Кир Булычев - Глубокоуважаемый микроб (сборник)
– Это ужасно! – воскликнул Острадам, имея в виду не артиллерийскую канонаду, а судьбу города и его обитателей.
– И с каждым разом нас все меньше! – откликнулся спасенный человечек, который уже нырнул в траншею, прокопанную через площадь. – С каждым новым тираном у нас все больше врагов! Любой воробей нам смертельно опасен! Любой жук – враг! Моего брата до смерти высосал комар!
Лилипутик уморился, лег на дно траншеи и замер.
– Ну прямо бы раздавил этого Душегуба! – в сердцах вскричал Острадам.
– Могут пострадать невинные, – возразил Удалов. – К тому же индивидуальный террор мы отвергаем.
– Это не индивидуальность, а плод генетического безумия! – сказал Острадам.
– Не упрощай, – вздохнул Удалов. – Ты плохо знаешь историю. Если существуют условия для процветания тирана, если продажная бюрократия и жестокая полиция держат в узде общественное мнение, если задавлена демократия, то тираны будут вырастать здесь, как грибы после дождя. Но они не могут затормозить исторического развития. Со временем народ опомнится и начнет новую жизнь.
– А за это время люди превратятся в микробов и их сожрут амебы, – усмехнулся Острадам.
– Нет, – сказал Удалов. – Людей мы вернем в исходное состояние. И я знаю, как это сделать.
Он осторожно вошел в город, остановился на площади прямо перед палящими пушками, наклонился и схватил бросившегося было в укрытие Душегуба.
– Спокойно, – приказал Корнелий, поднимая Душегуба к своему лицу. – Ничего тебе не грозит. Но выслушай мое конструктивное предложение.
Душегуб был мелким лилипутом, но ему нельзя было отказать в храбрости и хладнокровии, что помогло ему пережить шесть заговоров и три восстания.
– Я вас слушаю, – сказал он Удалову, становясь в позу на его ладони.
– Интересно ли вам, – прошептал Удалов, – править муравьишками, когда вокруг возвышаются громадные каменные здания?
– Это нам не по зубам, – с тоской произнес Душегуб.
– Сегодня не по зубам. А завтра?
– А что изменится завтра?
– Вы и ваши предшественники-тираны, – сказал Удалов, – думали только о том, как сделать прочих ниже себя. Занятие, достойное тиранов, но ведущее к стагнации.
– Не выношу, когда кто-то выше меня, – признался Душегуб.
– Молодец, – проговорил Удалов. – Так будь выше всех!
– И выше тебя?
– Значительно выше!
– Но как?
– Прикажи увеличить все население страны в десять раз! В сто раз!
– А я?
– А себя увеличь в сто пятьдесят раз!
– Опусти меня вниз! – приказал Душегуб.
Удалов подчинился.
– Ученых ко мне! – громко пискнул тиран.
В мгновение ока сбежались ученые.
Удалов слушал, как тиран дает им рабочее задание, смотрел, как разбегаются по своим лабораториям обрадованные ученые, а сам в это время отгонял от возбужденного города мух и стрекоз.
Острадаму надоело ждать, и он пошел обратно к машине мгновенного перемещения. От угла он обернулся и крикнул:
– Корнелий, идем, они сами разберутся!
Корнелий кивнул и вскоре догнал товарища. Дальше они шли молча, занятые своими мыслями. Через три часа город остался позади. У машины Удалов вынул из кармана Душегуба и поставил его на землю.
– Что ты наделал! – охнул Острадам. – Ему же до города три месяца идти. Да и дорога опасная…
– Дай ученым потрудиться в свое удовольствие, – сказал Удалов. – Дай отдохнуть населению. Глядь, и перерастут тирана…
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ,
в которой бушует гражданская война
Следующая планета встретила путешественников утробным гулом и раскатами жестяного грохота. Шум настолько въелся в ее атмосферу, что воздух, насыщенный пылью, сажей и газами, постоянно колебался, дрожал, отчего очертания предметов были неясными и обманчивыми.
– Опять экологические беды? – закричал Удалов, стараясь перекрыть гул.
Острадам кивнул. Хотя вскоре обнаружилось, что он ошибся.
По низине, затянутой туманом, где среди редких гнилых пней валялись ржавые станки, рваные шины, сплющенные консервные банки и прочие ненужные вещи, путешественники добрались до широкого разбитого шоссе. Они вскарабкались на выступавшую из тумана насыпь и оттуда смогли обозреть окрестности.
В пределах видимости обнаружилось несколько строений. Насколько можно было разобрать сквозь пелену дрожащего воздуха – это были странные гибриды между феодальными замками и промышленными предприятиями. Из-за высоких стен над вершинами зубчатых башен поднимались фабричные трубы, выплескивая в серое небо разноцветные струи дыма.
