Канделаки Коста - Доза
- Касата! — хрипел он. — Счастье будет, касата! Не бойся, не больно. Каса–а–та–а–а!
Девчонка вцепилась в руку снукера, в которой был зажат шприц, так, что костяшки ее пальцев побелели. Глаза неотрывно следили за иглой, которая медленно, но верно приближалась к ее шее. Другой рукой гуим вцепился в ее волосы и тянул к себе, не обращая внимания на пальцы правой руки девчонки, разрывающей ему нижнюю губу. Было видно, что силы жертвы на исходе, еще минута и она не выдержит.
Кит сделал рывок вперед, в три прыжка преодолел отделяющее его от снукера расстояние, резко выбросил руку вперед, нанося удар под основание черепа. Гуимплен даже не охнул — упал на колени, замер на секунду в этом положении, потом медленно завалился вперед и ткнулся мордой в кучу мусора. Готов.
Кит присел над трупом, не обращая внимания на девчонку, которая отскочила, упала на попу, прижавшись спиной к вонючему скользкому мусоросборнику. Джинсы, голубая ветровка, брюнетистые коротко стриженые волосы. Симпотная мордашка со вздернутым носиком и большими зелеными глазами, которые сейчас были еще больше от страха.
Руки ее спасителя быстро пробежались по телу мертвого снукера. Кит радостно улыбнулся, когда нащупал в одном из карманов плоскую коробочку несессера, в каких продается снук — три дозы и шприц. Но радость его тут же отхлынула — коробочка была пуста. Однако, он не выбросил ее — положил в карман. У фарцовщиков за пяток таких коробочек можно получить одну дозу бесплатно. Правда, у них снук не фабричный, грязный и полупроцентный, но когда на горизонте маячит полный ноль и нужной дозы не достать, то сойдет и такой.
Девчонка подумала, наверное, что он такой же гуим, только в состоянии ломки. Она заскребла ногами по гниющим картофельным очисткам, дернулась было вскочить, но подскользнулась и снова села на попу, ударившись головой о бак.
- Да замри ты! — небрежно бросил ей Кит. — Я не гуим.
- Ага, — недоверчиво произнесла она. — А зачем снук ищешь?
- Надо.
Он сделал шаг к ней, протягивая руку, чтобы помочь встать, но девчонка завизжала, опять заскребла ногами.
- Да заткнись ты, дура! — прикрикнул Кит, на всякий случай легонько пнув ее по черному полусапожку на высокой шпильке. — Сказал же, что я не из них. Будешь орать, уйду, брошу тебя здесь. А тут, знаешь, по подъездам дохренища гуимов шныряет.
Она замолчала, но глядела исподлобья, со страхом.
- Где живешь? — спросил он, протягивая руку.
Девчонка нерешительно взялась за его пальцы, кое–как поднялась, тут же отдернула руку.
- Тебе–то что?
- Могу домой отвести, если недалеко.
Она немного поколебалась, поглядывая на кастет, который Кит снял с руки, обтер куском валявшейся неподалеку оберточной бумаги, положил в карман.
- Рядом живу, — сказала она наконец. — На четырнадцатой.
- Значит, повезло тебе, — кивнул он. — Только сначала к матери моей зайдем.
Странно. По виду девчонка не тянет на жительницу района номер восемь — уж слишком хорошо одета и духами утренними еще пахнет. Наверняка, она из центра или, на худой конец, с правобережья. Что ж ее занесло сюда?..
В центре и на правом берегу совсем другая жизнь. За цепью кордонов, вставших по кольцевой дороге, собрались на пяти квадратных километрах те, кто сумел выбраться из номерных районов. Режим там строгий, ни пукнуть, ни вздохнуть без разрешения нельзя, но зато снукера днем с огнем не сыщешь, как и самого снука. Там наркота давно уже под запретом, и купить ее можно только в районах, а в район выбраться–то можно свободно, но вот вернуться… Не так просто вернуться из номерного в центр, уж как минимум — не так просто. Конечно, можно купить снук и в центре — грязный и если знать фарцовщиков; но гуимов там полиция отлавливает на раз–два и быстро выставляет за кордон, а с фарцовщиками, если накроют, вообще не церемонятся — на электрический стул, без суда и следствия.
Выбраться в центр из номерного на постоянное место жительства нынче почти невозможно. Не говоря уж о том, что для этого нужно иметь хорошие деньги, потребуется еще собрать кучу бумажек, сдать гору анализов, отсидеть сначала на детекторе лжи, а потом месяц в карантине. И если что–то не срастется, если у комиссии закрадется хоть малейшее сомнение в твоей моральной устойчивости, — всё, капут. И не видать тебе тогда ни центра, ни потраченных денег.
Так и сосуществуют три города в одном: Центр, Правобережье и Районы.
***
- Мам, а люди везде так живут?
- Как, сына?
- Ну, как мы. Везде нужно бояться гуимов?
- Не знаю, сынок. Раньше, когда тебя еще не было, никого не надо было бояться. Почти совсем никого.
