Геннадий Прашкевич - Юрьев день
Оба механика посмотрели на плотно сжатые ноги Лехи:
– Был у него талант, а теперь уж и не знаем.
И указали на груду битых бутылок в углу:
– Видите?
– А что это?
– Это я преобразился, – произнес Леха.
То ли приходил в себя, то ли ему совсем плохо стало.
– А в том ящике, – указал Леха, – лифчики. Их много. Теперь все надо вернуть людям. Теперь только так.
– Ну совсем поехал, – осуждающе сказал старший механик, открывая деревянный облупившийся ящик. – Тут штук десять, не меньше. Ты как это мыслишь? Повесить объявление на щите? «Девки, забирайте своё!» А если мужья приедут, а, Леха? Чего дрожишь? Напортачил, отвечай. – И с сожалением посмотрел на груду стекла: – Ты правда все бутылки разбил?
– Правда.
– Чего вы все-таки «скорую» не вызовете?
– Нам лишних людей сейчас не надо. У нас на ГЭС энергии теперь на всё хватит.
– Это почему? – не поверил Алекс.
– А нам спяченный так сказал. Ну тот, который гулял по берегу в шортах. Может, теперь Леха станет таким. Спяченный с нами чай пил, спрашивал, где мы мед покупаем – в Монжероке или в Сростках? Мы говорим, мудак ты, лучший мед у нас, в Чемале. Ты помнишь, Леха, как он говорил? – Механик напряженно свел брови. – Будто теперь к нашей ГЭС подключат все регионы. Я спрашиваю: «Сростки, что ли? Белокуриху?» А он: «И Сростки. И Белокуриху. И Красноярск. И Омск. И Тюмень, там у Лехи родственники. А потом все дальше, по всей России». Я спяченному говорю: ты, добрый человек, путаешь. У нас маленькая ГЭС, мы только туберкулезному диспансеру даем энергию, где же нас хватит на всю Россию? А он говорит, вы же видели ролик по телику? Там штуковина меньше спичечного коробка крутит мощные турбины. Я раньше думал, что это просто вечный двигатель, и теперь думаю так же, но уже с другим акцентом. И радуется, хлопает себе в ладошки. Дескать, можно в специальной трубе сталкивать очень мелкие частицы и получать очень большую энергию, слышали о таком? Я говорю, куда нам, Леху вообще выперли из восьмого. Спяченный обрадовался. Раз выперли из восьмого, значит, проходил физику. Разгоняете два пучка очень мелких частиц, как два паровоза нос в нос, – своими словами передал механик слова доктора Вальковича. – От мощного встречного удара частицы, даже самые маленькие, разваливаются, превращаются в совсем мелкие. Так что есть в природе сила, которая даст нам энергию, – механик умно посмотрел на нас. – У нас сейчас и воздух и вода напитаны энергией. Одна наша Чемальская ГЭС обслужит теперь все страны мира! – Механик немножко отвел глаза, видимо, в этом месте себе не верил. – У спяченного особенная баночка была, он даже сам не знает, что в ней такого, уронил ее в воду. Леха, как он назвал свою новую частицу? Ну эту, которая большую энергию даст?
– Эквидистон.
– Во, блин, память! – восхитился механик. – Только пить уже не придется.
– А это почему?
– Окончательно запретят.
– Так энергии же будет много.
– Потому и запретят, – убежденно заявил механик. – Зачем пить, если энергии много и она бесплатная? Вот увидите, скоро границы откроют, а все правительства побоку! Насосались нашей с Лехой крови. Больше не надо жечь нефть и уголь. И бросить атомную бомбу на Чемальскую ГЭС нельзя. Спяченный так и сказал: бросишь бомбу, мессия не придет. Не знаю, что хотел сказать этим. Лежит, дескать, в водохранилище одна баночка. К ней теперь не подступишься, но она мир меняет. Раньше он не знал, что с этой баночкой делать, но природа сама всем, как надо, распорядилась. Алтай всегда был сердцем мира, только об этом не все знали, а теперь будут знать. А сердцем Алтая будет наша Чемальская ГЭС. Леха, дурачок, девок сюда водил, – обвел механик взглядом машинный зал, – но теперь все. Про эквидистон даже спяченный ничего толком не знает. Одно ему известно: сила такая, что Луну можно спихнуть с орбиты. Так что пора строить линии и подавать энергию с Чемальской ГЭС в Индию, в Америку, в Китай, кто больше даст. Туберкулезную больницу мы давно энергией питаем, осталось только границы открыть. Спяченый так и говорил, что их, может, уже завтра откроют. Помните, про Юрьев день в школе учили? Помещики разрешали своим крепостным в специальный день раз в году переходить к другому хозяину. Каждый надеялся, что уйдут только лентяи. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Увидите, – убежденно закончил механик, – не завтра, так послезавтра откроют все границы. Пусть уходят все, кто работать не хочет. Мы с Лехой останемся. И второй механик сказал: откроют границы.
