Клэр Корбетт - Дайте нам крылья!
Пери бросается в свою комнату. Плюш скачет за ней, путаясь под ногами. Она так спешит, что отпихивает его в сторону ногой: не мешай! Надо собраться с мыслями. Что ей понадобится?
Плюш не обиделся и прыгает на кровать, а Пери мечется по комнате. С собой можно взять только сумку-пояс; туда она запихивает аквапад, ультра-впитывающую губку с водой, которую всегда берет в полет, — питательные пастилки и фонарик размером меньше ногтя. Плюш вцепился зубами в подушку и таскает ее по кровати, словно кролика, утробно рыча. Пери невольно улыбается.
Собрав все необходимое, Пери натягивает «изолят». Этот невесомый летательный костюм из вспененного пластика незаменим для дальних перелетов — ткань сохраняет тепло и уменьшает сопротивление воздуха. У Пери костюм ядовито-желтый, в самый раз для начинающих летателей, хорошо видно на фоне неба. Лучше бы, конечно, камуфляж, но уж что есть, то есть. Изоляты стоят запредельно дорого, и другого костюма у Пери нет.
Хьюго сердито хнычет — Пери никогда не оставляла его одного. Плюш юркает обратно в детскую, и Хьюго затихает.
Пери осматривает свою комнату, крутя на пальце серебряное колечко, которое носит, не снимая. Гардеробная у Авис и та просторнее, зато раздвижные двери ведут прямо на небольшую зеленую лужайку, где Пери по утрам играет с Хьюго. Пери никогда в жизни не отводили такой красивой комнаты, и хотя это, конечно, не дом — да и был ли у нее когда-нибудь свой дом? — все же больно будет ее покинуть, словно кожу ободрать. Комната узкая, продолговатая, а на стенах яркими пятнами виднеются картины и фотографии, временно попавшие у Питера в немилость. Пери смотрит на фотографию — зеленое море, белый песок: работа любимой фотохудожницы Питера, летательницы по имени Энди Сильвер. Фотографию, конечно, тоже с собой не возьмешь.
Вернувшись в центральный зал, Пери смотрит вверх, на галерею, куда выходят комнаты Питера и Авис, — комнаты, куда ей, няньке, живущей внизу с Хьюго, входить запрещено. Никаких лестниц в доме нет, и попасть наверх можно только на крыльях. Хьюго туда тоже нельзя, и теперь он никогда не увидит комнаты родителей — да, теперь, когда отец с матерью решили его бросить. А ведь наверняка они могут что-то для него сделать, у них же деньги и знакомства — но нет, они просто оцепенели, едва узнали результаты анализов. Просто в голове не укладывается — у меня-то ни денег, ни образования, я ему даже не мать, а буду биться за него так, как им и не снилось!
Авис опомнилась первой — и первой решила, что чем скорее они все устроят, тем лучше для Хьюго. Мол, другие родители так и поступают. Да для него тут на каждом шагу опасности, визжала Авис. В тот вечер, когда пришли результаты анализов, Пери лежала в постели — кровь пульсировала в ушах — и слушала, как Авис в кухне кричит, кричит на Питера. Сама Пери медицинского заключения не видела — кто же ей покажет. Да, она сидит с Хьюго днями напролет, но все равно не имеет права ничего знать. Пери старалась не дышать, напряженно вслушиваясь в слова. Что с ним не так, какой у него диагноз?
— Ты что, совсем ничего не соображаешь? Взгляни хотя бы на обрыв за порогом, там же пропасть, пропасть! — заходилась Авис. — Питер, очнись! Ты сам спроектировал дом, он предназначен только для летателей, твой сын тут на каждом углу шею себе свернет! Ему тут негде ни играть, ни гулять, а он через месяц уже пойдет! С него глаз нельзя будет спускать, Питер. Годами! И нам придется доверить его жизнь — с утра до вечера! — этой… несносной пигалице! Так нельзя. Ему надо в семью бескрылых. Питер, это всего на несколько лет. Пока мы не приведем его в норму. Пока не поймем, что ему ничего не грозит.
Пери высоко подпрыгивает, собрав все силы, чтобы в несколько взмахов оказаться на площадке, и бросается в просторную, залитую солнцем хозяйскую ванную. Эту комнату ей тоже не полагается видеть. Пери ежится — тело ничего не желает забывать, сколько ни уговаривает она себя не думать обо всем, что делал с ней Питер. Теперь, когда у нее есть крылья, об этом и вспоминать бессмысленно. Да уж, о ее безопасности Питер вообще никогда не думал. Сто раз рисковал ее жизнью.
Да, Авис, может быть, для Хьюго и лучше, если ты бросишь его, отдашь на воспитание в чужие руки. Только он уже не будет твой. Да и твой ли он, если ты готова отказаться от него, если тебе такое вообще в голову пришло? Пери хотелось ворваться в кухню с криком «Послушайте меня! Я все про это знаю. Обратно вы получите совсем не того ребенка, кого отдавали чужим».
