Адам Вишневский-Снерг - Нагая мишень
— Интересно, что же это может быть. Наверняка тебя чем-то ослепили. Обязательно обратись к окулисту. Или же поговори с моим отцом. Он тебе объяснит, почему вместо солнца в зените ты видишь луну над горизонтом.
Я думаю над тем, а не сказать ли ей, что иногда эта луна взрывается перед моими глазами в сиянии термоядерного взрыва.
— Твой отец все знает? — спрашиваю я.
— Не будем преувеличивать. Всего он не знает. Но ему известны факты, которые и не снились вашим мудрецам.
— Где-то я уже это слышал…
Пытаюсь вспомнить, кто мне это говорил. София просит меня налить ей рюмку «Мартини». Подхожу с бутылкой к лежанке.
— Ты знаешь, Антонио, — говорит София, — иногда мне кажется, будто бы я тебя знаю.
— Но ведь мы встретились впервые…
— Тем не менее… — София подносит рюмку к губам. — Знаю! Ты тот самый знаменитый американский певец. Фамилия — Сухари!
— Это правда.
— Вот это неожиданность!
— Так ты обо мне уже слышала?
— Слышала? Ты мой идол!!!
— Но, прежде чем меня узнать, ты долго раздумывала.
— Потому что ты выглядишь так, что тебя и родная мать не узнала бы.
— Иначе, чем на снимках и по телевизору?
— Парень, да ты посмотри в зеркало. Я думала, ты знаешь, как выглядишь.
— И как?
— Как трубочист.
— Что, грязный?
— Ты весь обшмален огнем, измазан в саже, покрыт пылью и грязью, словно ползал по каким-то пожарищам. Что ты делаешь тут?
Я оглядываюсь на Лючию. Девушка сидит с закрытыми глазами. В лунном свете ее лицо бледное и чистое.
— Случайно… проходил мимо горящего дома и принял участие в спасении, — выдумываю я.
— Наверное, это там…
— Погоди, а какое сегодня число?
— Тринадцатое июля.
— Вот это да… Уже тринадцатое?
— Какой ты странный. Никак не решишь, уже поздно или еще рано?
— Потому что все зависит от точки зрения. Относительно определенного факта, одна сторона нынешнего дня кажется мне определенным прошлым, которое я каким-то образом проспал, а вторая — мрачным настоящим.
— Я уже говорила, это под влиянием какого-то внушения. Отец тебе объяснит.
— По-видимому, синьор Лиситано знаменит среди гипнотизеров. Ты могла бы рассказать о нем поподробнее?
— Он живет в Риме и преподает там психологию. Иногда он приезжает в Сорренто. Тут он построил для меня этот вот домик.
— И наверняка он не построил его в твоем воображении. Но если ему известны таны человеческой души, и он понимает больше, чем другие, быть может, ему удастся предсказать ближайшее будущее.
— Чье?
— Мое и твое.
— Они не имеют ничего общего друг с другом.
Я наполняю рюмки вермутом. София вынимает из ящичка лак и начинает подкрашивать ногти.
— А где Кейз и Нузан? — спрашивает она.
— Кейз осталась в Лондоне, а Нузан сейчас в «Voce del Silenzio» на Капри.
— Он живет в «Голосе Тишины»?
— Да, вместе со мной.
— Отлично! У нас тоже есть номер в этой гостинице.
— Мы — это кто?
— Я и Елена, моя подружка. В принципе, она живет со мной здесь. На остров переезжает тогда, когда жарко. Иногда я приезжаю к ней. Ей тоже очень нравятся ваши песни. Вы будете петь в Италии?
— Выступать здесь мы не собираемся. Мы приехали сюда в отпуск. И вы давно знаете нашу группу?
— С того самого времени, когда вас начали рекламировать по телевизору. Погоди… Кажется, первый концерт был в самом начале июня. И через две недели ваши песни вышли на первые места в хит-парадах.
— Выходит, рекламная кампания «То тут, то там» началась в Италии полтора месяца назад?
— Где-то так.
— Интересно.
— Ты удивляешься тому, что так поздно?
— Наоборот. Нужно будет кое о чем спросить у Нузана. Ладно, хватит об этом. Твое здоровье. — Я подал ей рюмку. — Если Елена живет у тебя, тогда зачем она снимает номер на острове?
— Ты, видимо, уже заметил, что в Сорренто и на Капри все берега крутые и скалистые. В солнечные дни на маленьких пляжах просто невозможно найти свободное место, а Елена очень любит загорать и плавать. Поэтому она ходит в бассейны, построенные возле гостиниц в прошлом году. Сама я в «Голосе Тишины» бываю редко, поскольку мне не совсем нравится его атмосфера.
— Когда ты пришла, то попросила меня, чтобы я передал Елене, что тебя нет дома. Ты от нее прячешься?
