Дмитрий Барчук - Идеальная жена. Постчеловеческая история
– А китаец? Он хоть и рассыпается в извинениях, но тоже украдкой бросает на тебя плотоядные взгляды.
– Ты жуткий ревнивец, Адам. Но я всё равно тебя люблю. Настолько сильно, что даже не могу представить прикосновения к себе других мужчин. Я же плоть твоя и принадлежу только тебе.
Она погладила здоровой рукой мою лысеющую голову.
– Четыре благородные истины буддизма гласят: привязанность к существованию есть страдание; причина страдания – жажда наслаждения, существования и гибели; избавиться от страдания можно, лишь бесследно уничтожив жажду наслаждения; страдания прекратятся, когда исчезнут желания. И главная заслуга Будды: он разработал специальный путь уничтожения желаний – восьмеричный путь, ведущий в нирвану. Только что наш друг Кун решил отправиться в это нелёгкое путешествие.
Буддистское сообщество Шри-Ланки признало просветлённость паломника из Китая, и очень скоро Кун сделал карьеру на этом поприще. Его знания учений Конфуция и Лао Цзы легли недостающими пазлами в многообразной мозаике буддистского мироустройства. И вскоре он стал одним из главных священнослужителей в храме Зуба Будды.
Евина рука скоро зажила. Кости срослись быстро. Как у ребёнка. И мы начали готовиться к свадьбе. У меня даже в мыслях не было как-то отсрочить это событие.
На торжество, естественно, пригласили наших местных друзей. Кун пришёл постриженным наголо в красном монашеском одеянии. Он сильно похудел, осунулся, больше не смеялся по малейшему поводу, был задумчив и сосредоточен, но какое-то внутреннее свечение исходило от него. Шива в белом саронге выглядел неестественно и держался скованно. Может быть, стеснялся своей жены. Её чёрное, как у негритянки, лицо сильно выделялось на фоне светлого праздничного сари, а выпиравший из-под него живот весьма контрастировал с её болезненной худобой.
Наши свадебные наряды практически ничем не отличались от одеяний Шивы и его жены. Саронг и сари. Тот же цвет – белый. Разве что ткань дороже. В руках у невесты – букет из орхидей. Мы выходим из номера, и за нами сразу выстраивается процессия. Девушки в розовых сари бросают нам под ноги лепестки роз и поют торжественные песни. Ева наверняка понимает их содержание, все здешние языки и наречия ей известны, но для меня это просто мелодичные звуки. Юноши в длинных до пола розовых юбках, красных, расшитых золотом камзолах и ярких тюрбанах бьют в висящие у них на шеях вытянутые, как дыни, барабаны.
Уединённая беседка среди пальм на самом краю обрыва украшена белыми и розовыми лотосами. В середине специальный помост драпирован разноцветными тканями. Седой бородатый брахман подаёт большие медные чаши: одну – невесте, другую – мне. В каждой – листья бетеля. По традиции мы должны обменяться ими семь раз. Мы исполняем обычай. Теперь высшие силы охраняют наш союз и любовь на семь поколений вперёд.
После обмена кольцами Ева поит меня водой, а я кормлю её рисом, сваренным в кокосовом молоке. Потом наоборот. Брахман связывает наши мизинцы золотой нитью и, молясь, поливает её водой из серебряного кувшина. Отныне мы муж и жена.
От удара мечом одного из барабанщиков кокосовый орех раскалывается пополам. Брызги молока орошают мой саронг и сари Евы. Значит, будут у нас здоровые дети. Барабанщики изо всех сил колотят по своим дыням. Девушки извиваются в танце. Брахман протягивает Еве украшенную цветами масляную лампу, а мне коробок длинных спичек. Огонь нашей надежды и удачи зажжён.
На слоне, покрытом позолоченной попоной, мы проезжаем по пляжу. Отовсюду слышатся поздравления на разных языках. Многие отдыхающие снимают нашу свадьбу на камеру.
– Ритуал – это хорошо, это красиво. Когда у человека нет ритуала, он подобен крысе, одно только тело, – бормочет довольный монах.
Затем застолье в отдельном зале ресторана. Кроме Шивы и Куна мы пригласили еще травматолога, гостиничного доктора с медсестрой и управляющего отелем. Надо же кому-то поедать двухярусный торт и прочие деликатесы.
Китаец поднимает первым тост за молодожёнов.
– Союз опыта и молодости – это очень хорошо. Отцом Конфуция был семидесятилетний старец, а матерью – семнадцатилетняя девушка.
Обидеться мне не позволила Ева.
– Спокойно, милый, – шепнула она мне на ухо. – Я-то знаю, что тебе далеко не семьдесят, а чуть-чуть за тридцать. Но Кун прав: я рожу тебе пророка.
Стемнело. Приглашённые артисты устроили на открытой эстраде при свете факелов концерт. Танцы, песни, хождение по горящим углям и битому стеклу – чего только в программе не было! Последним вышел на сцену Шива. По собственной инициативе.
