Джон Бересфорд - Только женщины
- Ничего особенно интересного. Это новая моровая язва, по-видимому, усиливается в Китае.
- И что это, право, нынче все выдумывают новые болезни! Или это просто старые называют по-новому? - вздохнула миссис Гослинг. Дочери ее склонились над листом бумаги, с обгрызком карандаша, который они поминутно слюнили: они были заняты какими-то вычислениями.
- Нет, эта, по-видимому, новая, - заметил Гослинг. - И странно: заболевают ею одни только мужчины.
- Ну, тогда нам, значит, беспокоиться нечего, - сказала Милли, больше из любезности, чем потому, что ее интересовал предмет разговора. Бланш была поглощена своими выкладками: ее невидящий взор был прикован к камину; она поминутно брала в губы карандаш, чтобы смочить его, и снова принималась лихорадочно писать.
- Ты думаешь? - повернул к ней голову отец. - А что с вами было бы и с вами, и со всеми остальными женщинами, если бы у вас не было мужчин, которые заботятся о вас?
- Я думаю, что, если б так случилось, мы бы отлично обошлись без них, - сказала Милли.
Гослинг подмигнул жене и вздернул подбородок кверху, как бы дивясь такой наивности. - Интересно знать, кто же тогда вам покупал бы ваши фалбалы?
- Никто. Сами бы зарабатывали.
- Посадил бы я тебя или Бланш за мою работу. Я уверен, что она и сейчас сделала с дюжину ошибок в своих вычислениях. Покажи-ка.
Бланш, неожиданно сброшенная с облаков, поспешно прикрыла рукой бумагу. - Нельзя. Не надо, папочка.
Гослинг сделал хитрое лицо. - В самом деле, нельзя? - Он притворился удивленным. - Но почему же? Должен же я знать, на что пойдут мои деньги. Я мог бы дать вам и несколько указаний с точки зрения мужчины.
Бланш покачала головой. - Я еще не подвела итога.
Гослинг не настаивал; он вернулся к прежней теме. - Не знаю, что бы делали вы, женщины, если б у вас не было мужчин, которые заботятся о вас.
Миссис Гослинг нежно улыбнулась ему. - Ну, надеюсь, до этого не дойдет. Китай далеко.
- Кажется, и в России был один случай заболевания. - Гослинг не прочь был развить эту тему: не мешает иной раз припугнуть женщин перспективой истребления мужчин, а то они не всегда помнят, что без мужчин им не прожить.
Миссис Гослинг незаметно зевнула. Она всячески старалась угодить мужу, но разговор наскучил ей. Она была практическая женщина, весь день работавшая, чтобы держать дом в чистоте; дочери ей в этом очень мало помогали, а она только о том и мечтала, чтобы дочери ее в жизни устроились приблизительно так же, как она сама.
Милли и Бланш опять ушли в свои расчеты.
- В России? Подумайте! - сказала миссис Гослинг, чтобы что-нибудь сказать.
- Да. В Москве. Заболевший - служащий Сибирской железной дороги. «Как только было констатировано, что это - новая болезнь», - читал Гослинг из «Evening News», больного тотчас же перевезли в госпиталь для заразных и совершенно изолировали. Через два часа он умер. Принимаются усиленные меры к предотвращению возможности распространения заразы».
- А он был женатый? - поинтересовалась миссис Гослинг.
- Не сказано. Но дело не в этом, а в том, что, раз эта эпидемия занесена в Европу, кто ее знает, где она остановится.
- Ну, уж об этом позаботятся, можешь быть спокоен, - сказала миссис Гослинг, с несокрушимой верой в научные ресурсы цивилизации. - Там ведь даже сказано про это - там, откуда ты читал.
Но Гослинг стоял на своем. - Возможно. Но представь себе, что эта болезнь появилась в Лондоне, и половина мужчин не работает - как ты думаешь, что было бы с вами, женщинами?
Мисс Гослинг совершенно неспособна была к разрешению таких отвлеченных задач. - Ну, разумеется, - ответила она, - все знают, что женщине не обойтись без мужчины.
- Ага! Вот видишь. Вот то-то и оно, - торжествовал Гослинг. - И вы, девочки, не забывайте этого.
Милли хихикнула, а Бланш сказала: - Хорошо, папочка, не забудем.
«Девочки» снова занялись своими вычислениями: они теперь вычеркивали все, что не было «безусловно необходимым». На бумаге пять фунтов оказывались суммой очень маленькой.
Гослинг снова углубился в газету, которая скоро выпала у него из рук. Жена его подняла голову над шитьем и многозначительно приложила палец к губам. Бланш и Милли понизили голоса до шепота: глава семьи, работник и добытчик предался послеобеденному отдыху, оберегаемый подвластными ему и подопечными женщинами.
В эту минуту в Лондоне было, наверное, не меньше четверти миллиона таких добытчиков, которые, хоть, может быть, и разошлись бы в мнениях с Гослингом касательно реформы тарифов, или талантливости министра Государственного Казначейства, но в том, что он высказал в этот вечер, по существу, были бы с ним вполне согласны.