Пока Удалов с Острадамом рассуждали, к какому из замков им направиться, грохот усилился. По шоссе надвигалась колонна машин.
Отступив на обочину, путешественники ждали приближения колонны.
Шествие открывало сооружение, схожее с бронепоездом. Оно состояло из нескольких бронированных вагонов и платформ. Из вагонов торчали дула пулеметов, на платформах стояли длинноствольные орудия.
Одно из орудий развернулось, показав Удалову черную внутренность ствола, но тот стоял неподвижно, памятуя из книжек, что хуже нет, чем убегать от крупного хищника. На неподвижных храбрецов тигры и медведи обычно не нападают.
Бронепоезд миновал Удалова. Сквозь грохот до Корнелия донесся дробный мелкий стук – это колотились зубы Острадама, которого пришлось крепко схватить за руку, чтобы он не кинулся бежать и не погубил этим себя и своего товарища.
За бронепоездом ехали самоходные орудия грозного, но примитивного облика, затем десятка два тяжелых грузовиков. Кузова их были пустыми, а в кабинах находились строгие автоматчики в надвинутых на глаза серых касках.
За грузовиками следовал штабной бронеавтомобиль.
И надо же было так случиться, что именно в тот момент, когда он поравнялся с путешественниками и Удалов решил, что встреча с боевой колонной закончилась благополучно, у броневика лопнула шина. Накренившись, он скатился к обочине и замер.
В узкой щели над дверью показались глаза.
Глаза строго смотрели на Удалова. Удалов несмело улыбнулся и кивнул – ему не хотелось портить отношения с обладателем глаз, у которого под рукой был спаренный пулемет.
Броневик тревожно загудел, и по колонне прокатились ответные гудки. Грузовики и самоходки тормозили, поднимая густую пыль.
Дверца броневика распахнулась, оттуда выскочили два автоматчика в серых касках и взяли путешественников на прицел. Острадам снова было рванулся в бега, но Удалов ухитрился в последний момент удержать его.
Вслед за автоматчиками из броневика тяжело выбрался толстый, ответственного вида мужчина в полувоенной одежде и начищенных сапогах.
За мужчиной следовал бравый адъютант с аксельбантом, при эполетах, в фуражке с пышным гербом. Под мышкой он держал папку для бумаг.
По знаку адъютанта автоматчики шустро обыскали Удалова и Острадама, но ничего подозрительного не нашли, о чем и доложили начальнику.
– Шпионы? – произнесло начальство, пронзая Удалова взглядом.
Непроизвольно вытянувшись, Удалов ответил:
– Никак нет. Путешествуем.
– Общественность? – спросило начальство еще строже.
– Но не местная, – поспешил с ответом Острадам. – Пролетная.
Удалов протянул документы, и адъютант, изучив их, доложил начальству, что Удалов – существо с другой планеты.
У Острадама документов, конечно, не было, но Удалов за него поручился.
Тем временем водитель с помощью автоматчиков менял колесо, а прочие военнослужащие рассыпались по обочинам шоссе и отдыхали.
– Простите, – спросил Удалов, воспользовавшись паузой. – А что у вас происходит? Война?
Этот вопрос вызвал в начальстве вспышку подозрительности.
– Может, они из газеты? – предположило оно, обращаясь к адъютанту.
Слово «газета» вызвало неожиданную и довольно резкую реакцию со стороны автоматчиков и даже экипажей соседних машин. Все схватились за автоматы и пистолеты.
– Нет, – заверил Удалов. – Мы проездом. Сейчас осмотримся и дальше. Нам тут нечего делать и, честно говоря, не нравится.
– Не нравится, – задумчиво произнесло начальство. Оно сняло шляпу, вытерло ею лицо и село на складной стул, который адъютант вынес из броневика. – Мне тут тоже не нравится. Вы у себя там какую должность занимаете?
На Острадама оно не глядело. Может, по причине малого роста, а скорее, как догадался Удалов, оттого, что у Острадама были длинные волосы, чего начальство на дальних планетах не выносит.
– Руковожу стройконторой, – честно ответил Удалов.
– И трудно? – спросило начальство. Оно говорило усталым голосом немолодого человека, обремененного обязанностями.
– Когда как. Сейчас я в отпуске.
– А я вот четвертый год без отпуска, – сообщило начальство.
– Дела? – догадался Удалов.
– Дела.
Помолчали.
Адъютант принес начальству стакан воды. Удалову и Острадаму не предлагали. Они и не обижались. В Удалове боролись два чувства: любопытство и опасение. Любопытно было узнать, что творится на этой незнакомой планете. Опасно было оставаться долго в обществе начальства, которое направляется в военный поход.
