Анастасия Монастырская - Теща Дракулы
— Любуешься? — сзади неслышно подошла Морана.
— Ты напугала? — Ебата как бы невзначай положил ей на талию руку.
Морана усмехнулась.
— Не твое, так и не лапай. Одного не пойму: ты же к княгине клинья подбивал, а теперь на потеху бросил.
— Надоела, — усмехнулся Ебата. — Вот как и ты надоела Дракуле.
— Неправда, — взъярилась Морана. — Он только сегодня со мной был!
— А вчера жену законную посетил. Три часа в постели кувыркались. Так стонала от страсти, что и в лесу можно было услышать. Только ты на время оглохла.
Орана в ненависти кусала губы.
— Вот потому и надоела. Одно дело, когда совершенно моя. И совсем другое, когда нужно делиться, пусть и с мужем законным. Эй, куда направилась, красотулечка? Может, повеселимся?!
* * *— Твое величество, твоя жена бежала из замка!
— Я знаю, и что с того?
— Она оскорбила твое величество.
— Она маленькая девочка, которой страшно. Когда человеку страшно, он всегда бежит.
— Но она усомнилась в тебе!
— Оставь, Виорика не враг тебе…Пусть идет, куда хочет. Я и так пред ней виноват.
Морана упрямо помотала головой. Ее ноздри жадно раздувались, глаза горели от предчувствия славной охоты.
Дракула коротко взглянул на нее:
— Если так хочешь, тогда иди… Не смею мешать. Мне все равно. Если найдешь Виорику до утра, она твоя. Если сумеет укрыться, пусть дальше живет. Преследовать не буду. Не жена она мне больше.
— А зачем спал с ней?
— Ебата доложил? Язык без костей у писаря, напомни, чтоб укоротил. Пришел, чтоб простила. Доселе от меня только зло и ненависть видела, но вчера Виорика поняла, что любовь может быть совсем другой — оглушающей, нежной и прекрасной.
— Она стонала…
— От удовольствия. И я рад этому.
— Если так, то почему бежала?
— Виорика умная девочка и потому знает, что больше не будет наслаждения и удовольствия. Я умею просить прощение один раз. Найди ее, если хочешь, но зла не причиняй.
— По запаху найду, — Морана уже приплясывала от нетерпения.
— Сделай ее нашей.
— Это приказ, твое величество?
— Всего лишь просьба.
* * *— Могу ли я Тебя спросить? Или я умер для Тебя? Знаю, что проклят Тобой. Знаю, что обречен на вечную муку. Но могу ли я спросить Тебя? Как Ты мог допустить, чтобы я стал проклятым?! Как оставил меня? Это ли твое добро и благость? Мир снова рвется, а в черные дыры на нас смотрит зло. Как может быть, что у зла есть глаза, но нет лица?
Я боюсь просыпаться и боюсь засыпать, боюсь жить и не хочу умирать. Впрочем, Морана сказала, что теперь я буду жить вечно. И значит, еще сотни лет буду убивать. Неужели и до этого Тебе нет дела?
Столько запретов и столько свободы. Но что делать с этой свободы, если я не заслуживаю прощения?! Почему я убиваю, Господи? И почему самые близкие мне люди погибают один за другим? Почему? Что со мной не так?
* * *Черной-черной ночью по черной-черной дороге шел черный-черный человек. А в черном лесу его ждал черный-черный зверь. «Ам!» — открыл он черную-черную пасть, и черного-черного человека не стало. Отец всегда так приговаривал, когда сердился на Виорику. «Спи, родная, а то придет черный-черный зверь и съест тебя». «А я надену свою новую красную шапочку, — храбрилась Виорика. — И тогда он увидит, какая я красивая, и отпустит меня домой». «Ты думаешь, что лесные звери разбираются в нарядах? — смеялся отец».
И вот теперь ни отца, ни красной шапочки, а кругом лес, лес, лес… Позади — волчья охота. Виорика чувствовала, как они медленно, с наслаждением, окружают ее. С каждой минутой круг сужался. Скоро они ее настигнут. И тогда придет смерть.
Виорика устала: теплый плащ был порван в нескольких местах, к тому же она потеряла левый башмачок. Исколотая нога кровоточила и ныла. Вот по крови они ее и найдут. Сколько еще осталось? До утра вряд ли доживет, еще и полуночи нет, а они близко. Морана и клочка не оставит от жены своего любовника. Странно, она совсем не испытывала ревности, только горечь за Влада, нашедшего совсем не ту женщину, в которой нуждался.
Виорика нашла укромную ложбинку, полную осенних красных листьев и юркнула туда. Зарылась в пряную листву, чуть влажную от недавнего дождя. Вскоре согрелась и закрыла глаза. Может быть, ей даже повезет, и она умрет во сне. А пока можно никуда не бежать, наслаждаясь кратким теплом и покоем…
Снова пошел дождь, но Виорика не чувствовала ничего.
Лежала и вспоминала…
Виорика! Князь Валахии хочет, чтобы ты стала его женой. Ты будешь княгиней! Ходить в шелках и бархате, пить из серебра и есть на золоте.
