Сергей Калашников - Лом
Неделя ушла на чтение отчетов. Что касается анализа образцов, то для Викторовича эта область — темный лес. Он просто ознакомился с выводами и обнаружил, что особо «подозрительные» пробы были взяты с относительно ровного, частично заболоченного участка диаметром метров двести. И наибольший вред для здоровья получил человек, бравший пробы в этом районе. Правда, другие, тоже побывавшие в этом месте, или совсем не облучились, или получили не столь значительный ущерб. Учитывая непредставительность данных индивидуального дозконтроля, Викторович все-таки сопоставил показания индивидуальных дозиметров этих работников и, как и ожидал, получил корреляцию. Кто больше всего пострадал — получил наибольшую дозу. Но один миллизиверт любой человек за год получает и при нормальных условиях. Если он ее получил за месяц командировки — так те, кто с радиацией работает, такую дозу всерьез и не воспринимают. И вообще это на нижнем пределе показаний использовавшихся дозиметров.
Другое дело, что использовались дозиметры гамма-излучения, которые на нейтронное излучение не реагируют (вернее не должны реагировать), а облучиться разведчик мог именно нейтронами. Однако в списках приборов, которыми пользовались, нейтронные дозиметры тоже значились. И их показания в протоколах имелись. Сплошные нули. Хотя вот пометка, что «наблюдается подрагивание стрелки» в зоне менее нижнего предела диапазона измерения. Место, дата, время.
Перерыл все протоколы и нашел еще две таких же пометки. Тот же дозиметрист, тем же прибором, но в другом месте и в другое время. Если бы не скудость положительных данных для анализа, таким «откровением» следовало бы пренебречь. Однако, вот незадача, у нейтронного дозиметра в природных условиях стрелка шевелиться не должна. Ну не встречаются в природе свободные нейтроны.
Действительно, темное дело. Нетривиальное. Викторович принялся составлять список аппаратуры, которая понадобится ему для решения этой странной задачи.
Дорога до места назначения заняла чуть больше суток. Алексей Андреевич заехал за Викторовичем на машине. Улетали, похоже, из Чкаловска. Потом с неведомого армейского аэродрома на гидроплане. Самолет приводнился уже в сумерках вне видимости берега. Надувную лодку с мотором заполнили мешками и ящиками и пошли. Вдвоем. Андреич поглядывал на компас и на новомодный приборчик, размером с мобилку. Луны не было, а при свете звезд не много разглядишь. Часа через два хода скорость резко снизили и начали то и дело поворачивать, будто что-то огибали. Потом пошли быстрее, но тоже время от времени меняли направление. Исчез запах моря. Вместо него появились прелые запахи пресноводного водоема.
Снова снизили скорость, резко повернули и минут пять ползли черепашьим шагом, постоянно поворачивая то туда, то сюда. А потом лодка ткнулась носом в берег, и невидимые руки вытянули ее из воды. Викторовича взяли за локоток и повели. Судя по звукам и запахам — это был лес. Концы ветвей, касавшиеся лица, трава под ногами и упругая почва.
Вошли под крышу, закрыли проем плотной шторой и засветили масляный фонарь. Кроме вновь прибывших тут оказалось еще трое. Молодые парни в зеленых футболках и импровизированных шортах, сделанных из пятнистых штанов методом ампутации. Было душно, несмотря на ночное время, и Викторович посочувствовал самому себе, что придется ему париться с необрезанными штанинами. Хоть и джунгли здесь, но шокировать парней своими варикозными венами он не отважится. Да и больно, если зацепишь за что, а заживает долго.
Андреич представил присутствующих, и народ пошел на покой. Спальники были разложены на полу, только не теплые, а с верхом из сетки, натянутой на деревянные, из прутьев, дуги. Когда Викторович рассматривал одну из них, Василий, который ростом повыше, объяснил: «Штатные, из пластика, поломались. А в двух были стальные, так те стали ржаветь. Влажно здесь». А, в общем, народ неразговорчивый, сдержанный.
Распорядок, объявленный утром, был незамысловат. Один — дневалит. В смысле — завтрак, обед и ужин. И мытье посуды. И вообще все, что касается быта. Второй ходит по пятам за Викторовичем и делает все, что он скажет. Третий вроде как отдыхает. Через сутки меняются. Свою роль Андреич не продекларировал.
