Вадим Астанин - Злой ветер с Каталаунских полей
...Легион ожидало возвращение на испанский фронт, но вместо этого его в спешном порядке перебросили на восток, где из щедро рассыпаемых плевел приграничных стычек, провокаций и налетов, проросла большая война, начавшаяся после того, как Варшавский Приорат, соперник Баварской Марки за право обладания двумя торгово-промышленными городками, выморочным имуществом распавшегося Поморо-Балтийского Экзархата, заключил наступательный союз с Великой Литвой и Северо-Западным Доминионом [забыв о былых разногласиях со своими давними и непримиримыми врагами], и неожиданно вторгся объединенной армией в пределы Марки. Союзники уже видели в бинокли небоскребы Мюнхена, столицы Баварии, когда к баварцам подошли войска их сюзерена, Священного Рейха германского народа. Союзники, предусмотрительно уклонившись от генерального сражения, отступили. Теперь уже соединенная германская армия повела наступление на Варшаву. Положение поляков усугубилось тем, что в самый напряженный для них момент, Северо-Западный Доминион, с трудом сдерживающий натиск рифеев, северных уральских угорцев, возжелавших отвоевать у Доминиона древнюю землю зырян-коми, вынужденно вышел из союза и увел свои войска, оголив частично правый фланг фронта, чем не преминули воспользоваться германцы. Немцы хлынули в образовавшийся прорыв и, не встречая на своем пути сколько-нибудь организованного сопротивления, в трое суток достигли пригородов Варшавы. Город был взят немцами в полукольцо. Германцы готовились к решительному штурму, перебрасывая к Варшаве штурмовую артиллерию, латную ударно-штурмовую пехоту, отряды кондотьеров-наемников из альпийских городов-коммун, вооруженных легендарными тесаками-скрамасаксами, привычных к рубке в городских условиях, и швейцарских добровольцев-охотников, профессиональных бойцов, экспертов по части захвата высотных зданий. Поляки, несколько раз пытавшиеся (и безрезультатно) перейти в контрнаступление и отбросить немцев от столицы, готовы были договариваться о мире, но, как часто бывает в истории, им пришел на помощь случай. Случай в Лице послов-московитов, привезших Варшавскому Приору-Ключнику грамоту от Наследственного Имперского Президента Государства Московского и Сибирского с предложением о заключении равноправного оборонительного союза и оказании Московией Приорату военной поддержки против исконного врага всех славян - германского империализма, заражённого бациллами экспансионизма, гегемонизма, милитаризма, экстремизма и великодержавного шовинизма. В другое время поляки бы только презрительно посмеялись над дерзкой наглостью московитского медведя, засевшего среди дремучих лесов, непролазных болот и непроходимой грязи печально знаменитых русских дорог, в другое - да, но не теперь, когда над их горячо любимой и по-отечески лелеемой отчизной нависла смертельная опасность [порушения и гибели]. Приор, не раздумывая долго, договор подписал. Довольные московитские послы, посидев для приличия на пиру, устроенным Приором-Ключником в честь установления "взаимовыгодного и равноправного сотрудничества, судьбоносно восстановившего забытые традиции славянского братства и взаимопомощи", не задерживаясь долее у "схизматов-ляхов", отбыли домой. Первый штурм Варшавы, пришедшийся на начало осени, был поляками отбит, с большими потерями с той и другой стороны. В двадцатых числах сентября германцы внезапным наступлением сломили правый фланг польско-литовской армии и почти замкнули кольцо вокруг города. Тринадцать польских хоругвей и пять литовских полков остановили немцев на пересечении шоссе имени маршала Пилсудского и дороги № 95, всего в трехстах метрах от окраинных домов варшавского пригорода. Ожесточенные бои на этом рубеже продолжались до середины октября. Второй штурм германцы предприняли в ноябре. Выйдя к окраинам города, они захватили несколько районов в промышленной части Варшавы, но были отброшены назад подоспевшими маршевыми ротами пана коронного маршала Судзиловского, усиленными легкоконной бригадой реестровых казаков походного атамана Перетяги, и перешли к планомерной осаде столицы, планируя новый генеральный штурм на весну следующего года. Поляки и литовцы также даром времени не теряли. Оттеснив прорвавшихся в ходе осеннего наступления немцев от шоссе Пилсудского, они незамедлительно приступили к переброске в Варшаву подкреплений [40 пехотная дивизия генерал-лейтенанта пана Мазовецкого из состава 2 пехотного корпуса, 68 скаутская дивизия из состава 17 коннопехотного корпуса], наладив параллельно бесперебойное снабжение города снаряжением, боеприпасами и продовольствием. Польское командование, оценивая шансы армии удержать Варшаву, признавало, что захват города германцами есть дело решенное и втайне от войска и населения готовило эвакуацию высшего руководства и правительственных учреждений. Поражение Приората представлялось людям сведущим в военной науке неизбежным, но ситуация резким и непредсказуемым образом изменилась. В первых числах марта семидесятитысячная армия московитов: дворянская конница и ратные полки, под командованием головного московского воеводы князя Памфилы Аристарховича Теплина-Комлева, пройдя через территорию нейтральной Самостийной Украйны, появилась в пределах Варшавского Приората. Война все отчетливее стала приобретать масштаб всеевропейский...
