Коллектив авторов. Составитель С. Лукьяненко - Гуманный выстрел в голову
— Стоп, стоп, стоп, — затряс головой ничего не понимающий Григорий, — ты мне нормальным языком скажи. Сколько он у тебя утащил?
— Три и четыре, и еще четыре, — принялся считать Сашка. — Пятнадцать. Это за месяц. А кто знает, сколько до этого было, пока я не заметил?!
— Пятнадцать кило или пятнадцать штук? — спросил Григорий.
— Штук. Но они у меня почти по килограмму, — быстро добавил он.
— Хорошо, — сказал Григорий, — сколько?
— Чего сколько? — удивился Сашка. — Пятнадцать килограмм.
— Нет, сколько я тебе должен?
— Поликарпыч, голубчик ты наш, — воскликнул знакомый голос, — мы его проучить хотим раз и навсегда. Я, конечно, одобряю твои доблестные порывы, но кто, если не мы, будет воспитывать нашу молодежь?
— Ну, я бы от возмещения убытков не отказался, — начал Сашка, но его перебили.
— А курей моих кто вернет? Сам растил, между прочим. Вот этими руками…
— С курами мы, положим, давно разобрались, — сказал Григорий Поликарпович, поправляя воротник плаща. — С курами, с цирковыми мышами. Сейчас речь о рыбе идет.
— Согласен я, согласен! — крикнул Сашка.
— Да подожди ты, — огрызнулся знакомый голос. — Мы тут, понимаешь, о будущем молодежи, а он — о рыбе.
— И правда, шел бы ты лучше к своей рыбе, пока остальное не разворовали.
— Да-а-а! — подпрыгнул Сашка. — Ты лучше о курах беспокойся! Кто знает, сколько таких вот Костиков в округе бродит. Сожрут и глазом не моргнут!
Три молчавших доселе собаки, тоскливо переглянулись, в последний раз посмотрели на тополь и затрусили прочь, высунув изо рта розовые языки.
— Понимаешь, Поликарпыч, — говорил меж тем знакомый голос, — сволочей этих с детства запустили. Пороть их надо! Пороть! Пока не поймут! Пока не осознают!
— Пока кур не вернут!
— И деньги за рыбу!
— Боже мой! — закричала вдруг Варя, еле сдерживая слезы. — Что вы говорите?! Зачем все это?! Да вы… Господи… Сколько же можно?! Звери вы, а не люди!
Закрыв ладонью лицо, Варя бросилась к подъезду и рванула на себя дверь. Было слышно, как она, то и дело спотыкаясь, бежит по лестнице, шмыгает носом. Даже ребенок на руках у незадачливой родительницы притих — либо уснул, либо слушал вместе со всеми. Замолчали старушки. Григорий Поликарпович поднял голову и посмотрел на черные окна. Он совершенно отчетливо увидел, как из квартир высовываются любопытные головы и смотрят вслед Варе сощуренными глазами.
— Дела-а-а, — протянул Сашка.
— Отойдет, — сказал знакомый голос.
— А где остальные?
— Ушли ваши остальные, — зло ответил Григорий Поликарпович. — Наслушались.
— Да что вы, в самом деле, — собака со знакомым голосом отошла от дерева, — больно нужен нам этот Костик. Мы тут с вами языками чешем, а работа стоит. Нехорошо получается. Из-за полнейшей чуши, Поликарпыч… Из-за рыбы…
— Рыбу я на тебя запишу, — тихо сказал Сашка, проходя мимо. — Пятнадцать кило.
Утро понедельника выдалось на удивление беспокойным.
Здание Голубятни, в котором работал Григорий Поликарпович, располагалось на углу Гороховой и Лесной улиц. Оно представляло собой стеклянный пятиэтажный дом со множеством дверей и окон, чуть ли не круглые сутки распахнутых настежь. Голуби деловито сновали туда-сюда с зажатыми в клювах, или привязанными к лапам письмами; либо налегке отправлялись за новой порцией корреспонденции.
Стеклянным дом казался лишь снаружи, внутри же это был самый обычный почтовый офис. Прилетать на работу в виде голубя считалось дурным тоном, поэтому в Голубятне были организованы специальные раздевалки, где почтальоны могли оставить свои вещи и вылететь на работу через маленькое окошко над дверью. Остальные сотрудники почты имели, как водится, свои офисы, могли расслабиться в комнате отдыха и подкрепиться в столовой.
В коридоре было не протолкнуться. Григорий Поликарпович изо всех сил напирал плечом на качающуюся толпу, стискивая зубы, упирался ногами в пол, но желающих пройти к выходу оказалось больше. Дважды у него чуть не вырвали из руки кейс и раз шесть хорошенько врезали под ребра, крича вслед дурацкие извинения.
В раздевалку Григорий Поликарпович ввалился за минуту до начала рабочего дня.
