Святослав Логинов - Ботан
— На завтрак ешь пшённую кашу. На обед ещё суп в холодильнике. Котлеты были на два дня сделаны, так ты всё за раз слупил, вот и сиди теперь. Из дома — ни ногой, не хватало, чтобы тебя вовсе убили.
Когда маманька говорит таким тоном, лучше не возражать, а потом просто сделать по-своему. Зиг и не возражал, сидел паинькой, потихоньку хавал разогретую маманькой пшёнку. Жевать было больно, хотя челюсть, вроде, не сломана. Когда маманька убралась, сел перематывать мулиняшку. А что ещё делать? — гулять в таком виде не пойдёшь.
Мулиняшка — вещица замечательная. Сначала делается грузило для донки: в столовой ложке плавится свинец, и с одного краю слитка сверлится дырка, будто бы для лески. Но вместо лески там пропускается цветная нитка, закрепляется узлом, а после вокруг грузила наматывается аккуратный разноцветный клубочек. Няшная штучка получается, девчонки такие к рюкзачкам прицепляют. Но если мулиняшку в кулаке зажать, то удар будет крепче, чем кастетом. Хотя, никаких кастетов на руке нет, есть только мулиняшечка.
Цветных ниток у маманьки полный ящик, зачем только напокупала, моль кормить, не иначе. Который год эта куча без дела лежит. А когда Зиг отмотал немного каждого цвета, то визгу было — не продохнуть: «Ах, мулине, ах мулине!» Так и получилась мулиняшка.
В драке Зиг мулиняшку не проверял, зато однажды саданул кулаком по классной двери и пробил в ней дыру. Шум был, искали хулигана, только где ж его найдёшь? Чтобы такую дырку просадить, топор нужен, а у Зига — ничего, кроме мимимишной мулиняшки.
День Зиг избыл с большим трудом. У ребят из класса дома крутые компы с игрушками, интернет, а у Зига — хрен с маслом. Телефон у него самый простой, с каким на люди и показаться стыдно. Так Зиг его дома оставлял, чтобы маманька не названивала. А то она считает, что телефон нужен, чтобы она могла Зига контролировать. Весь класс ходит со смартфонами, один Зиг, как нищий. От маманьки допросишься, денег у неё вечно нет. Зиг включил телек, пощёлкал программами — всюду какая-то мутотень.
Всё-таки, какая сволочь ботан! Ведь всё из-за него! Вот бы на ком мулиняшку испытать, чтобы не смел приставать по ночам.
Зиг быстро оделся и вышел на охоту. Поспел как раз вовремя: четвёртые классы выходили из школы. Где ловить ботана Зиг уже знал и подкараулил пакостника на лестнице его дома. На парадной там стоял домофон, но такие мелочи для Зига не преграда.
Разукрашен ботанчик был на славу. Глаз у него заплыл ничуть не хуже, чем у Зига, но рассмотреть фингал было затруднительно, поскольку забинтовали ботана словно раненого красноармейца. И примочка была на глазу цвета собачьей мочи.
При виде Зига ботан попятился и, кажется, попытался бежать. Зиг мигом догнал его и ухватил за ухо, совсем как маманька, когда у неё ещё хватало сил воспитывать Зига.
— Ты опять за своё? Мало получил?
— Пусти! — пропищал ботан.
Ага, даже не отнекивается, знает кошка, чьё мясо съела!
— Я тебя так пущу — костей не соберёшь, — продолжая выкручивать ухо, процедил Зиг. — Если ты, падла, ещё раз попробуешь мне присниться, я с тобой такое сделаю: в морге от страха плакать будут! Понял?
— Я же ничего…
Зиг на мгновение отпустил ухо и левой рукой хлёстко шлёпнул ботану по губам.
— Не чевокай!
Ботан рванулся было наутёк, но Зиг мигом перехватил многострадальное ухо.
— Стоять! А то я тебя одной левой…
Зиг произносил гордые слова, стараясь не вспоминать, как лупил его ботан во сне, не оставляя ни малейшего шанса хоть как-то защитить себя. Зато теперь, всё, как доктор прописал: действительно Зиг его одной левой делает. На правой руке, угрожающе занесённой для удара, красовалась чёрная кожаная перчатка, в которой уютно свернулась мулиняшка.
— Ты всё понял, или тебе ещё объяснить?
Почему-то ботан не плакал, а глядел с нескрываемой ненавистью. Потом выкрикнул:
— Я тебе ещё не так приснюсь!
Такого беспредела Зиг не ожидал. Бывают вещи, которых нельзя терпеть никогда и ни от кого.
Зиг саданул ботана с правой, не в глаз — чего в повязку лупить? — а в умный лобешник, чтобы в следующий раз думал, что можно говорить, а что нельзя.
Ботан, даже не икнув, повалился на пол.
«Нокаут, — резюмировал Зиг. — Хрясь — и в грязь!»
Наверху хлопнула дверь. Пора делать ноги.