Лагерь весь размещался в общирном балагане из обтянутых разнокалиберными кусками брезента жердей. Места тут было много, метров тридцать, но не вполне квадратных. Форма балагана определялась стволами и ветвями деревьев, составлявших его основу и маскировку. За пределами этого пространства старались не наследить и выходили только по делу. Пищу готовили на спиртовке, воду брали из шланга, замаскированного где-то снаружи так, что вода поступала по нему самотеком. Канализационный сток тоже был организован прямо из балагана, из-за шторки в углу.
Прежде всего, вскрыли ящики с приборами. Три носимых на ремнях пульта и сменные блоки детектирования — датчики. Блоки были на все виды излучения, а на некоторые виды излучения и не по одному. Пока вставляли свежие батареи, Марат, помогавший сегодня, молча показал пальцем в угол балагана, где из кучи свертков, футляров и ящиков торчал уголок такого же пульта, что и только что привезенные. Впрочем, остальную часть этой кучи составляли тоже дозиметры, радиометры и даже рентгенметры почти всех известных типов. Из чего можно было сделать вывод, что аппаратуру после работы отсюда не вывозили.
Этот пульт оказался исправным, а вот подключенный к нему блок детектирования, Викторовича не порадовал. Блок для рентгеновских измерений вряд ли может оказаться полезным для решения его задачи. Да и возни с ним много. Длительный прогрев, компенсация, перекомпенсация… Но зато к пульту можно пристыковать любой датчик из привезенных с собой. Лишний прибор не помешает.
Не тут то было. Разъем кабеля оказался варварски сплющен, и открутить его просто не получилось. Ясно, что не великий спец с этим прибором управлялся. Но бросать не хотелось, и Викторович вставил в него новые батареи, установил дату и время и включил на прогрев. Потом скомпенсировал, перевел в режим автоматической записи и повесил на сук повыше, чтобы под ногами не путался.
А сам вместе с Маратом потащил расставлять по местности нейтронные блоки. Тяжелые они, килограмм по десять. И нести их почитай полтора километра. И не по паркету. То вверх, то вниз, то сквозь кусты, то через ручей. Больше часа добирались. Расставили их точно в тех местах, что заранее были запланированы. Замаскировали да и оставили до вечера. У этих приборов предусмотрена в программе запись результатов через заданный период. Так что сами справятся. А людям в этих местах долго оставаться небезопасно, так что лучше не гневить судьбу, а смыться поскорее.
Вечером сходили к оставленным приборам. Перегнали записанные данные на переносной компьютер, проверили питание и оставили на ночь. А сами скорее подальше от этого подозрительного и весьма опасного места.
Когда данные были просмотрены, стало ясно, что действительно что-то здесь неладно. Все три прибора засекли по пять случаев регистрации нейтронов. Все одновременно. Но вот сами показания могли кого угодно поставить в тупик. Весь день одни нули. И только короткие периоды, когда прибор сначала молчит, потом показывает совсем небольшое значение мощности дозы, а потом снова молчит. И все это в течение одной минуты.
Тут еще пришлось поломать голову, почему дозиметр всю дорогу записывает по одному отсчету каждую минуту, а тут вдруг в течение одной минуты три записи: ноль, потом чуть-чуть, потом тоже ноль. Благо, время на размышления нашлось. Сообразил, что разработчики заставили программу прибора следить за изменениями измеряемой величины и реагировать на них более частыми записями. Ну и, как водится, внимательнее перечитал руководство. Точно. Догадка оказалась верной. Только записи не учащались с изменениями показаний, а просто производились в моменты, когда эти изменения фиксировались.
Кроме совпадений этих событий по времени поражало еще и совпадение результатов измерений по величине. На табло прибора после запятой три знака. Различие наблюдалось только в третьем, что для дозиметрических измерений — да чепуха какая-то. Не бывает так. Для таких измерений, если разница меньше пяти процентов — значит, приборы врут. Но еще более странным это кажется потому, что приборы стояли в разных местах, расположенных на одной линии. То есть они не могли оказаться на равных расстояниях от источника излучения.
Эти странности ну никак, ни в какую физическую картину не ложились. Викторович задумчиво уписывал третью миску каши, которую дневальный не уставал подкладывать, когда Марат спросил: «А этот четвертый пульт тоже на ночь оставляем работать?» Действительно, найденный утром ДКС, оставленный на суку, был забыт новым хозяином, проспавшим весь день без зазрения совести. При внимательном рассмотрении выяснилось, что батарейки в нем подсели заметнее, чем у пультов с нейтронными датчиками. На всякий случай перекачал с него данные и увидел, что и здесь были отмечены возрастания показаний в те же самые интервалы времени. Да еще какие увеличения. Если в другие, длительные периоды показания не превышали двух десятых, то в моменты увеличения показания составляли около сотни.
