Песах Амнуэль - Из всех времен и стран...
Итак, примем в качестве аксиомы (а как же еще относиться к истинам Торы, не нуждающимся в доказательствах?), что все евреи должны собраться в эрец Исраэль. Допустим, что мы (в лице Сохнута) добились своей конечной цели: каждый, кто считает себя евреем, или не считает, но числится им по паспорту, явился в аэропорт Бен-Гуриона и получил удостоверение нового репатрианта. Значит ли это, что на другой день явится Мессия?
Нет, не значит. Барак утверждал (и Рубинова в том убедил, пользуясь бедственным положением оле, не знающего Тору настолько, чтобы вступать в спор с саброй, да еще и носящим кипу), что Всевышний имел в виду именно и четко всех евреев без исключения, знающих и забывших о своем еврействе, живших на земле во все времена — до Первого Храма и после Второго. В общей сложности, если все поколения евреев, прошедшие по планете, сложить да пересчитать, это будет миллионов этак под сто, не меньше. А точнее не скажешь.
Вот все они и должны явиться в Эрец Исраэль, чтобы общей своей энергетикой вызвать такое исключительное явление природы, как приход Мессии.
Каким образом? Чрезвычайно просто. Для Всевышнего, управляющего всеми мирами, пространствами и временами, нет ничего сложного в том, чтобы переместить живое существо из одного столетия в другое. Если он смешал времена так, что современные ученые воображают миллионы лет там, где их на деле было не больше пяти с лишним тысяч…
— Да, — сказал, подумав, Савелий, — для Всевышнего это просто, согласен, но, насколько я понимаю твой великий и могучий русский язык, ты, уважаемый Барак, не собираешься ждать, когда Творец проделает эту работу.
— Конечно, — согласился Барак, — Всевышний лишь подсказывает, а работу делают люди. И Творец может принять ее, а может и отвергнуть. Но ведь нужно пробовать!
— Алия во времени…
— Алия из всех времен!
— Машины времени не существует, Моше…
— Нужно ее построить, Савелий.
— Нам с тобой, что ли?
— Нам с тобой. Такая наша мицва.
Если мицва — спорить нечего. Особенно если учесть два обстоятельства. Первое: жутко, невероятно интересно. К тому же, Рубинов читал в последние годы о том, что физики уже не считают передвижение вспять по временной оси чем-то совершенно невероятным. И второе: это займет мозги. Иначе можно свихнуться. Почему-то охранять склад в Костроме казалось Рубинову более престижным, чем быть сторожем в Хайфе. А так — и задача, и такая высокая цель!
Цель, впрочем, до поры, до времени казалась столь высокой, что вершины не было видно и в ясный солнечный полдень. Оба — и Савелий, и Моше
— просиживали вечера в библиотеке Техниона, а ночами спорили в квартире Барака, поскольку спорить в комнате Рубинова не позволял сосед, с которым Савелий делил трехкомнатную квартиру.
Кстати, строить машину времени за свои деньги в случае успешного завершения расчетов они не собирались. Обоим было ясно, что не хватит никаких денег. И потому параллельно расчетам они готовили текст докладной записки, которую Барак должен был представить высокому сохнутовское начальству.
А спорили! Как-то Рубинов неделю ходил осипшим и объяснял знакомым, что простудился на работе, поскольку никакой техники безопасности — ночи холодные, а спецодежды не предусмотрено. Тулуп, например, и валенки. Вот у них, в Костроме… Барак, впрочем, кричал во время обсуждений еще громче, но ни разу даже не охрип.
Когда, месяцев восемь спустя, расчеты вышли, по терминологии спортивных комментаторов, на финишную прямую, споры перешли в область философии и теологии. Ни в той, ни в другой дисциплине Савелий силен не был, аргументов Моше опровергнуть не мог, хотя и подозревал, что, с точки зрения ортодоксального иудаизма, у Барака концы с концами не сходились.
— Предположим идеальный конечный результат, — говорил Рубинов. — Все получилось, и сто миллионов евреев всех времен оказались в нынешней Эрец Исраэль. Живые и здоровые. Повторяю: живые и здоровые. И кто же тогда должен воскреснуть из мертвых? Никто — живому воскресать ни к чему.
— Ты ничего не понимаешь! Да, все евреи будут здесь. Но значит ли это, что они будут живыми? Жизнь — это не тело, это свое «я». Если тебя, Савелий, перенести во времена Второго Храма, ты будешь живым? Нет, ты будешь дышать, ходить, пить и есть, но ты ничего не будешь понимать в том мире. Ты будешь как зомби — у вас там, в России, писали про зомби? Зомби не живет, хотя и существует. Так будет и с этими евреями, которые совершат алию. Чтобы вернуть их в мир, чтобы они ощутили наш Израиль пять тысяч восьмисотого года от Сотворения — своим, они должны ожить, они должны обрести в новом для них мире свое «я». Это и будет воскрешение. От зомби — к человеку.
