Сергей Дубянский - Пятая жизнь
— По логике мы обязаны были перевернуться. Надо убрать его, иначе, точняк, кто-нибудь разобьется.
— Кого убрать? — не понял Борис.
— А ты не видел? Там бревно лежит посреди дороги.
Борис взглянул в огромное, как трюмо, зеркало заднего вида — в свете луны дорога виделась прямой и абсолютно чистой, лишь вдали одиноко маячил автомобиль, и больше ничего. Николай, уже собиравшийся сдать назад, увидел ту же картину.
— Глюки, — он вздохнул, — прикинь, я совершенно отчетливо видел толстенное бревно. Иногда так бывает от переутомления, но сейчас-то — в Ростове я выспался у Сашкиной подружки. В таком состоянии можно хоть до Москвы пилить! Бред какой-то… — он снова завел двигатель.
Философское настроение пропало, и оба молча уставились на летевшую под колеса ленту асфальта; деревья превратились в черную стену…
— Долго еще? — спросил Борис после затянувшейся паузы.
— По моим прикидкам, часа полтора, но, что интересно — обычно на таком расстоянии от больших городов уже появляются всякие дачи, а здесь ни огоньков, ни автобусных остановок.
— Действительно, странная трасса, — Борис оглянулся, — там за нами шла машина. Может, дождемся и спросим?
— Я ж тебе только что рассказывал случай — навсегда научили, как ночью останавливаться на трассе, — Николай втопил газ, — если судить по карте, другой трассы здесь нет, так что доедем с божьей помощью…
— Смотри! — Борис даже привстал.
Фары выхватили из темноты стоявшую на обочине старуху. Глаза ее сверкнули странным зеленоватым огнем, и когда фура проносилась мимо, она взмахнула клюкой, раскинув руки, словно крылья. Борис высунулся в окно, но старуха уже исчезла.
— Блин, по-моему, это из серии твоего бревна.
— И часто тут такое творится? — спросил Николай.
— Не знаю. Я ж не воронежский; просто бывал и представляю, где у них рынок. Но в тот раз я заезжал с севера.
— То есть, этой дороги ты тоже не знаешь? — резюмировал Николай, — весело…
— Кстати, и машин почему-то нет, кроме… — Борис снова высунулся в окно, — смотри! Они нас догоняют!
Автомобиль с выключенными фарами пошел на обгон и оба увидели, что это кабриолет с длинным угловатым капотом. Такие выпускали в начале двадцатого века и сохранились они только в музеях, а этот летел со скоростью не менее ста пятидесяти, едва касаясь земли колесами. Борис успел различить мужчину сидящего за рулем и рядом женщину с развевающимися по ветру темными волосами. Лиц, конечно, разглядеть не удалось, но ему показалось, что глаза их сверкали так же, как у старухи.
Кабриолет бесшумно промчался мимо. Еще несколько секунд впереди белел обод запасного колеса и красные задние фонари; потом он исчез, растворившись в темноте — это было единственным разумным (разумным ли?..) объяснением, так как с трассы не было ни одного съезда. Казалось, дорога не допускала никаких вариантов и отклонений, ведя к неизвестной, но конкретной цели.
— Что это было? — спросил Борис.
— Мистика какая-то, — удерживая баранку одной рукой, Николай перекрестился, потом коснулся икон, — Господи, помоги мне благополучно доехать… — повернулся к Борису, вспомнив прерванный разговор, — а ты кому молишься в таких случаях? Всеобщей любви? Нет, брат, это, точно, дьявольские козни.
Борис мог бы ответить, что, по его мироощущению, дьявола просто не существует, ведь если б он существовал совместно с Богом, и Бог до сих пор не победил его, значит, они равны в своем могуществе. Следовательно, дьявол способен создать точно такой же мир, и еще вопрос, кем создан именно этот; кто есть истинный «источник жизни», а кто его наглый оппонент — дело-то, получается, только в личных симпатиях.
Но в создавшейся ситуации теоретические дискуссии стали неуместны, так как не объясняли то, что они видели своими глазами — от этого можно было, либо отмахнуться, как мы отмахиваемся от многого, недоступного нашему пониманию, либо попытаться исследовать, но как?.. Видения уже исчезли; вокруг простиралась самая обычная ночь, и самая обычная дорога стелилась под колесами самой фуры с килькой в томате.
— Не знаю, что это, — признался Борис, — и, скорее всего, оно нас не касается — оно живет своей жизнью, законов которой мы не понимаем, так как не обладаем личным восприятием.
— Я уже обладаю, — Николай мрачно усмехнулся, — не могу сказать, что восприятие оказалось приятным.