Счастливая ты, сестричка! А мне еще год в девках ходить…
Матушка, какой он старый и страшный…
Не говори глупостей, Виорика, князь молод и пригож собой… Ты будешь с ним счастлива…
Пожалуйста, господин… Мне больно…
Иди сюда, иначе я прикажу тебя выпороть…
Какая ты тугая и узкая… Прости… Забыл, что ты жена…И с тобой нужно быть деликатным. Деликатным, ха!
Смотри! Так умирает тот, кто предает меня!
Что это… что это в его животе?
Это, Виорика, кишки, который я только что выпустил предателю…
Тебе не нравятся мои ласки? Ты хочешь кого-то другого?
Нет… я…
Да что с тобой?! Ты же дочь своей матери! Ты должна изнывать от страсти…
Ты хочешь убить меня, твое величество?
Если бы хотел, давно бы убил тебя… Не хочу огорчать Аргенту…
Не бойся, Виорика! Я не причиню тебе зла. Иди ко мне, люби меня. Тебе хорошо? — Да, мне хорошо, твое величество. — Не называй меня так. Зови меня Владом. — О, Влад! Еще! Пожалуйста, еще…
Мама! Виорика плакала, теплые, соленые слезы катились по щекам и пропадали в листве. Почему ты меня не любила, мама?! Почему так все получилось?! Почему мы все сегодня умрем? Я не хочу умирать, не хочу, не хочу!
Мама!
* * *Мама!
Аргента подскочила с постели, коснулась горячего лба и, еще не сознавая себя, бросилась к окну. Распахнула тяжелые ставни, мгновенно застудив опочивальню.
— Что случилось? — сонный Рацван сел на кровати, потирая волосатую грудь. Ее всегда смущали эти волосы, словно было в них что-то непристойное.
— Виорика, — Аргента мучительно вглядывалась во тьму. — С ней что-то неладно. Совсем одна сейчас, плачет, а вокруг нее зло сгущается.
— Знаешь, какая она рева, — Рацван зажег свечу и вновь зарылся в теплую перину. — С мужем поругалась, вот и ревет теперь. Окно затвори. Холодно.
— Ты считаешь, что с НИМ можно поссориться? — Аргента гневно повернулась к мужу. Тот невольно залюбовался высокой грудью, которая гневно вздымалась под тонкой тканью вышитой рубашки. — Он ее во грош не ставит. Совсем девчонку запугал. Да и не в замке она сейчас, сбежала…
— Совсем баба спятила, — зевнул Рацван. — Где ж ей еще быть?
— Не знаю, только не в замке она, — упрямо возразила Аргента. — Ей страшноЈ холодно и одиноко.
— Тебе всегда было все равно, что с ними и что со мной, — с внезапной обидой укорил Рацван. — Что ж теперь всколыхнулась посреди ночи? Неужели утра не могла дождаться?
— Ты за чувства меня не кори, я им не вольна, — ответила Аргента. — Как есть, так и есть. Тебе всегда верна была, детей родила, вырастила. А уж что в моей душе творится, не тебе знать. Это — мое. И ты — мой. И дети — мои. Наша дочь в опасности. Поймешь ты это, чурбан? Почему я должна молчать, если моя дочка плачет и просит о помощи?!
— Привиделось тебе, Аргента. Вот и завелась посреди ночи. Одно скажу: ты никогда меня не любила. Думал, что мне все равно, а вдруг вышло, что очень обидно и больно. — Рацван отвернулся и вскоре обиженно заснул.
Аргента прикрыла окно, но сон не шел. Никогда дочь не звала ее мамой. Всегда — по имени, в крайнем случае — матушкой, а тут вдруг, словно стена меж ними рухнула. Девочка еще, но столько всего насмотрелась. Один сад пыток чего стоит… Не прав Рацван, любила она его, но только по-своему… Любить ведь по-разному можно. От кого-то тепло идет, от кого-то жаром пышет, а бывает, что и холодом веет. Так и ты выбираешь, с кем тебе жить, а кого любить. Рацван — ее жизнь. Настоящая жизнь, остальное — мечты и фантазии. И девочки, как бы она к ним ни относилась, тоже ее жизнь. Других детей бог не дал. Еще утром Аргента отказывалась ехать. А теперь вот решила: ранним утром, сразу после рассвета, поедут, не медля ни минуты. И не дай бог, если Дракула что-то сотворил с ее девочкой. Горло ему перегрызет. И не посмотрит, что желание горло перехватывает.
— Господи, услышь меня, грешную и недостойную рабу Твою… Помилуй и спаси чадо мое… Спаси мою Виорику! Прости ей все согрешения, вольные и невольные, сохрани ее под покровом Твоим Святым от летящей пули, стрелы, ножа, меча, яда, огня, потопа, сбереги от смертоносной язвы и от напрасной смерти. Огради от видимых и невидимых врагов, от всяких бед, зол и несчастий, исцели от всяких болезней, очисти от скверны и облегчи его душевные страдания и скорби. Аминь.