Хьюго, я тебя никогда не брошу. Если мать от тебя откажется, я побегу в агентство «Ангелочки», уговорю их отправить меня в твою приемную семью и все равно буду за тобой ухаживать.
Бело-зеленая ванная на вид даже больше, чем помнится Пери, — одна душевая кабина размером с ее спаленку. Ванны нет, зато устроен бассейн с каменными скамьями под водой. Вокруг бассейна растет упругий мох, серо-зеленый, словно водоросли, очень мягкий, но стойкий: впитывает и воду, и пар, и все, что на него ни прольешь или просыплешь — и мыло, и лосьоны, и духи, и пудру для крыльев. Этот мох — самое яркое пятно в блеклой комнате, не считая флаконов с кремами, блестками и ароматными маслами для крыльев Авис, которые стоят вокруг большой квадратной раковины, сверкая всеми оттенками голубого, зеленого и розового. Пери понимает, что нарочно медлит, потому что струсила в последний момент, поэтому нагибается и читает этикетки. Средства для крыльев так и сияют — у каждого свое вычурное название.
Пери приседает на корточки. То, что ей нужно, где-то здесь. Точно. Она открывает шкафчик под раковиной и с облегчением обнаруживает, что оттуда на нее смотрят всевозможные лекарства — вакуумные упаковки айлеронака, синие квадратики оптериксина и огромные запасы фиолетового геля под названием бореин. Пери хмурится. Бореин жутко дорогой, а тут его на несколько лет хватит. Может, Авис нарочно его копит? Пери запасается на полгода, обшаривает другие полки и находит несколько баллончиков обезболивающего аэрозоля и флакон ну-скина.
Отдуваясь, она поднимается на ноги и запихивает драгоценные лекарства в сумку-пояс. Потом приспускает шорты и щупает ягодицу, забрав кожу в складку между пальцев. Вот оно, твердое зернышко, меньше рисового, глубоко в мышце. От ярости у Пери перехватывает горло.
В меня вживили жучок для слежения, а я об этом даже не знала. Ну и дура же я! И не подозревала ни о чем, пока Луиза не сказала. С ней хозяева сделали то же самое. Питер и особенно Авис не доверяли мне. Не надо тешить себя иллюзиями, я для них даже меньше чем собака. Меня заклеймили. Чипировали. Луиза говорила, по жучку меня можно не только выследить: если я улечу слишком далеко или просто у Питера и Авис будет такое настроение, меня сдернут с неба — будто застрелят. Бедная Луиза. Послушалась бы собственных предостережений… Наверное, бежать ты не собиралась — еще не собиралась, — а то бы поступила так, как сейчас сделаю я. Вот сволочи!
Вот и хорошо, что я так разозлилась, — зато не цепенею от страха. Как они посмели так со мной поступить? Как они только могут так поступать с Хьюго?! Сволочи!
Не успев ничего подумать, Пери резко крутится на месте, выставив одно крыло — и присыпки и кремы Авис летят на пол. Сияющие краски брызжут в разные стороны, растекаются лужицами, льются ручьями — «Гераниевая кошениль» сливается с «Маковой киноварью», сочится в «Фиалковый кобальт» и «Полуденную синь», зеленый мох весь сверкает от блесток и осколков. Представив себе, как взбесится Авис, Пери улыбается. Прибирать здесь не входит в мои обязанности.
Луиза давно уже сказала Пери, где, скорее всего, спрятан жучок, и когда Пери вернулась в тот день в свою комнату, то пощупала ягодицы — и точно, предательская штуковина оказалась запрятана именно там. Как, должно быть, хихикали Питер и Авис, когда вживляли мне жучок, а я ни о чем не заподозрила! Сволочи. Что им ни сделай, все мало будет.
Когда же они успели мне его вживить? Удобных случаев было несколько. Когда делали первую операцию для крыльев? Или даже раньше?
Снизу, из гостиной, слышится мягкий тяжелый стук, и Пери цепенеет. Кто-то пролез в дом? Неужели это погоня? Вдруг да? Боже мой, что со мной сделают, если застанут здесь? Обрубят мне крылья и утопят в море? Темные волосы Луизы колышутся в воде, будто водоросли. А вдруг это Питер? Нет, еще рано… Поди уследи за этими летателями. Вечно сваливаются на голову нежданно-негаданно, только перья — вжих!
Пери выскакивает на площадку. Снизу, с груды съехавших на пол подушек, на нее смотрит Плюш.
— Ну, Плюш, ну, балбес!
Пери бросается вниз, в гостиную, а оттуда — в просторный кабинет Питера с видом на океан. Чуть не забыла. Она расшвыривает инфокарты на огромном столе, рывком выдвигает ящики, вываливает все на пол. Алая вспышка — в дальнем углу нижнего ящика. Она вытаскивает свой подарок — залитую в стекло розу, — вертит в руках. Ах ты мерзавец. Спрятал подальше. Ну еще бы. Когда Пери показала Луизе эту розу, та сначала подняла ее на смех, а потом чуть не расплакалась от жалости.
