, что…
— Хорошо. Не вмешивайтесь сами, дайте оружие верным людям на Вальхалле. Я слыхал, есть «зеленые», они за объединение с Землей! — упорствовал Войцех.
— И это не выход, милый. Ты ведь сам очень хорошо знаешь: наше оружие — слишком большой соблазн…
Тяжело вздохнул Голембиовский, поник головой — и оба собеседника поняли, о ком вспомнил беглый адъютант.
— Все равно не верю ни в какое наше местное здоровье. Придется вам либо вмешиваться, либо закрывать Тоннель, чтобы мы тут себя сами, как скорпионы… — Войцех сжал кулак, будто сминая что-то.
Нахмурясь, Валентин смотрел в окно. Неизменно, ровно, как и миллион лет назад, когда предки землян и вальхалльцев руками выкапывали съедобные коренья, — накатывались океанские валы.
— Добро, — сказал он, возвращаясь к столу. — Тоннель мы не закроем в любом случае, это факт… Ну, все! Хватит заниматься мировыми проблемами. Пауль! — Голос Лобанова внезапно стал повелительным. — Я вынужден требовать от тебя — не просить, а требовать именем Вольной Деревни, пославшей тебя в столицу, чтобы ты больше не вздумал проводить подобные безумные акции. Хватит с нас потери Соучека. Хватит!
— Кстати, — немного подумав, тихо спросил Пауль, — кстати, почему вы… не спасли тогда Мариана… вот как меня сейчас? Регенератор мог бы вернуть ему жизнь…
— Мы не следили за каждым его шагом. Не считали тогда нужным, — суховато, словно Ляхович затронул неприятную тему, ответил Лобанов.
— А за моим каждым шагом… значит, следите? Почему? Или сейчас за всеми агитаторами такой контроль?
— Пауль, зачем ты!.. — забеспокоился деликатный Войцех. — Вместо того, чтобы поблагодарить…
— Собирайся, — сказал, вставая, старейшина школы. — Тебе через час заступать на смену у Ялмара…
И неожиданно, обняв Пауля за плечи, Валентин Аркадьевич прижался губами к его лбу.
VII
Разумеется, никакого сигнала к старту не было. Внутренним счетом Лобанов поймал нужное мгновение; одернул куртку, выпрямился… Банг! Точно басовая струна лопнула, и человек исчез. Прибой, словно ждавший этого, нетерпеливо захлестнул следы на влажной каменной крошке.
…Они решили выиграть время и потому с помощью своих ВВ перебросили все воинство, вертолеты и ракеты за десять тысяч километров от Небесных Гор, к Теплым Ключам. Хотя и провел Син Тиеу не один месяц в Вольной Деревне, но так и не постиг до конца, что от землян прятаться бесполезно…
Прицел перемещения не был, да и не должен был быть абсолютно точным: Лобанов материализовался в полукилометре от новой базы Самоана, посреди долинки между холмами, по дну которой протекал ручей. С холмов сползал красно-лиловый лес. Туман стоял над долиной, колебля тусклое зеленое светило. Здесь близился закат.
Валентин сделал было пару шагов вперед, когда вдруг увидел патрульных. От дальнего леса шли двое, держась открытого места у воды, — офицер и солдат, в болотных сапогах, туго подпоясанных плащах, в касках горшками: солдат — с лучеметом наперевес.
Раньше, чем могли его увидеть вальхалльцы, с их вдвое более медленными, чем у землян, реакциями, Лобанов отступил за деревья.
Впрочем, жил тут кто-то еще более быстрый… Будто порывом ветра вынесло из зарослей бесформенное смятое полотнище. Оно распласталось поперек русла на дороге у патрульных, и Лобанов увидел, что это звериная шкура, покрытая блестящей бирюзово-зеленой шерстью, содранная шкура животного — и больше ничего. Но тут шкура подобралась, вспухла упругим пузырем, и стало видно, что за землю держится она метровыми когтями, похожими на человечьи ребра, а на переднем конце у шкуры прилеплена плоская голова, вернее — голый панцирный череп. Гроза Теплых Ключей, царапун…
Офицер шарахнулся назад и, не рассчитав движения, упал. Младший брат швырнул длинную слепящую вспышку из лучемета — мимо… Солдат, сделав отчаянный прыжок, заслонил командира собою и выстрелил еще раз.
Могильно-желтые когти взметнулись, крючьями разорвали плащ рядового, пробороздили грудь, живот… Валентин увидел счастливую улыбку на лице окровавленного солдата, глаза, закрытые от блаженства. Можно было подумать, что его не анатомировали живьем, а обдавали струями ионного душа.
Раздумывать и удивляться было некогда. Лобанов сосредоточился, посылая волну разрушающего резонанса… И тварь, уже подгребавшая под себя солдата, вдруг заволновалась всем плоским телом, отвалилась, сжимая и разжимая когти. Поблек ясный бирюзовый колер шерсти, во все стороны хлынула пена… Царапун был мертв.
Солдат все с тем же выражением человека, узревшего райские кущи, однако уже неподвижный и холодеющий, лежал, скрючившись, среди мха. Начальник патруля, румяный, отмеченный штабной полнотой, пятился прочь от подходившего Лобанова. Глаза его были колюче сощурены. Вдруг офицер выхватил пистолет из кобуры и, не колеблясь, в упор разрядил три патрона… Валентин, готовый к подобного рода сюрпризам, даже не замедлил шаг, только перестал улыбаться. Отброшенные силовой защитой пули вжикнули по стволам, повалилась сбитая ветвь. Тогда старший брат, опять-таки без тени страха или сомнения, всунул оружие себе в рот…
Да, скверной, по земным меркам, была реакция у вальхалльцев, даже у самых тренированных клансменов. Не слишком торопясь, Валентин отобрал пистолет, зашвырнул его в моховую гущу под склоном.
— Чем горячиться, друг любезный, вы бы мне лучше… — приветливо начал Лобанов и осекся. Обезоруженный смотрел на него с пылкой дикарской ненавистью. Затем, осознав полное свое бессилие, офицер всхлипнул и, ребячески подвывая на ходу, бросился прочь.
Такое поведение крепко озадачивало — не менее чем самозабвенный порыв рядового навстречу терзающим когтям. Тем более что под черепными крышками у обоих патрульных, как легко мог видеть Валентин, царила полная искренность. Солдат был настолько счастлив отдать жизнь за своего командира, что даже не ощущал боли. Офицер, не испытывая ни благодарности к обоим своим спасителям, ни естественного порыва — помочь раненому, горел одним всепоглощающим желанием: выполнить долг патрульного и ликвидировать чужака, явного шпиона. Не справившись, он почувствовал столь жгучий, невыносимый стыд, что не захотел более жить. Все это, конечно, было в духе кланового фанатизма, Священной Хартии. Но настораживала нечеловеческая степень самоотрешения…
Делом секунды было сфокусировать на истекающем кровью солдате энергию Переместителя. Короткий удар ветра встопорщил воду ручья, тело растаяло. В регенераторной клинике Вольной Деревни разберутся и с этой поломанной психикой…
Чтобы не возбуждать новых эксцессов, Валентин перевел свой защитный энергококон в режим "светового обтекания", а потому стал невидим. Так, благополучно миновав контрольные посты и перелетев через проволочные заграждения, посланник Вольной Деревни оказался в овальной, наскоро расчищенной котловине, где стояли войска. Стационарные реакторы были брошены в горах, собрать полевые Самоан не успел — обходились без силового колпака. Да и зачем был нужен колпак, если ударное соединение спешно готовилось к вылету?…
