Аркадий и Борис Стругацкие - Возвращение
– А вы и на Пандоре были? – с завистью спросил мальчик.
Поль воровато огляделся и торопливо испустил вопль ракопаука, настигающего добычу.
– Здорово! – сказал мальчик Федя.
Поль собрал кибердворника, шлепнул его по вороненому заду, и кибердворник кинулся на солнцепек – набирать энергию.
– Прелестно! – сказал Поль и вытер руки о штаны. – Теперь посмотрим, что у нас с птерокаром…
– Нет-нет, пожалуйста… – быстро заговорил мальчик Федя. – Птерокар я сам, честное слово…
– Ах, сам, – сказал Поль. – Тогда пойду умою руки. А кто твой учитель?
– Мой учитель – Николай Кузьмич Белка, океанолог, – сказал мальчик и ощетинился.
Поль не рискнул сострить, молча похлопал мальчика по плечу и пошел своей дорогой. Он чувствовал себя гораздо лучше. Он уже миновал первые два квартала поселка, когда над ним с шелестом пронесся знакомый птерокар и мальчишеский голос, невыносимо фальшивя, изобразил вопль ракопаука, настигающего добычу.
Задумавшись, Поль налетел на двухголового теленка. Теленок шарахнулся в сторону и уставился на Поля обеими парами глаз. Затем он потянулся левой головой к траве под ногами, а правой – к ветке сирени, нависшей над дорогой. Тут его хлестнули хворостиной, и он, брыкаясь, побежал дальше. Двухголового теленка погоняла очень симпатичная загорелая девушка в цветастом сарафане и в соломенной шляпе набекрень. Поль ошалело пробормотал:
– «Пастушка младая на рынок спешит…»
– Что? – спросила девушка, останавливаясь.
Нет, она была не просто очень симпатичная. Она была просто очень красивая. Такая красивая, что не могла не быть умной, такая умная, что не могла не быть славной, такая славная, что… Полю захотелось немедленно стать высоким и плечистым, с ясным лбом и спокойными глазами. Зигзагом пронеслась мысль: «Во всяком случае, надо быть остроумным». Он сказал:
– Меня зовут Поль.
Девушка ответила:
– Меня зовут Ирина. Вы что-то сказали, Поль?
Поль вспотел. Девушка ждала, нетерпеливо поглядывая вслед удаляющемуся теленку. Мысли в голове Поля неслись в три слоя. «Извлечем корень квадратный… Амур стреляет из двухствольного карабина… Сейчас она решит, что я заика…» О! Заика – это мысль.
– В-вы т-торопитесь, я вижу, – сказал он, изо всех сил заикаясь. – Й-я н-найду вас вечером… М-можно?
– Конечно. – Девушка явно обрадовалась.
– Д-до вечера, – сказал Поль и пошел прочь. «Поговорил, – думал он. – П-побеседовал. Фейерверк остроумия». Он представил себя в момент этой, беседы и даже застонал через нос от неловкости.
Где-то совсем близко взревел громкоговоритель:
– Всех свободных специалистов по анестезии просят зайти в третью лабораторию! Вызывает Потапенко. Есть идея. Всех свободных специалистов по анестезии просят зайти в третью лабораторию. И не ломитесь, как в прошлый раз, в главное здание. В третью лабораторию! В третью лабораторию!
«Почему я не специалист по анестезии? – подумал Поль. – Уж я бы не стал ломиться в главное здание…» Мимо, посередине улицы, стремительно пронеслись, прижав локти к бокам, две девицы в коротких штанах, – вероятно, специалисты.
В поселке было тихо и пусто. На идеально чистом перекрестке томился на солнце одинокий кибердворник. Поль из жалости бросил ему горсть листьев – кибер сейчас же ожил и принялся за работу. «Ни в одном городе я не встречал столько кибердворников, – подумал Поль. – Впрочем, ферма скотоводческая, всякое случается…»
Позади раздался дробный грохот копыт. Поль испуганно обернулся, и сейчас же мимо него стремительно пронеслись четыре взмыленные лошади. На передней, пригнувшись к самой гриве, мчался дочерна загорелый, лоснящийся от пота парень в коротких белых трусиках. Остальные кони были без седоков. У низкого здания в двадцати метрах от Поля парень на полном скаку слетел с коня прямо на ступеньки крыльца, пронзительно свистнул и скрылся за дверью. Кони, храпя и задирая головы, описали полукруг и вернулись к крыльцу. Поль даже не успел как следует позавидовать. Из низкого здания выбежали трое парней и девушка, не останавливаясь, вскочили на коней и тем же бешеным аллюром промчались мимо Поля в обратную сторону. Они уже заворачивали за угол, когда на крыльцо выскочил парень в белых трусиках и крикнул им вслед:
– Образцы везите прямо на станцию! Алешка-а!..
На улице уже никого ее было. Парень постоял немного, вытер лоб и вернулся в здание. Поль вздохнул и пошел дальше.
