Сергей Елис - Разбитая призма
Зелёный Глас ничего не мог поделать. Он был здесь гостем, и всё, что ему оставалось – это безропотно ждать, изо всех сил показывая свои благие намерения. Радовало лишь то, что время во внешней реальности и в этом внутреннем измерении шло по-разному. И секунда там – была часом здесь. Хотя само понятие времени могло чудовищно изменяться в этой действительности. Ведь это субъективная единица измерения, и разум человека любит её искажать до неузнаваемости. Растягивая моменты ожидания в целые эпохи и сокращая мгновения счастья в доли секунды.
Внезапно где-то на границе восприятия монаха послышался чей-то вздох. Тяжёлый и гнетущий. Насторожившийся Номин чуть потянулся к источнику этого «призрачного» звука. И он вновь повторился. На этот раз уже гораздо ближе, добавив еще и какое-то неразборчивое бормотание. Вскоре Зелёный Глас уже отчетливо ощущал, как к нему направляется некто. И он надеялся, что это будет именно Сяомин.
– Кто ты и зачем здесь? – раздалось отчетливо у него за спиной.
Он не стал поворачиваться, а лишь слегка повернул голову и спокойным голосом ответил – Я твой друг. Ты помнишь меня под именем Номин. Пришел поговорить.
– Мне никто не нужен. Уходи! – чуть громче произнес голос, который звучал устало и холодно.
Но холоден он был не жалящим морозом, а, скорее, недостатком тепла.
– Ты не права. Одинокий человек слаб и беззащитен. Каждому из нас нужна поддержка. Даже самым сильным.
– Кто послал тебя? – уже спокойней спросила девушка.
Монах повернулся уже полностью, и прежде чем ответить, внимательно её осмотрел. Да, это, несомненно, была Сяомин. Но будто тяжела я печать какого-то горя и великой скорби отложились на её лице. Прежде воздушные и приятные глазу очертания лица заострились и потемнели. Покрытые трещинками искусанные губы были плотно сжаты, а брови сильно нахмурены. Похоже, что «нечто» сплелось с доселе жизнерадостной девушкой и теперь пьет из неё соки. Но покрывало иллюзии искажало всё для Небесного моря, и ей казалось, что весь окружающий мир ополчился против неё. И даже самые близкие люди хотят ей зла. Испорченным зеркалом были её очи, и всё отражающееся в них было ужасно и дефектно.
– Меня послал Вячеслав. И ты знаешь зачем, – коротко ответил Зелёный Глас.
– Всем от меня что-то нужно. Почему же он сам не пришел?
Здесь сложно было дать правильный ответ, ведь она сама знала о его страхах, так как лично их взрастила.
– Он не намерен у тебя что-то забирать. Скорее, наоборот, хочет делиться своей любовью. Но ты отвергаешь его, изменяясь.
– И именно поэтому он прислал гонца, не в силах справиться и поговорить самому? Мне не нужны слабые мужчины, – резко бросила Сяомин.
– Но ты полюбила его таким, как есть. И, значит, для тебя он был сильным.
– Я была слепа, но сейчас мне открылась его мягкотелость. О, да! Теперь я вижу всё!
– Скажи мне тогда, кто помог тебе прозреть? Есть ли у него имя? – осторожно спросил монах.
– Вы, жалкие существа мужского рода даже не думаете, что женщины могут быть выше вас. Причём во всех смыслах. И это была она, а не он. У неё нет имени. Нам, Истинным Сестрам, нет нужды в клейме, – неожиданно распалившись, прогремела девушка.
Она словно выросла в размерах, и от неё ощутимо повеяло яростью и жаждой разрушать. Кто-то живущий в её мыслях подстегнул их, направляя по тёмному пути.
– Подожди, не гневись. Я просто хочу поговорить с тобой. Здесь твой мир, и перечить тебе нет смысла. Выслушай меня, и я уйду, смиренно приняв любое твоё решение, – сделав шаг назад и чуть склонив голову, молвил монах.
Он понимал, что любое противодействие вызовет лишь более негативную реакцию, и сейчас нужно действовать аккуратно. Именно поэтому Номин, приняв позу покорности, ждал разрешения говорить.
– Так и быть. Я дам тебе каплю моего драгоценного времени. Но как только ты мне наскучишь, то сразу исчезнешь.
Слегка воодушевившись, Зелёный Глас собрался с духом и приготовился вещать так, чтобы даже самая ядовитая змея усмирила свою дикость в тенетах его слов. Он начал. И вскоре вокруг них словно образовался купол тишины и спокойствия. Казалось, весь окружающий мир подсознания Небесного моря замер, вслушиваясь в речи монаха. Он рассказывал о теплоте чувств, о том, как они делают человека выше, дают ему надежду и силу. Вспоминал свою первую любовь и то, как она повлияла на него. Делился самым сокровенным, что было у него на душе. И в самом финале своего монолога поразился тому, что рядом с ним есть люди, которые воодушевляют его творить великие дела, показывая искренность и чистоту духа.