– Дорогие мои друзья Адам и Ева! В день вашей свадьбы я хочу подарить вам этот древний тамильский танец.
Ничего подобного я прежде не видел. Он извивался как змея, кружился как волчок. Его руки и ноги мелькали настолько быстро, словно их было по меньшей мере десяток. Уже и факелы догорели, а Шива продолжал вертеться в бесконечном танце при свете большой луны.
– Скажи, Адам, а тебе ничего не напоминает этот снимок?
Просматривая свадебные фотографии, Ева остановилась на танце нашего друга.
– Что-то до боли знакомое, – напряг я свою память, но так и не вспомнил.
– А вот что! – жена перелистнула страницу на планшете и показала мне найденное в Интернете изображение металлической статуи.
– Точно! Они же здесь продаются в каждой лавке! – ударил я себя кулаком по лбу.
– Эта статуя называется «Танцующий Шива». Видишь, он внутри огненного круга. Считается, что в этом огне сжигаются все желания. В своем танце Шива разрушает и одновременно создаёт мир заново. Пока он танцует, мир жив.
– Удивительное сходство! Да, непростой подарок сделал нам на свадьбу этот парень.
– Божественный подарок.
Танцуй, Шива, танцуй. Воин и бог. Водитель и гид. Гроза демонов и покровитель аскетов. Может быть, тебе удастся воскресить в новом мире свою любовь – Парвати? Или, сполна исполнив законы варны, в следующем рождении ты станешь брахманом? Ты, боявшийся, что твои дети станут изгоями, сам стал изгоем. Танцуй, Шива, танцуй. Над тобой нет судей. Только ты сам себе судья. Ибо ты, воин Шива, и есть бог Шива. Танцуй, Шива, танцуй.
Глава 2. Разорванное время
Иных богов не надо славить:
Они как равные с тобой,
И, осторожною рукой,
Позволено их переставить.
– Я беременна.
Торжественная улыбка светится на её лице.
– Не может быть! – вскрикиваю я.
Ева испуганно пятится назад. Её глаза наполняются слезами.
– Ты разве не рад? – она не находит нужных слов, настолько ошеломлена моей реакцией.
До меня, наконец, доходит, как я напугал её своим криком. Господи, что она могла про меня подумать!
Пытаюсь успокоить её и себя:
– Ты меня неправильно поняла, дорогая. Я рад, конечно, рад. Я тоже хочу детей. Но сейчас, понимаешь, не время. Ты ещё очень слаба после болезни. Доктор категорически запретил тебе рожать в ближайшие два года.
– Какой такой доктор? Что за ерунду ты говоришь, Адам? Мне идёт третий десяток. Я молодая, здоровая женщина. Когда мне рожать, если не сейчас?
Я начинаю юлить:
– Ты его не знаешь. Он лечил тебя, когда ты была в коме. А твоей беременности сколько недель?
– Четыре! Но учти, аборт я делать не буду. Я не хочу остаться бездетной на всю жизнь, как твоя Эльза!
Чёрт дернул меня откровенничать с ней о предыдущей жизни. Ей же лапшу на уши уже не навесишь, она не та наивная девочка из клиники Коломбо, а настоящая ходячая энциклопедия, живой супермегакомпьютер в юбке.
Хлопнув дверью, Ева выбежала из комнаты.
Дрожащими пальцами я набираю номер Моисея.
– Здравствуйте, коллега. Извините за беспокойство, но возникли форс-мажорные обстоятельства. Ева забеременела.
Психиатр не сдерживает эмоции и отпускает крепкое ругательство в мой адрес.
– Я же просил вас предохраняться. Вы же не мальчик.
– А я и предохранялся. Но так получилось.
– Разве вы не понимаете, что нельзя ей пока рожать. Плод просто разорвёт кости её таза. Я сейчас дома в отпуске. Но вас приму. Немедленно вылетайте. Возьмёте билеты, сообщите номер рейса. Я встречу вас в Тель-Авиве.
Ева взрыхляла клумбу. Земля всегда действовала на неё благотворно. За месяц нашего проживания на вилле она превратила прилегающую территорию в цветущий сад. Даже капризные орхидеи расцвели у неё не в оранжерее, а под открытым небом. Что уж говорить о других цветах! К чему бы она ни притрагивалась, всё моментально начинало расти, цвести, благоухать. Лотосы раскрывались перед ней даже ночью. Ананасы вызревали за день, словно она поливала их живой водой. Больные собаки и кошки собирались перед нашей калиткой по утрам со всей округи. С каждой тварью Ева возилась, как с малым дитём, кормила, лечила, ласкала, и к вечеру они разбегались по домам здоровые и счастливые. Она научилась заклинать змей и гипнотизировать крокодилов. Слоны слушались её лучше своих погонщиков. Скорпионы весело трещали гремучими хвостами на её ладони, даже не помышляя об укусах. Ей был известен закон джунглей: мы с тобой одной крови, ты и я. Всё живое тянулось к ней, как к воде и солнцу, и неизменно получало заботу и тепло.
