Кристофер Прист - Опрокинутый мир
— Ладно, — ответил я. — Мы не на другой планете. Как вы думаете, что такое эта обсерватория?
— Мы не думаем, — сказала Клэр. — Мы знаем.
Дженсон поддакнул:
— Мы знаем, что ожидалось, будто мы своим поведением подтвевдим возможность ряда внушенных реакций на заранее запрограммированное стимулирование. Научные отчеты, которые мы передавали вам для отправки на Землю, имели смысл только с точки зрения того, насколько хорошо мы реагируем, а не как именно. Мы также знаем, что очень большое число предполагаемых особенностей обсерватории искусственны, но нам перед отправкой внушали обратное.
— Хорошо, — согласился я, — придется признать и это.
— Чего мы действительно не знаем, так это истинной цели эксперимента, поэтому существует несколько догадок, смысл которых в том, что мы — какая-то контрольная группа. Точно так же, как нам говорили, что данное исследование моделируется земными компьютерами, сами мы являемся моделью какой-то другой экспедиции… может быть даже на другой планете. Или экспедиции, которую намереваются послать на другую планету.
Я не имел представления, каким образом им стало это известно, но Дженсон был очень недалек от истины.
— Проводится и еще какой-то эксперимент, но о нем у нас нет никаких догадок. Мы, тем не менее, думаем, что к его проведению имеете отношение вы; этим и объясняется ваше здесь присутствие.
— Как вы до этого докопались? — спросил я.
— С помощью дедукции.
— Но остается одна вещь, — сказал я. — Вы предполагаете покинуть обсерваторию. Вы знаете, что вас ждет снаружи?
Клэр посмотрела на Дженсона и тот засмеялся.
— Кварталы офисных зданий, мотели, смог, трава… Не знаю, все что хотите.
— Если вы попытаетесь выйти за пределы обсерватории, то погибните, — сказал я. — Снаружи абсолютно ничего нет. Ни воздуха… и уж во всяком случае, ни травы, ни смога.
— Что вы хотите этим сказать?
— Мы на Луне, — ответил я. — На спутнике Земли. Вы были правы во всем, до чего додумались… но в этом ошиблись. Обсерватория на Луне.
Они обменялись взглядами.
— Я не верю, — сказала Клэр. — Мы не покидали Землю. Об этом знают все.
— Я могу доказать, — сказал я.
Я повернулся к находившейся позади меня нише для запасных деталей и достал с полки какую-то стальную тягу. Подержав ее перед ними, я позволил железяке упасть. Она плавно полетела к полу… сила тяжести на Луне в шесть раз меньше земной.
— Что это доказывает? — сказал Дженсон. — Вы уронили железку. Ну и что?
— То, что на нас действует лунное гравитационное поле.
Дженсон поднял тягу и бросил снова:
— Неужели вам кажется, что она падает медленно? — спросил он.
Я кивнул.
— А вам, Клэр?
— По-моему, совершенно нормально. — Не нахмурилась ли она немного, отвечая ему?
Я взял Дженсона за плечи и толкнул. Он немного качнулся назад, но устоял на ногах.
— На Земле, — сказал я, — вы грохнулись бы на пол.
— На Луне, — ответил он, — вы не могли бы толкнуть меня с земной силой.
Мы поднимали тягу и бросали ее на пол снова и снова. Каждый раз она плавно опускалась и, упав на пол, два-три раза подпрыгивала с легким звоном. И все же они продолжали утверждать, что мы находимся в условиях нормальной гравитации.
До эскалации возникших на Земле проблем планировалось проведение одной космической экспедиции. Я не знал, куда именно предполагалось ее направить и каким образом намеревались осуществить эту доставку. Мне только было известно, что членам экспедиции предстояло жить и работать в мобильной лаборатории, оснащенной многогранным оборудованием для проведения экологических исследований.
Обсерватория Жолио-Кюри была практическим шагом этой программы — ее предусмотрительно разместили в относительно недоступном кратере Луны, умышленно сделали все возможное, чтобы сбить с толку оказавшихся в ней людей и заставить их поверить, что они работают на чужой планете.
Их так старательно психологически обусловили, что до настоящего момента ни один даже не задавался вопросом о назначении этой миссии и не делал предположений о ее истиной цели. То, что они принимали за жизнь неизвестной планеты, было всего лишь заранее снятыми кинофильмами, слайдами или записями звуков. Подопытными в обсерватории были сами наблюдатели этого «инопланетного мира».