Незаметно для себя Димов заснул. Ему привиделось, что сидит он в летнем кафе, за вычурным, с гнутыми ножками столиком, под веселым цветастым зонтиком и пьет прохладное пиво из высокой, хрустально звенящей кружки. Пенно цветут липы и тянет сладким дымом от жарящихся неподалеку каштанов. - Вольный город Данциг, - говорит кто-то за его спиной. Димов оглядывается. Мужчина в строгом синем костюме, по виду обычный офисный клерк, протягивает зажигалку сидящей напротив молодой женщине. - Благодарю, - говорит женщина. - Не за что, - бормочет клерк, снова утыкаясь в бумаги, разложенные перед ним на столике. - Вы не подскажете, который час? - женщина явно хочет привлечь внимание мужчины. В ответ клерк пожимает плечами. Женщина молчит, курит. - Ранняя весна, в этом году, не правда ли, - она не собирается сдаться вот так просто. Клерк отрывается от бумаг, смотрит ей в лицо. Взгляд его рассеян, он сосредоточен и погружен в глубины собственных мыслей. - Вероятно, - невпопад отвечает клерк и это скупое "вероятно" можно расценить как "оставьте меня, пожалуйста, в покое". Губы женщины чуть вздрагивают. Она раздосадована и разочарована. - Что вы делаете сегодня вечером?, - не поднимая головы вдруг спрашивает клерк. - Я? - произносит женщина удивленно-возмущенно. - Ну, не я же, - чувствуется, что клерк улыбается. Он доволен, что вывел женщину из равновесия. Женщина молчит, но ее лицо отражает всю бурю чувств и водопад эмоций, могущих обрушиться в следующую секунду на голову бедного мужчины. - Нет, ну же сволочь такая, - кажется готово сорваться с губ женщины [естественно, в крайне непарламентских выражениях]. - Я знаю один маленький ресторанчик, - отрывается от бумаг клерк. Он скользит взглядом по лицу сидящей напротив его женщины, опускается ниже, следуя за изгибом шеи, спотыкается о ключичные впадинки, выбирается и движется дальше, по-хозяйски ощупывает груди, мнет и перекатывает их, плотоядно щурится и ползет ниже, пока не утыкается в пластиковую столешницу. Препятствие для его взгляда непреодолимое, поэтому он снова смотрит женщине в глаза, насмешливо и цинично. - Я заканчиваю в девять, - говорит клерк. - Согласны? Димов, непонятно отчего, с замиранием ждет, что ответит клерку женщина. Напряжение возрастает, женщина мучительно долго молчит, и Димов в какое-то мгновение понимает, что она отчаянно ждет, чтобы кто-нибудь подсказал, что ей делать, и человеком, способным нескольким словами решить ее судьбу может быть только он, Димов...
- Вольный город Данциг, - произносит неизвестно кто за его спиной...
- Господин легат, господин легат, - теребит Димова за плечо денщик.
- А, что? - вскидывается спросонья Димов.
- Господин легат, - громко шепчет денщик, - Шесть часов утра, утреннее построение.
- Да, всё, я проснулся, - Димов сбрасывает с плеча руку денщик. - Хватит меня трясти.
- Простите, господин легат, - денщик ждет указаний.
Димов невразумительно мычит, машет рукой, что означает "возвращайся на свое место, ты мне сейчас не нужен" и вываливается из палатки в холод сентябрьского утра. Прожектора крест-накрест освещают плац и длинную темную змею построенного легиона. Господа офицера, собравшиеся у трибунала, весело ржущие и громко говорящие, при виде командира умолкают и отдают честь. - Отдают честь, - мелькает у Димова мутная мыслишка, -отдают честь, будто бабы в борделе... - Салютуют, - поправляет мысленно Димов, - шлюхи лишены чести, жены честь блюдут, а офицеры отдают ее постоянно... - Водку-бабе, жратву-врагу, а честь - никому, - перефразирует Димов известные поговорки.