– Да почему откроют-то? – не верил Алекс.
– А все к тому идет, все к тому движется, – уклончиво пояснил механик. – Видели, в Чемале под крутым поворотом стоит деревянная изба без крыши? Там старик Супоков ловит падающие с дороги машины. Раньше хозяйство держал, теперь торгует автозапчастями. Там не все вписываются в поворот. Раньше шла мелочевка всякая: «копейки», «семерки», а в последнюю неделю пара «хаммеров» свалилась. Чуете?
– А что мы должны чуять?
– Обстоятельный народ попер на Алтай. Чувствуют сердце мира.
– А этот? Ну доктор Валькович. Который спяченный. Он где сейчас?
– За ним генерал приезжал. Он с этим доктором, не знаю уж, что он там лечит, почти час разговаривал. Мы слышали, генерал говорил: «Убьют вас». А спяченный ему: «Вы же не убили». С генералом девка была. Даже Леха сказал, что такую красивую в резиновые калошики не поставишь. Так что увез генерал доктора. Сказал: этот доктор народу нужен. У народа, сказал, Давно все отняли, надо хоть что-то ему вернуть. Я говорю, а чего это вы начали с нашего доктора, зачем он нашему народу? А генерал уверенный, скрывать не стал: этот спяченный много чего знает. И про ход рыб, и про магнитные поля. Все, чего народ не знает, все знает доктор Валькович, поэтому, дескать, возвращаем его народу.
Мерно падала в сливы вода. Ночь закрыла небо.
– Леха, а ты о Боге думаешь?
– О Нем не думают, с Ним живут.
Мы с Алексом обалдели, а механик неуверенно пояснил:
– Зарницы над горами – это к гостям.
– К каким еще гостям?
– Ну, может, монголы.
– Думаете, придут?
– Леха, – вместо ответа спросил механик. – Ты-то как думаешь?
– Придут, придут монголы, – ответил Леха, дрожа.
– Ты их, что ли, боишься?
– Я не боюсь, – дрожал Леха. – Я сейчас девушку пойду искать.
– Ну это ту, которая выпрыгнула из калош, – пояснил старший механик. И спросил: – Ты где хочешь ее искать?
– Наверное, в Катуни. Ее, наверное, в Катунь унесло.
– Тогда мы тебя к чугунной станине прикуем.
А другой механик спросил:
– А нас тут на академиков не заменят? – Он правда тревожился: – Мы ведь тут прижились. У нас тихо. И Леха прозрел. И водолазы просветились. А у Супокова в селе кот со вчерашнего дня плачет. Настоящими слезами. Супоков говорит, что, если границы откроют, он поедет по чужим странам показывать своего плачущего кота.
– Про кота не надо, – быстро сказал другой механик. – И так проблем выше головы.
– Нет, вы только посмотрите, – не унимался старший. – Жили мы спокойно. К нам туристки ездили, – посмотрел на Леху. – Потом пошли дожди, про Луну всякое начали говорить. Паспорта отменили, границы закрыли, теперь грозят устроить Юрьев день. А это как? Вы сами подумайте! Если они попрут, как их остановишь?
– Ты это про кого?
– Ну про монголов.
– А они уже прут, – прислушался Леха.
– Зачем ты так говоришь?
– Да слышу я.
– Что ты слышишь?
– Топот копыт. И недалеко.
– Монгольские орды? – засмеялся Алекс.
И в этот момент облака развело и впервые за несколько месяцев мы увидели в ночном небе Луну. Она висела над плечом горы несоразмерно маленькая, как монетка. Не серебряная, а желтая. Не зря, видно, писали о пылевых бурях на Луне. Лунная рябь шла по всему водохранилищу, по берегам горели беспокойные костры. И где-то далеко-далеко кричала кукушка.
– Если вы про монголов, – Леха на минутку перестал дрожать, – я их приму как братьев. – И посмотрел на нас с нежностью: – В мире больше нет чужих.
– А при чем тут монголы?
– Они нам теперь родня.
– Чего так сразу-то? – спросил старший.
– Они нам давно родня. И монголы, и китайцы, и корейцы.
– Еще скажи, что татарин из Усть-Семы нам родня, – обиделся старший механик. – И объяснил мне и Алексу: – Живет один такой в Усть-Семе. Спер у меня деревянный туалет. Я новенький туалет купил в Сростках, привез, поставил на огороде, а этот ночью, Луны совсем не было, – посмотрел он на крошечную Луну, – подъехал с краном и увез будочку. Зачем мне такой родственник?
– Привыкнешь.
– И Че Гевара теперь родственник?
– Ну да, только он твой покойный родственник.
– И греки, которые каждый год горят, порядка не знают? И африканские пираты? И все твои девки? У Лехи была испанская туристка, – с некоторым осуждением пояснил старший. – Сильно вскрикивала, такие у них национальные традиции. Зачем мне вскрикивающая родственница? Нет, Леха, – протянул механик, – не будет здесь больше никаких туристок.