- А почему сейчас так?
- Ну, потому что плохие люди придумали наркотики.
- А зачем?
- Не знаю, сынок. Наверное, чтобы продавать и получать за это много денег.
- А давай уедем туда, где не нужно бояться.
- Я не знаю, где это. Может быть, на Северном полюсе… Но там жить невозможно: там холодно и одиноко.
- Но гуимов там нет?
- Не знаю, сынок. Наверное есть… Только нельзя называть так людей, не говори этого слова. Они называются «снукеры». Они больные и несчастные, их нужно жалеть.
***
Втолкнув девчонку в прихожую, он запер дверь на засов. Она повела носом, принюхиваясь к скопившемуся удушливому запаху ацетона.
- Фу!.. У тебя тут химический завод что–ли?.. Эй, а ты не фарцовщик, а?
- Проходи в комнату, только не пугайся и не ори. Я сейчас форточку открою.
Испугалась все–таки. Взвизгнула, увидев маму, выскочила обратно в прихожую, схватилась за щеколду. Благо, не знала, как ее открыть.
- Это мама, — пояснил он. Не бойся, она тихая. Я ей уколы делаю.
- Это… Это ты для нее снук искал?
- Да.
- Хм… — она нерешительно вернулась, присела на краешек стула у самой двери. — Но… она же все равно…
- Умрет? Да. Если Эрджили не успеет.
- Так зачем ты… Она же не…
- Не человек?.. Она моя мать.
- А кто такой Эрджили?
- Врач. Хороший. В смысле, он был раньше врачом.
- Турок какой–то?
- Цыган.
- Ты думаешь… Ты думаешь, он ее вылечит? Снукеры не лечатся.
- Я тоже так полагал. Пока не попробовал вакцину, которую дал мне Эрджили. Она снимает некоторые симптомы и тормозит развитие атрофии мозга. Эрджили говорит, что ему нужно еще года два, чтобы довести вакцину до ума. Тогда она сможет бороться с зависимостью от снука. Надеюсь, мама доживет… Но прежней она, конечно, уже никогда не станет.
Он приготовил добытую вчера вечером ампулу с дозой, бережно достал из тумбочки возле маминой кровати флакон с вакциной.
- Ну что, — бодро произнес он, целуя маму в щеку, — уколемся?
- У–у–у, — промычала та. — Уколемся! И будет нам хорошо быть… быть… быть…
- Да, — кивнул он, медленно нажимая на плунжер.
Желтоватый снук с поблескивающими на свету мелкими, как пузырьки шампанского, жидкими кристаллами, по капле перетекал из шприца в вену. И так же медленно, поначалу спокойное, мамино лицо напряглось и задрожало; затряслась голова, как у глубокой старухи, чьи шейные мышцы уже не способны поддерживать голову; уголки губ, еще хранящие следы характерной улыбки, сначала нерешительно дернулись, а потом быстро пошли вверх, открывая желтые зубы с бледными анемичными деснами.
- Давай, давай, давай! — тут же оживилась мама. — И себе, себе, себе дай! Дай! Себе дай!
- Да, — снова кивнул он, вынимая иглу из вены, берясь за второй шприц, наполненный вакциной.
- Дай шприц мне! — запросила мама, хватаясь за пустой цилиндр из–под снука. — Дай! На! Сын! Ты должен слушаться!
Он вырвал из ее слабых пальцев пустой шприц, бросил его в ведро, стоящее тут же, потом быстро взял ее за другую руку, и привычно ввел вакцину.
Когда повернулся к девчонке, увидел ее бледное лицо с выпученными от ужаса глазами, с мертвенно–побелевшими губами.
- Сейчас она успокоится, — бросил он. — Отключится и уснет. До вечера.
Девчонка не дослушала. Она вдруг медленно повалилась со стула и растянулась у входа.
- Ну вот, мам, — усмехнулся он. — У барышни обморок.
Глава 2
Она отказалась от соевой пасты — торопилась, наверное, уйти.
Они вышли на улицу в начале пятого. Начиналось самое опасное время, когда в состоянии гуимов, после обеденной дозы, наступает плато, за которым последует медленный спад и тогда, часа через три–четыре, самым зависимым потребуется новая доза. В фазе плато снукеры очень активны, а потребность разделить с кем–нибудь свою радость достигает максимума.
Со временем люди наловчились хитрить. Когда счастливые снукеры вываливались на улицы и число их близилось к критической отметке, те нормальные прохожие, кому волей–неволей пришлось оказаться вне дома, в опасном соседстве, прибегали к простой уловке: они напяливали на себя маску гуима. Человек растягивал рот до ушей, делал идиотский взгляд и двигался дальше, пытаясь скопировать походку снукера. Обычно это помогало хоть как–то обезопасить себя. Но гуимы под кайфом не всегда всматриваются в лица, пытаясь отличить «несчастных»; иногда их так плющит, что они тычут шприцем в любого встречного, не разбирая.