Мы шли по длинному коридору к моему кабинету. По требованию Дженсона к нам присоединилось еще несколько человек. Я заметил среди них Торенсена, но Кверрела не было. Мы двигались с медлительной грациозностью, ставшей привычной за время жизни в обсерватории,… легкой пружинистой походкой, выработавшейся у всех в условиях лунной гравитации.
Но сбивающая с толку мысль настойчиво вертелась в голове: если никто, кроме меня, не ощущает низкую гравитацию, каким образом это балансируется их обменом веществ? Я столкнулся с этим впервые, но подобные вещи должны были проявляться и прежде. Я знал, что они психически обусловлены не обращать внимания на низкую гравитацию и реагировать так, будто она нормальна. Однако мне никогда прежде не приходилось видеть, чтобы у людей, разум и тело которых ориентированы на изменение какого-то физического явления, при самом низком уровне этого явления не проявлялось бы нарушение координации движений, а при самом высоком они бесповоротно не сходили бы с ума.
Мы пришли в кабинет минут за шесть до начала транзорной связи.
Связь начинает работать, как только кромка Земли медленно выползает из-за юго-западного горизонта. Несколько минут уходит на локализацию луча связи. Как только луч установлен и синхронизирован для компенсации взаимного перемещения Земли и Луны, отправляются на Землю данные, накопленные в наших компьютерах. Для этого требуется около двадцати секунд. Сразу же после этого контроллеры Земли начинают посылать сообщения и другую информацию непосредственно в наш компьютер. Эта передача может продолжаться от пяти минут до трех часов.
Я ничего не сказал об архивах в моем кабинете, но показал Дженсону и другим аппаратуру транзора, объяснил, как наблюдать за работой. Интерес проявили немногие.
Связь началась в 23:32. Ряд вспыхнувших на пульте красных индикаторов показал, что наш приемник автоматически отслеживается передатчиком Земли. Где именно находится передатчик я не знал, потому что его выбор зависит от взаимоположения Луны и Земли во время очередного сеанса связи. В различных частях земного шара было двенадцать таких передатчиков.
Я включил передачу наших данных и мы ждали, пока все они отправятся на Землю. В кабинете наступило неловкое молчание; в этом не было ни сосредоточенного внимания, ни предвидения непоправимого, — просто терпеливое ожидание.
Когда индикация пульта подтвердила передачу, я включил прием информации с Земли. Мы ждали.
Прошло десять минут, а мы продолжали ждать. Аппаратура была мертва.
Дженсон подал голос:
— Думаю, это лишнее подтверждение.
— Никакого подтверждения не требовалось, — сказал еще кто-то.
Я посмотрел на Торенсена, затем на Клэр. На их лицах не было удивления, только все то же выражение терпения.
— Эксперимент окончен, — сказал Дженсон. — Мы можем расходиться по домам.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил я.
— Вам известно о войне на Земле? Ее угроза нависла уже несколько месяцев назад. Война началась.
— Десять дней назад, — сказал Торенсен. — По крайней мере, так мы слышали.
— Но в новостях этого не было, — возразил я.
Дженсон пожал плечами:
— Отсюда вы больше ничего не получите, — сказал он, кивнув в сторону пульта. — Можете выключить эту штуковину.
— Как вам удалось узнать о войне? — спросил я.
— Мы знаем о ней уже несколько дней. По существу, просто догадались.
— Почему никто ничего не говорил?
Торенсен грубовато ответил:
— Говорили… но не вам.
Подошла Клэр и остановилась возле меня:
— Нам приходилось вести себя осторожно, Дэн. Мы знали, что ты прячешь от нас информацию, и нам не было известно, что произойдет, если тебе сказать.
— Спасибо, Клэр, — поблагодарил я жену.
В одном конце обсерватории есть тоннель. Он достаточно большой, чтобы вместить весь персонал. Это отсек режима эвакуации. Он сконструирован так, чтобы в случае аварии люди могли жить в нем достаточно долго, пока не подоспеет помощь с Земли. Тоннель герметически закрывается, имеет автономную систему жизнеобеспечения, в нем хранится необходимый запас провизии.
Тоннель был и единственным выходом из обсерватории. Если бы эксперимент окончился в предусмотренное программой время, наш путь к транспортным модулям лежал бы через него.
Мы периодически герметизировали и проверяли отсек эвакуации, поэтому обращаться с его механизмами умел каждый.