– И это не только Жан и почивший Санги, а прежде всего ты, прекрасная Сяомин, и Вячеслав – тот, кто пойдет на всё ради тебя, – закончил монах.
Затихшая девушка чем-то неуловимо изменилась. Теперь в ней не было этой всепроникающей жестокости и отторжения всего и вся. Сделав шаг навстречу Номину, она зашаталась и почти упала, но он успел подхватить её.
– Тень ушла. И, кажется, я теперь свободна, – устало проговорила она и закрыла глаза.
В тот же момент реальность вокруг них покрылась трещинами и стала рассыпаться кусками чудовищного пазла. Пришло время возвращаться, понял Зелёный Глас, и покрепче прижав к себе Сяомин, закрыл глаза.
Что бы открыть их сидя на кресле рядом с постелью девушки, где она спала.
– Получись?! Скажи, все хорошо?! – сразу же напал на него с вопросами Фиолетовый, который был, как никогда, взволнован. Он словно ощутил момент пробуждения монаха и сразу же бросился к нему.
– Подожди, дай секунду отойти. Но будь спокоен, всё прошло так, как я и рассчитывал. Теперь она может бороться сама, ибо видит врага, не сливаясь с ним, – переводя дух, ответил Зелёный Глас.
И будто в подтверждение его слов тело доселе лежавшей неподвижно девушки выгнулось дугой, забившись в мощных судорогах. Странно, но в этот момент она не издала ни звука. Слышны лишь были звуки трепыхающегося тела и срывающийся хрип дыхания.
Не зная чем помочь своей любимой, Фиолетовый лишь беспомощно бегал вокруг, что-то крича и взывая к помощи. Видимо, для него это было слишком сильным переживанием, и он ударился в легкую панику. Положение спас Номин. Он сильными, но точными движениями коснулся каких-то точек на груди и подмышечных впадинах девушки, заставив её мышцы расслабиться. Затем успокоив Вячеслава ещё раз, объяснил, что это остатки чужой сущности покидают организм Сяомин, и теперь ей нужен лишь здоровый сон.
Вызвавшись охранять её покой, Вячеслав заверил Номина, что никто не побеспокоит выздоравливающую. Тогда порядком вымотавшийся монах поднялся со своего места и, дав указания в случае чего сразу же вызвать его, отправился в свою палату. Так, во всяком случае, он сказал Фиолетовому. Но по пути, ослабевший от столь сильных нагрузок, просто упал на пол и потерял сознание. К счастью, коммуникатор на его руке сразу же сообщил о понижении уровня жизнедеятельности владельца на медпост, и к нему тотчас выслали врача.
Уже позже, очнувшись в постели и накачанный по самые уши кучей лекарств, он с трудом ворочая языком, вновь попросил дать ему возможность провести немного времени на поверхности, в окружении природы – столь необходимой ему своей энергетической подпиткой для выздоровления. И сейчас доктор без малейших колебаний согласился. Так что спустя каких-то 15 минут монах возлежал на небольшом, специально приготовленном постаменте в окружении свежо пахнущей зелени и буквально всем телом впитывал спокойствие и умиротворение. Светило утреннее солнце, лаская своими лучами утомлённого человека, что воззвал к лону естества, дабы вновь вернуть себе утраченное здоровье.
* * *– Джесс, ты единственный человек, который понимает, в каком положении мы оказались. Буквально со всех сторон у нас враги, и я начинаю гораздо лучше воспринимать точку зрения Вячеслава и Сяомин. Это уже не похоже на помощь миру, а скорее противостояние ему. Мы нарушили равновесие в стремлении делать добро. Да и пока особенно никого не спасли. Больше воюем, не пойми с кем.
Золотой расхаживал с бокалом вина в руке, и уже который час пытался понять, что же делать дальше. На самом деле было множество вариантов, как поступить. Но все они были лишь отражениями двух главных: продолжать существовать Людям Радуги – или нет. Уйдя с мировой сцены, они вернутся к своему прежнему существованию, и всё закончится. А если останутся, то прольётся ещё немало крови. Но будет ли от этого толк? Понятие мифической справедливости уже давно размазалось в реальной жизни. Это Жан осознал совсем недавно. То, что для кого-то будет высшим проявлением доблести, для другого станет жалкой местью или чем-то ещё. Добро перестало сиять цветом чистоты и благодати. Теперь оно отливает тысячью других оттенков, и не всегда можно понять, что хорошо, а что плохо.
Мораль останется словом, за которым можно спрятаться в случае чего, но использовать её по назначению уже не получится. Слишком много умов поработало над точным определением этого столпа человеческого общества. И теперь множество взглядов и мнений исказили истинную картину. Добраться до самой сути стало так же сложно, как найти золотую крупинку в толще песка. Для этого нужно очень мелкое сито. Да и стоит ли эта овчинка выделки?