Борис промолчал — в его понимании, личное восприятие не являлось взглядом стороннего наблюдателя; это в лучшем случае впечатление, а восприятие — когда получаешь встречный импульс и чувствуешь на себе его касание. …Хотя что об этом спорить? — решил он, — может, у нас была коллективная галлюцинация, вызванная некими физическими или медицинскими факторами? Теперь все прошло и через час мы увидят первые воронежские новостройки…
Больше они не нарушали ровный гул двигателя глупыми рассуждениями, замкнувшись каждый в своих мыслях. Борис прикрыл глаза — бессонная ночь давала о себе знать и никакие фантомы, проносящиеся за окнами кабины, не могли победить естественную усталость…
— Наконец-то! — радостный голос Николая, расколол его сон.
Открыв глаза, Борис увидел, что фура въехала на виадук, с которого начинался широкий прямой проспект, освещенный тусклыми фонарями; по обеим сторонам возвышались громады многоэтажек, сливавшихся вдали в сплошную темную массу.
— Знаешь, что странно? — Николай повернулся к пассажиру, с интересом глазевшему по сторонам, — на въезде в город поста ГАИ нету. Тут даже в сраных райцентрах всегда стоит будка и ребята с автоматами…
— Небось, не построили еще — трасса-то, похоже, новая…
— Уж, конечно! Особенно сейчас, когда кругом антитеррор!..
— Меня другое смущает, — Борис закурил, — ни одно окно не светится. Понятно, что ночь, но неужто никто не смотрит телек, не страдает бессонницей, не бухает с друзьями? Сам подумай.
— Может, авария на подстанции?
— А фонари от батареек работают?
— Да хрен его знает! Но всему же есть разумное объяснение!
— Есть, — и хотя ни одна из версий, ни про ГАИ, ни про свет в окнах, не выглядела разумной, Борис не стал спорить — гораздо важнее было ощущать себя в привычном, понятном мире.
— Зато за дорогами тут следят! — Николай с завистью вздохнул, — не то, что у нас…
Действительно, ослепительно белая разметка на гладком, без единой выбоины асфальте, казалась нанесенной только что, будто специально к их «визиту». Борис решил, что знакомый ему центр Воронежа выглядит далеко не так идеально.
Проспект не собирался заканчиваться, лишь иногда раздуваясь в круглые площади. Шестнадцатиэтажные «свечи» чередовались с торговыми центрами, к которым вели удобные подъезды с замершими рядами автомобилей…
— Блин, не думал, что Воронеж такой здоровый, — Николай взглянул на часы, — прям, как Москва.
— Я тоже не думал… — в прошлый раз Борис побывал в, так называемом, Северном районе — основной городской новостройке, так она совсем не походила на то, что они наблюдали сейчас. …А если это не Воронеж, то что? Липецк?.. Да нет, я ж был там — Липецк меньше…
— Ничего так и не узнаешь? — в голосе Николая звучала надежда, но Борис покачал головой, — ладно, поехали дальше.
— Слушай! Мы здесь были! — Борис вдруг ткнул пальцем в стекло, — я помню этот супермаркет, с флагами!
— Мы не могли здесь быть — мы ж едем только вперед.
— Вон за теми домами, — продолжал Борис, — будет кафе. Стеклянный такой кубик, и само слово «кафе»…
Он не успел договорить — кафе действительно возникло сразу за шестнадцатиэтажной башней. Николай резко затормозил, по привычке прижавшись к тротуару, хотя за все время они так и не встретили ни одной машины.
— Ты можешь объяснить, что происходит?
— Я подозреваю, что это все-таки не Воронеж.
— А что? — голос Николая стал испуганным, и курил он часто затягиваясь, словно боялся не успеть; взгляд его сполз на иконы, с которых тоскливо взирали лики святых.
— Помолись, — предложил Борис.
— К черту!.. — Николай выбросил недокуренную сигарету и та исчезла, едва коснувшись асфальта, — блин! — он вытаращил глаза, — потому здесь так чисто! Все сразу исчезает!..
— Ничего никуда не исчезает…
— Да пошел ты! — Николай круто вывернул руль, — валить надо отсюда!
Фура лихо развернулась через две сплошные, но прямого, как стрела, проспекта, приведшего их сюда, больше не существовало — вместо него возник дом, а улица сворачивала влево, теряясь за неизвестно откуда взявшимся, сквером.
От неожиданности Николай ударил по тормозам; тяжелую фуру протащило с десяток метров, и потом она остановилась.
— Так не бывает, понимаешь?!.. — он смотрел на Бориса, будто от того зависело, что произойдет с миром дальше.