— О, двести сорок седьмой! Здорово! — закричал высоким голосом улыбающийся толстяк. Он был в одних трусах и майке и с ботинком в руке. — Опаздываешь.
— Привет, сто шестой, — кисло улыбнулся Григорий Поликарпович. — Придешь тут вовремя, когда балаган такой развели. Совсем совести нет.
— А ты не слышал что ли? — усмехнулся толстяк. — «Потерянный груз» нашли! Здесь с восьми часов такая вот толкотня. Сам еле пробрался.
— Что?! — не поверил своим ушам Григорий. — Когда нашли?! Как?!
— Точно не знаю, — сто шестой снова улыбнулся, — кажется, сегодня ночью. Второй, говорят, целое утро в разъездах. И в Лагере был, и на пирсе, даже в городе его видели.
— Это ж сколько времени прошло? Года полтора?
— Да больше. Сразу после твоего прихода.
— Так значит…
— Ну да! Авось и для тебя там письмо найдётся, — сто шестой был явно доволен. — Говорил я тебе! Говорил! У нас ничего не пропадает!
Григорий Поликарпович медленно опустился на скамейку и уставился перед собой:
— Почти два года, — сказал он. — Страшно. И странно.
— Страшно — не то слово! — нарочито серьезным тоном заговорил толстяк. — Представляешь, сколько нам теперь писем разносить!? У-у-у! Правда, больше трети уже разобрали — сами на радостях заявились, — но работки еще о-го-го!
Под потолком что-то зашипело, затрещало, закашлялось:
— Так, сто шестой, двести сорок седьмой, — раздалось вдруг из динамика, — чего там копаемся!? Быстро на вылет! Быстро! Рабочий день начался уже пять минут назад!
Сто шестой торопливо запихнул ботинок в шкафчик и принялся стягивать трусы:
— Давай, двести сорок седьмой, раздевайся. Нагоняй ведь получим, елки-палки!
— Два года. Надо же, — сказал Григорий Поликарпович, поднимаясь. — Два года… Носки снять не забудь.
Весь день Григорий Поликарпович разносил письма. Он давно уже знал город наизусть, и поначалу безмерно увлекательная, захватывающая дух работа превратилась со временем в рутину. Названия улиц, переулков, проспектов, бульваров, площадей, номера домов, корпусов, квартир и тому подобное ровными рядами располагались в его голове.
Люди по старой доброй традиции оставляли на подоконнике блюдце с семенами и чашку с водой — честную плату за нелегкий труд, — посему обеденный перерыв почтальонам не полагался. Иные экземпляры к концу рабочего дня с превеликим трудом удерживались в воздухе.
Но Григорию Поликарповичу было не до еды. Он летел и думал о «потерянном грузе» — целой партии писем, неожиданно исчезнувшей по пути в Голубятню и так же неожиданно найденной спустя почти два года. Григорий Поликарпович был абсолютно уверен в том, что письмо, адресованное ему, сгинуло вместе с «потерянным грузом», а теперь вот вернулось. К счастью или нет — кто знает? Раньше он отдал бы все, чтобы взглянуть хоть одним глазком на адрес, написанный таким знакомым почерком. А сейчас…
Когда Григорий Поликарпович вернулся домой, было девять часов вечера. Он долго стоял перед дверью, крутил в пальцах маленький, плоский ключ и, наконец, позвонил.
Открыла Варя. Она была в фартуке, с кухни доносился запах жареной картошки.
— Григорий Поликарпович, — улыбнулась она, — здравствуйте. Будете с нами ужинать?
— Здравствуй, Варюш, — улыбнулся он в ответ. — Спасибо, но…
— Нет, нет, нет! — запела Варя. — Отказы не принимаются. Костик уже мясо дожаривает, так что идите мыть руки.
— Ну хорошо, — устало согласился Григорий Поликарпович. — Я сейчас.
Он, затаив дыхание, вошел в комнату и включил свет. Все было как обычно: старый пыльный диван, просиженное кресло, обшарпанный стол, стулья, покосившийся шкаф.
И только одна деталь выбивалась из привычной обстановки — письмо.
Григорий Поликарпович подошел к столу, осторожно поднял мятый конверт и надорвал:
«Дорогой Гришенька! Очень по тебе скучаем. Вот решила написать, хотя совершенно не знаю, с чего начинают письма. Сережа два месяца назад окончил школу и поступил в тот самый институт. Только ездить туда очень далеко. Работаю я теперь в новой больнице. Если ничего не изменится, останусь тут надолго. Часто вспоминаю, как ты меня уговаривал поступить в медицинский институт. И теперь страшно тебе за это благодарна.
Так и течет наша жизнь изо дня в день.
А четыре дня назад случилась беда: на работу мне позвонила Таня и сказала, что пропал Костик. Подняли всех на ноги, искали его целый день. К вечеру нашли. Господи, я даже не сразу его узнала. И все из-за какой-то рыбы… Похороны завтра.
Сволочей этих нашли почти сразу. Из нашего же дома.