— Понял. Этим и займется Мессия. И тогда, ясное дело, без Третьего храма не обойтись. И если нас будет сто миллионов, то никакие арабы… А мечеть Омара просто разнесут по камешкам. Класс!
— Понял, наконец, — пробурчал Барак. — Боюсь только, что у Сохнута на такой проект денег не хватит. Каждая машина наверняка будет стоить кучу долларов. И пока сто миллионов человек вывезешь…
Когда Рубинов получил окончательное решение, он начал смеяться и не мог остановиться, пока не позвонил Барак. Была это истерика или просто нервная реакция? Ло хашув, как сказал Барак, услышав в трубке хохот вместо вразумительного объяснения.
Было от чего смеяться. Рубинов искал решение в рамках многофокальных пространств с учетом энергетики перехода через поверхность Шварцшильда (да, непонятно, но все же сохраняю терминологию, чтобы не быть обвиненным в некомпетентности). А уравнения после всех преобразований и численных приближений свелись к неожиданному выводу: не нужны никакие сложные пространства, а черные дыры и вовсе ни к чему. Каждый человек сам по себе является машиной времени и способен перемещаться вдоль временной оси как вперед, так и назад. Используется внутренняя психическая энергия организма. То самое пресловутое биополе, о котором там много говорят экстрасенсы. А смеялся Рубинов потому, что никогда прежде в существование биополя не верил и парапсихологов называл парапсихами. А уж подумать о том, что резервы биополя можно использовать для перемещения живых существ, ему мешала «нормальная» психологическая инерция.
Бараку идея не понравилась. Она почему-то не вписывалась в его понимание еврейской традиции, он пытался объяснить свою мысль по-русски, но только запутал ситуацию, перешел на иврит, и тут Рубинов поднял руки вверх, объявив, что он ученый и за точность выводов отвечает, а вот как на это смотрит традиция — пусть Барак с раввинами разбирается. Платон, так сказать, друг, а истина дороже.
Барак сделал благое дело, устроив своего русского друга Савелия в отделение Сохнута. Рубинов претендовал на место сторожа, а получил должность консультанта. Разумеется, это была неравнозначная замена — работая днем, он получал вдвое меньше. Но Барак хотел иметь Ицхака под рукой — он вел тихую войну с начальством, ожидал, что его докладной записке по «абсолютной алие» дадут, наконец, ход и не хотел первый же разговор по существу провалить из-за недостаточного понимания идеи. Рубинов понимал лучше, это Барак признавал, хотя в глубине души и чувствовал себя униженным. Это вот чувство и сыграло, как я понимаю, главную роль в трагедии…
Потому что, когда подошло время решать, Барак оказался неумолим и настоял на своем.
— Израильской бюрократии нет равных, — сказал однажды вечером Барак.
— Равных нет, — согласился Рубинов, — но российская еще хуже.
— В России не был, — мрачно продолжал Барак. — Сегодня я попробовал поговорить о нашем проекте с начальником американского отдела, он самый влиятельный. Знаешь, что он сказал?
— Могу догадаться. «Не забивай голову чепухой. И без того работы полно.»
— Точно. Никакого движения. Как головой об стенку.
— Твой любимый Сохнут…
— Нужно самим.
— Что? Отправиться во время, когда был разрушен Второй храм и агитировать евреев вместо галута совершить алию?
— А разве есть иной выход?
— Я вот о чем думаю… Если все верно, и если мы или твой Сохнут этим займемся… И все евреи как один — из всех веков и стран… Что же тогда будет с мировой историей? В каком мире мы окажемся? Кого изгнали из Испании? Кого сжигал Гитлер? Катастрофы не было, все живы, здоровы — и все в Иерусалиме двадцать первого века. От рождества одного еврея, который ведь тоже должен, по идее, оказаться среди нас. А что, Моше, может в этом и заключена тайна его исчезновения из гроба?
— Не говори глупостей, — резко сказал Барак. — Проповедник, каких много было в те времена. Пусть окажется здесь. Ты думаешь, он кому-то интересен? А что до истории, то с чего бы ей меняться? Она уже есть. И если ты путешествуешь по ней, выполняя волю Всевышнего и собирая всех евреев в эрец Исраэль, что может измениться в книгах, которые лежат на полках в твоей библиотеке или в музеях, где хранятся древние свитки?
