Сергей Шведов - Притягательное обаяние кочевья
Раньше этот вопрос не поднимался вовсе, что и понятно, ведь тот ворох проблем, вставших во весь рост перед человечеством, заслонял собой любые вопросы. Мы довели себя до такого состояния, что готовы были принять помощь от кого угодно, хоть от самого Дьявола. А Высокоразумные, в отличие от последнего, вовсе ничего не требовали в оплату своих услуг. Если обратиться к документальным свидетельствам тех лет, мы увидим, что Высокоразумных считали едва ли не богами, добрыми ангелами, сошедшими на грешную Землю, дабы воцарилось наконец и там Царствие Небесное. Эти прекрасные чистые ангелоподобные лица. И этот мудрый добрый всепрощающий взгляд…
Но теперь, когда мы освобождены от проблем, когда нет больше необходимости мрачно раздумывать, где и как добыть обыкновенного хлеба, чтобы протянуть еще день на этом свете, стоит спросить себя, и, быть может, самих Высокоразумных, а почему они ничего не потребовали в обмен за свои технологии, методики и прочие блага высокой цивилизации? Почему предоставили человечеству полную свободу в использовании этих благ? Разве неясно было, что мы, избавившись от проблем, немедленно вспомним старые свары и начнем сводить старые счеты? Не спокойнее ли было бы и нам, и Высокоразумным, если бы они сами контролировали соблюдение положенных Заветов? Понятно, что при подобном подходе мы немедленно возопили бы о "попранном человеческом достоинстве", "новых рабовладельцах" и так далее в том же духе, но, в конце концов, думается, смирились бы, и, глядишь, не было бы двух галактических войн, не было бы кошмарных "зон смерти", не было бы Кладбища Мертвых Кораблей у Сириуса, не было бы геноцида "поцарски", не было бы такого количества жертв. Изоляционистов и сепаратистов имелось бы, конечно же, в несколько большем jnkhweqrbe, чем теперь, но вряд ли дело хоть раз дошло бы до мятежей и карательных экспедиций.
Я рискну высказать предположение, почему Высокоразумные поступили так, как поступили, и зачем им понадобилась наша безусловная свобода при безусловном же изобилии.
Поставьте себя на место Высокоразумного индивидуума (да-да, я настаиваю, что психологию Высокоразумных в первом приближении понять вполне возможно), представьте себе: ваше могущество не знает границ, вы способны зажигать звезды, вам подчинены пространство и время, вы бессмертны, вы мудры, для вас не осталось уже более тайн в обозримой Вселенной. Какой еще стимул должен быть у вас, чтобы преодолеть скуку, которая неизбежно приходит при осознании своего практически божественного всемогущества? Лично я могу представить себе только один такой стимул – играть и выигрывать. Играть в игру с самим собой, в игру с окружающими, в игру бесконечную в количестве возможных ее вариаций. Но если у самой сверхцивилизации все игры давно отыграны и надоели, значит следует обратиться к меньшим братьям по разуму и посмотреть, какие игры есть у них. Ведь творчество в этом направлении разумной деятельности вовсе не определяется уровнем материального обеспечения. Скорее, наоборот. Чем несовершеннее разум, тем большее разнообразие игр он способен предложить. Взгляните попристальней на ваших собственных детей. Вот для чего нужна была Высокоразумным безусловная свобода для человечества.
Две войны, тотальное истребление населения десятков планет, сокрушительные столкновения звездных флотов – это наша игра; то, что мы сумели предложить Высокоразумным в качестве оплаты за "Золотой век" и Царствие Небесное.
И я думаю, а ведь если эта моя мысль верна, то сколько же еще лет нам всем отведено на право оставаться партнером в игре? Должно же ведь наступить время, когда наша игра им надоест. И как в таком случае поступят с нами Высокоразумные?
Я не могу ответить на этот последний вопрос. Я хотел бы думать, что вся вышеизложенная концепция неверна и построена на априори ложных посылках, но действительность пока не опровергла мои слова. И тот момент, когда Высокоразумные решат наконец поменять игру или ее условия, еще вполне может наступить.
Я жду этого момента. Жду и боюсь…"
Философ. Он ждет.
Мальчик.
Пяти лет. В коротких штанишках и помочах – крест-накрест, на груди и спине. Волосы у него – соломенного цвета, а глаза – небесно-голубого.
Он появился на звездном крейсере внезапно. Только что его здесь не было, и вот он есть.
Один из двух офицеров, попивавших спокойно кофе перед дисплеем компьютера управления стрельбой, поперхнулся горячим напитком. Другой так просто выронил чашку на пол, и она, расплескав содержимое, откатилась в сторону.
Мальчик не обратил на офицеров ни малейшего внимания. Он хмурился и совсем по-взрослому покусывал нижнюю губу.
– Кто пустил ребенка на боевой пост?!- взревел, опомнившись старший из офицеров; это было первое, что пришло ему в голову взреветь.
Мальчик на этот шум лишь досадливо скривил губы.
Ну ты же обещал,- сказал он сердито в пространство.- Ну сегодня же играю я!
И в следующее мгновение мир взорвался. Искривилось, потекло пространство, сминая в гармошку крейсер, сворачивая в тугой рулон планету, складывая умело галактику, мерцание мириадов звезд Млечного Пути в один сверкающий комок, из которого вдруг побежали в разные стороны тонкие разноцветные лучики – в матовом тумане распускался невиданный цветок.
Мальчик счастливо засмеялся, протянул руку и коснулся вытянутыми пальцами цветка, и тот живым осмысленным движением перекочевал к нему на ладошку, согревая своим нежным мягким теплом.
Мальчик ничего не ждет. Он играет с цветком в незатейливую игру; он подбрасывает цветок; он раскачивает его на ладони; он напевает свои детские песенки, и одну любимую он повторяет бесконечное число раз: "По кривой извилистой дорожке, через лес и горы напрямик на машине ехали уроды – ехали живого хоронить. За рулем сидел у них безрукий, а безногий жал на тормоза. А слепой указывал дорогу, а дурак бибикал без конца…" И такту этой незамысловатой песенки вторит чудесный цветок, подпевает, тихой печальной трелью поддерживает мотив. И каждый очередной раз, когда песенка заканчивается, рассыпает в стороны бенгальские, быстро гаснущие искры.
Мальчик ничего не ждет.
Это глаза, добрые и мудрые, всепрощающие, что наблюдают за мальчиком из-за молочной взвеси тумана, – они ждут. И они могут ждать целую вечность.