— Ну да, потому что Елена все время пытается вытащить меня в бассейн. Сегодня утром она забегала сюда уже три раза: то под предлогом, будто забыла здесь полотенце, то за кремом… Мне бы хотелось выйти из дома, самое позднее, в половину второго, так что она в это время должна оставаться в гостинице. Быть может, после обеда она встретит Нузана и оставит меня в покое.
«Странная ситуация», — думаю я. «Из слов Софии следует, что ее дом в Сорренто находится рядом с гостиницей на Капри, но ведь на самом деле расстояние между ними составляет около пятнадцати километров: чтобы попасть к Софии домой, нужно сесть на корабль и переплыть по морю».
— …в любом случае, если бы она снова пришла, попроси ее об этом.
— О чем?
— Ты все витаешь в облаках. — Какое-то время она с улыбкой глядит на меня. — Знаешь что, спящий рыцарь? Может ты, наконец, умоешься? Ванная рядом.
Я выхожу в прихожую. Снова слышны подозрительные звуки. Сверху доносятся стоны балок и треск горящей крыши. Сквозь окна в комнату врывается треск огня, охвативший деревья. Одновременно, снизу раздаются голоса людей, оживленно обсуждающих празднество. Я уже привыкаю к этой необычной накладке. Нажимаю на выключатель у двери ванной, но свет лампы не разгоняет царящей там тьмы. Разыскиваю мыло наощупь и умываюсь в полнейшем мраке.
София лишила меня одной иллюзии, но погрузила в другую. После разговора с нею в голове у меня сплошная каша. Я догадываюсь, что необычная реальность всего моего окружения является собранием картин из взаимно проникающих трех совершенно различных видений. Такая композиция напоминает мне комбинированные съемки из фильмов на плоских экранах: один раз в них доминирует чудовищная вспышка ядерного взрыва, затем пейзаж, сожженный этой вспышкой, а через них просвечивает живописный вид веселящегося Сорренто.
Эта последняя картина кажется мне наиболее выразительной, хотя иногда мне кажется, будто бы она принадлежит прошлому. Я расщеплен надвое, духовно и телесно: замечаю день сегодняшний в ослепительной вспышке завтрашнего времени или же застряю сегодня с мыслями, блуждающими во мраке дня вчерашнего. Сейчас я умираю, но в не столь отдаленном прошлом могу предотвратить свою смерть. Поэтому, сквозь мираж перепутавшихся стереонов пробивается хоть какая-то надежда. И одновременно, в собственной ситуации я вижу противоречие, столь типичное для явлений, растянутых во времени: бомба, вне всяких сомнений, взорвется; но ведь, раз за несколько дней до взрыва я узнал, где он произойдет, то с легкостью могу катастрофу предупредить.
Бомба взорвется в Неаполе. Через три дня — повторяю я про себя. Нужно как можно скорее связаться с Мельфеи. Пускай отдает приказ выслать самолеты за террористами, разбросанными по тюрьмам на территории всей страны, и пускай всех их соберут в месте планируемого мега-покушения. И сообщение о концентрации «Черных Перьев» следует тут же объявить. Таким образом, мы предотвратим катастрофу.
Но тут же в голову приходит морозящая кровь мысль: «Если мне не удастся связаться с Мельфеи, все потеряно!» Где я, собственно, нахожусь? Живой человек не может перейти рамки экрана. Неужели Ибрагим находится где-то рядом со мной, в Сорренто? На первый взгляд, дом Софии и гостиница на острове стоят рядом друг с другом. А вдруг их разделяет непроходимая стена, и у меня нет возможности попасть в «Бриллиантовое Поместье»? София с Еленой постоянно контактируют одна с другой, поскольку призраки людей (так я это пытаюсь себе объяснить) исчезают с одной стороны экрана и появляются с другой. «Взрыв уже произошел», — размышляю я. «Выходит, должна существовать какая-то причина, которая не даст мне возможности передать ценную информацию».
Я спускаюсь на первый этаж. Несколько минут брожу среди пьяных гостей Софии, на фоне которых мелькают прозрачные тени фигур, принадлежащих иному времени. В доме таких привидений полно, но в одной из комнат никого нет. Там я вижу телефонный аппарат. Он стоит возле окна, залитый лунным сиянием. Рядом лежит телефонный справочник. В нем я нахожу номер телефона «Бриллиантового Поместья» и набираю его.
В трубке раздается голос Мельфеи. Я облегченно вздыхаю и обращаюсь к нему по-английски:
— Говорит Энтони Сухари.
— Сухари?
— Да, это я.
— Где вы находитесь?
— В Сорренто.
— Мы разыскиваем вас уже четыре дня, привлекли специальных агентов. Зачем вы покинули остров?
— Я попал сюда вопреки собственной воли. Но не будем об этом. Расскажу как-нибудь в другой раз.