Зиг выскочил из парадняка и побежал, стараясь уйти подальше, пока не попался никому на глаза. С опаской подумал: «А вдруг на двери стоит камера наблюдения? — но тут же успокоил себя: — Да ну, они никогда не работают. А хоть бы и работала, не станет же полиция просматривать запись из-за того, что какой-то сопляк нажаловался».
Маманьки ещё не было дома. Зиг выволок из холодильника кастрюлю, похлебал ледяного супчика со склизкими клёцками. Ничего не скажешь, хороша хозяйка, сын копыта с голодухи отбросит, а она и не заметит.
Делать было нечего, и Зиг снова попёрся на улицу. Своих искать не стал — стрёмно с разбитой мордой. Потусовался в парке на скамеечке. Надо же, бред какой — тусоваться в одиночку, сам с собой!
Потом, хотя время было детское, нехотя пошёл домой.
Маманьки по-прежнему не было, но на кухне объявились два полиэтиленовых мешка с какой-то хавкой. Значит, приходила и тут же куда-то умотала. Не хватает только, чтобы его искать.
Зиг разворошил пакеты, поморщился при виде морковки — за кролика она его, что ли, держит? — нашёл упаковку сосисок, срубал сырьём, даже без хлеба. Задумался, что бы ещё употребить, но тут хлопнула дверь, — вернулась маманька.
— Слава богу, живой! — это она вместо «здрасьте». — Ты где был?
— Гулял.
— Тебе было сказано — дома сидеть! Я уже в школе была, все дворы избегала, не знала, что и думать. Шляешься незнамо где, а тут маньяк объявился. В соседнем доме школьника убили, такого же, как ты. Вчера тоже пришёл из школы избитый, а сегодня прямо в подъезде ему чем-то тяжёлым по голове ударили. Сейчас в коме лежит.
— Так это не убили, раз в коме, — проговорил Зиг, стараясь не выдать себя дрожью в голосе. — И вовсе он не такой, как я. Он, кажись, в четвёртом классе, а я в восьмом.
— Считай, что убили. Придёт в себя или нет, этого никто не знает. А ты мне зубы не заговаривай, отвечай, кто тебя изукрасил?
— Говорят тебе — никто!
— Ты мне врать не смей! Всё равно в милиции разберутся, там придётся отвечать.
— Никакой милиции больше нет, — зло поправил Зиг. — Теперь у нас полиция. А она откуда узнает?
— Я заявление написала, что тебя тоже избили.
— Дура! — взвыл Зиг. — Ещё ментовки мне не хватало!
— Ты как с матерью разговариваешь? — немедля взвилась маманька.
Скандал поехал по привычным рельсам. Долго слушать Зиг не стал, развернулся и ушёл в свою комнату. Вышел только, когда маманька позвала ужинать. На ужин наварила каких-то макарон и залила яйцом. О сосисках слова не сказала; понимает, что сама виновата. За ужином снова пыталась подкатить к Зигу, вызнать, кто его побил и за что. Зиг отмалчивался и при первой же возможности ушёл будто бы спать.
Какое там — спать! И страшно было, и думалось всякое.
Надо же, с одного удара и на тот свет! Теперь искать будут, вынюхивать. А, впрочем, никто не узнает. Главное — тихо сидеть и мулиняшку припрятать получше. А менты пусть гадают, отчего ботан помер, следов-то нет!
А вдруг ботан из комы выйдет и на него наябедничает? Хотя, ему, наверное, всю память отшибло. Главное, что больше он не приснится никогда.
На этой успокоительной мысли Зиг засопел, уткнувшись в подушку здоровым глазом.
И тут же вокруг сгустилась не то свалка, не то заброшенная стройка, и вчерашний жлоб с нехорошей улыбочкой вышел из-за угла. Зиг знал, что ему снится сон, но почему-то это ничуть не утешало.
— Тебя нет! — закричал Зиг. — Я тебя убил!
— Ты? Меня? — удивился жлоб. — Ты мелкого ботанчика убил, а теперь я убью тебя. Так будет честно, не правда ли?
Сказано было так буднично, что Зиг сразу поверил — убьёт.
— Не надо! Я его не убивал, я просто стукнул!..
— И я тебя просто стукну, — жлоб вытащил из кармана мулиняшку, которую Зиг, отправившись будто бы чистить перед сном зубы, запрятал глубоко под ванной, где её никто никогда не найдёт. Яркие нитки скрывали серый свинец, мулиняшка казалась лёгким пушистым клубочком. Жлоб взвесил мулиняшку на ладони и принялся натягивать чёрную кожаную перчатку.
— Я не убивал, — твердил Зиг. — Он и вовсе живой, в коме лежит.
— Бил ты насмерть, и я буду также бить. А живой он или мёртвый, это дело случая.
Перчатка надета. Жлоб неторопливо разминал пальцы и улыбался. Где-то Зиг такую улыбочку видел.
Зиг взвизгнул и ринулся вперёд, намереваясь проскочить у врага под мышкой. Тот молниеносно ухватил Зига за ухо и повёл правую руку на замах.
— Куда ты, дурашка? От себя не убежишь.