На пороге костылинской лаборатории он остановился и прислушался. Доносившиеся звуки показались ему странными. Глухой удар. Тяжелый вздох. Что-то задвигалось. Скучный голос произнес: «Верно». Тишина. Снова глухой удар. Поль оглянулся на залитую солнцем площадь лаборатории. Голос Косгылина сказал: «Врешь. Становись». Глухой удар. Поль вошел в прихожую и увидел белую дверь с надписью «Лаборатория живого мяса». За дверью скучный голос сказал: «Собственно, почему мы все время берем мясо с бедра? Можно брать со спины». Костылин пробасил: «Сибиряки пробовали, у них не получилось». Снова глухой удар.
Поль подошел к двери, и она бесшумно открылась. В лаборатории было много света, и вдоль стен сияли матовой белизной странные на вид установки, темнели вделанные в стену обширные стекла. Поль спросил:
– Септическому можно?
Никто не ответил. В лаборатории было человек десять. Вид у всех был угрюмоватый и задумчивый. Трое сидели рядышком на большой низкой скамье и молчали. Они смотрели на Поля без всякого выражения. Двое сидели спиной к двери, у дальней стены, сблизив головы, и что-то читали. В углу полукругом собрались остальные. В центре полукруга лицом к стене возвышался Сашка Лин. Правой рукой он прикрывал лицо, левую ладонь просунул под правую мышку. Стоявший в полукруге веснушчатый Федя с размаху грохнул его по левой ладони. Полукруг шевельнулся, выбросил вперед кулаки с поднятым большим пальцем. Костылин молча повернулся и указал на одного, тот молча покачал головой, и Костылин принял прежнюю позу.
– Так можно септическому? – снова спросил Поль. – Или я не вовремя?
– Странник, – сказал один из сидящих на скамье скучным голосом. – Заходите, странник. Мы здесь все септические.
Поль вошел. Человек со скучным голосом произнес в пространство:
– Крестьяне, я предлагаю просмотреть анализы еще раз. Может быть, белка все-таки мало.
– Белка даже больше, чем мы рассчитывали, – сказал кто-то из игравших в странную игру.
Воцарилось гнетущее молчание, только ухали удары и кто-нибудь произносил время от времени: «Врешь, не угадал».
«Эге! – подумал Поль. – А плохи дела у лаборатории живого мяса».
Гибкий черноволосый японец вскочил со скамьи и стремительно прошелся по комнате.
– Больше так нельзя! – сказал он яростно. – Все неверно. Сама идея ложна. Да, ложна! Надо пересматривать все. Сначала. Просто мы боимся начинать сначала! – Он остановился. – Слушает меня кто-нибудь? Что за манера молчать!
– Все слушают, – сказал человек со скучным голосом. – А что толку?
Костылин растолкал играющих и вышел на середину комнаты.
– Предложение, – объявил он бодро. (Все повернулись к нему, даже сидевшие над записями.) – Пойдемте купаться.
– Пойдемте, – решительно сказал японец. – Надо начинать думать сначала.
Больше на предложение не откликнулся никто. Специалисты по живому мясу разбрелись по комнате и снова замолчали.
Костылин подошел к Полю и обнял его за плечи.
– Пойдем, Полли, – сказал он грустно. – Пойдем, мальчик. Не будем огорчаться, верно?
– Ну конечно, Лин! – сказал Поль. – Не получается сегодня, получится послезавтра.
Они вышли на солнечную улицу.
– Ты не стесняйся, Лин, – сказал Поль. – Не стесняйся, поплачь мне в жилетку. Не стесняйся.
На Планете было около ста тысяч скотоводческих ферм. Были фермы, разводившие коров, были фермы, разводившие свиней, были фермы, разводившие слонов, антилоп, коз, лам, овец. В среднем течении Нила работали две фермы, где пытались разводить гиппопотамов.
На Планете было около двухсот тысяч зерновых ферм. Там выращивали рожь, пшеницу, кукурузу, гречу, просо, маис, рис, гаолян. Были фермы специализированные, как ферма «Волга-Единорог», и широкого профиля. Все вместе они составляли основу изобилия – гигантский, предельно автоматизированный комбинат, производящий продукты питания, – все, начиная от свинины и картофеля и кончая устрицами и манго. Никакие стихийные бедствия, никакие катастрофы не грозили теперь Планете недородом и голодом. Раз и навсегда установившаяся система изобильного производства поддерживалась совершенно автоматически и развивалась столь стремительно, что приходилось принимать специальные меры против перепроизводства. Проблема питания перестала существовать так же, как никогда не существовала проблема дыхания.
– К вечеру Поль уже имел представление, хотя и самое общее, о том, чем заняты скотоводы. Ферма «Волга» была одной из нескольких тысяч скотоводческих ферм умеренного пояса Планеты. Судя по всему, здесь можно было заниматься практической генетикой, эмбриомеханической ветеринарией, продовольственным рядом экономической статистики, зоопсихологией и агрологической кибернетикой. Поль встретил здесь также одного почвоведа, который явно бездельничал: пил парное молоко, ухаживал напропалую за хорошенькой зоопсихологичкой и все звал ее на болота Амазонки, где еще есть чем заняться уважающему себя почвоведу.