III
В половине десятого двойной стук в дверь известил о прибытии последней почты. Милли вскочила первая и побежала вынимать письмо.
Мистер Гослинг открыл глаза и уперся мутным, как у пьяного, взором в камин; затем, не шевеля остальными членами, машинально потянулся левой рукой за упавшей газетой. Ощупью нашел ее, поднял и сделал вид, будто читает; но глаза у него сами собой слипались.
- Это почта, дорогой мой, - сказала миссис Гослинг.
Гослинг зевнул, широко раскрыв рот. - Кому письмо? - спросил он.
- Милли! Милли! Почему ты не несешь писем сюда?
Милли, не отвечая, медленно вошла, держа в руках письмо, которое она внимательно рассматривала.
- Кому письмо, Милли?
- Папаше. Из-за границы. Почерк как будто знакомый, но никак не могу вспомнить, чей.
- Давай сюда письмо - вот и узнаем, девочка, - решил Гослинг, и Милли неохотно рассталась с заинтересовавшей ее загадкой.
- И мне этот почерк знаком. - И Гослинг тоже, вероятно, предался бы разным догадкам и предположениям по этому поводу, если б не его дамы.
- Ну, папаша, что же вы не распечатываете? - торопила Милли, а миссис Гослинг поверх очков смотрела на мужа, говоря: - Наверное, это деловое письмо - ведь оно из-за границы.
Наконец, письмо было распечатано. Все три женщины впились глазами в лицо Гослинга.
- Ну! - не выдержала Милли. - Что же вы, папаша, не говорите нам, от кого письмо?
- А вот угадайте. Ни за что не угадаете.
- Кто-нибудь из знакомых?
- Да, и джентльмен.
- Ну, папаша, говорите же.
- От мистера Трэйля, нашего бывшего жильца.
- О, Боже! Это от нашего привередника? Я думала, его давно и на свете нет.
- Он уже четыре года, как уехал от нас, - вставила миссис Гослинг.
- Даже целых пять лет, - поправила Бланш. - Я помню, что, когда он жил у нас, я делала высокую прическу.
- Что же он пишет? - поинтересовалась Милли.
- А вот что: «Дорогой мистер Гослинг, наверное, вы удивитесь, получив от меня весточку после пяти летнего молчания…
- Я говорила: пять лет, а не четыре, - вскричала Бланш. - Читайте дальше, папочка.
Папочка продолжал читать: - «… но я все это время странствовал по свету, и у меня не было возможности вести переписку. Теперь пишу, чтобы предупредить вас, что через несколько дней я буду в Лондоне и не прочь был бы опять снять комнату у вас, если найдется».
- Мне кажется, он мог бы написать об этом мне, - слегка обиделась миссис Гослинг.
- Конечно, - согласился ее муж. - Но этот Трэйль всегда был чудаком.
- По-моему, он с пунктиком, - вставила Бланш.
- И это все? - спросила миссис Гослинг.
- Нет. Дальше он пишет: «Не могу дать вам адреса, так как, сейчас еду в Берлин, но побываю у вас лично в первый же день приезда. В Восточной Европе сейчас не безопасно. В Москве было уже несколько случаев заболевания новой моровой язвой, но власти всячески замалчивают это и не позволяют об этом писать в газетах. Искренно ваш, Джаспер Трэйль».
- Еще чего выдумал! Надеюсь, не возьмете же вы его теперь платным жильцом? - сказала Бланш.
Гослинг и жена его задумчиво переглянулись.
- Положим… - начал было Гослинг.
- Он может занести заразу, - подсказала миссис Гослинг.
- Ну, этого бояться нечего, но жильцов-то нам теперь не нужно. Пять лет назад, когда я еще не был заведующим…
- Ну, разумеется, папаша. Что сказали бы соседи, если бы узнали, что мы опять сдаем комнаты?
- Я сам об этом думал. Но, все же, пусть зайдет, так просто, в гости. Тут дурного нет.
- Конечно, - поддержала миссис Гослинг, - хотя я все же нахожу, что ему следовало написать об этом мне.
- Я вам говорю: он с пунктиком, - повторила Бланш.
Гослинг покачал головой. - Ну, это вы напрасно. Он малый с головой.
- А что, девочки, не пора ли бай-бай? - спросила мать, откладывая свое штопанье.
Гослинг опять зевнул, потянулся и грузно поднялся с кресла. - Я, по крайней мере, не прочь. - Он опять зевнул и пошел обходить дом, как всегда делал это перед сном.
Вернувшись в гостиную, он поцеловал дочерей, и они вместе с матерью пошли наверх. Гослинг заботливо вытащил из огня наиболее крупные куски угля и пригреб их к решетке, свернул коврик, лежавший у камина, убедился, что окно заперто на задвижку, погасил лампу и последовал за своим «бабьем».
