Мери Каммингс - Дорога домой
Время шло, и постепенно они научились ладить друг с другом, а потом стали близки — что, в общем-то, вполне естественно для мужчины и женщины, у которых изо дня в день на двоих одна тропа и одна крыша над головой, пусть даже это крыша сделанного из сосновых веток шалаша.
Любила ли она его? Лесли об этом не задумывалась. Он нравился ей — и как мужчина, и как человек: добрый, незлобивый и надежный; она доверяла ему и знала, что может на него положиться.
Память вернулась к нему внезапно — просто в одно прекрасное утро Джедай (мысленно она по привычке называла его так) проснулся и сказал ошеломленно: «Лесли, я вспомнил… я все вспомнил!..»
Оказывается, раньше он жил в поселке, основанном на острове Кейп-Роза в Калифорнии экипажем уцелевшей во время Перемены атомной подводной лодки. Бывший морской пехотинец, именно там он выучился профессии плотника, именно там женился на женщине намного старше себя и счастливо прожил с ней одиннадцать лет.
После того как жена его погибла во время шторма, Джедай вызвался добровольцем в разведывательный полет — предполагалось, что восстановленный механиками поселка легкомоторный самолет долетит до Лас-Вегаса, дозаправится там взятым с собой топливом и вернется обратно в Калифорнию.
Самолет взлетел, поднялся над горами Сьерра-Невады… что было дальше, Джедай не помнил. Но теперь, когда он знал, где его дом, он стремился туда всей душой; звал Лесли с собой, утверждая, что им обоим там будет хорошо.
И вот прошлой весной, в середине марта, они двинулись на северо-запад, в направлении Кейп-Розы. Путь предстоял долгий — от Аризоны до Калифорнии почти тысяча миль…
Тосковала Лесли по нему, если честно, ужасно, особенно первое время. Злилась на себя, но ничего не могла поделать. Не хватало теплых сильных рук, обнимавших ее по ночам, улыбки, которой он встречал ее, когда она возвращалась с охоты, да и просто живого человека, с которым можно было перемолвиться словом.
Нет, она не жалела, что ушла с Кейп-Розы, — и даже не потому, что жена Джедая оказалась жива, а потому, что место это, где женщина не имеет права даже за пределы поселка выйти и где считается, что одной ей жить «негоже», было явно не для нее. (Но почему он не пошел за ней, не попытался удержать?! Конечно, это хорошо — если бы он стал ее останавливать, уговаривать, уйти было бы труднее. Но все равно — почему даже не попытался?!)
Прошел добрый месяц, пока Лесли заново привыкла варить похлебку не на двоих, а на одного человека и не просыпаться по ночам, тщетно пытаясь придвинуться к теплому телу рядом. Но даже сейчас рана все еще побаливала и лишний раз растравлять ее, объясняя всем и вся, куда делся Джедай, не хотелось.
Конечно, Дженет тоже наверняка спросит о нем — но для нее Джедай всего лишь бездумный «осел», об их отношениях она не знает, и ей можно ответить просто: пришел в себя и вернулся в Калифорнию, к своим. Если они договорятся — а Лесли в этом почти не сомневалась — тогда она сходит в Форт-Бенсон и принесет оттуда и вещи, которыми расплатится за зимовку, и кое-какие товары, чтобы весной, когда она отправится в путь, было чем торговать.
И надо, наконец, потратить пару дней и перетащить оставшиеся там вещи в один зал!
Когда произошла Перемена, Лесли было пять лет. В тот момент она даже не осознала, что мир вокруг нее безвозвратно изменился: рядом по-прежнему была мама, на завтрак — каша или хлопья с молоком, а самым главным человеком из всех, кого она знала — полковник Брэдли.
Именно он, командир Форт-Бенсона, сделал все, чтобы после Перемены уберечь людей, за которых отвечал. Большим подспорьем ему стало то, что в подземных пещерах под базой был расположен огромный склад, где хранились самые разные вещи: обмундирование, палатки, консервы, герметично упакованные сухие пайки, постельное белье и инструменты.
Все обитатели Форт-Бенсона — и военнослужащие, и беженцы, которым повезло добраться до базы — работали от зари до зари: строили теплицы и обрабатывали землю, охотились и заготавливали дрова. Неудивительно, что и Лесли лет с девяти начала ухаживать за больными в лазарете и гордилась тем, что ей доверяют такое важное дело.
Мама понемногу, между делом, учила ее азам своей профессии. В двенадцать лет Лесли могла сделать укол и поставить капельницу, зашить рану и наложить повязку; в четырнадцать — ассистировала при операциях, умела вправить вывих и зафиксировать шиной сломанную руку или ногу.
Когда ей было тринадцать лет, к постигаемым ею премудростям добавилась еще одна «наука»: полковник Брэдли отвел ее к сержанту Калверу, инструктору по рукопашному бою, и приказал, чтобы тот научил Лесли всему, что, как он выразился, «в наши веселые времена ей не помешает знать».
С тех пор сержант — человек, прошедший немало «горячих точек» и не понаслышке знавший, что такое война, стал ее учителем и другом. Он не только показывал Лесли приемы самообороны и учил обращаться с оружием, но и рассказывал, в каких случаях лучше отступить, а в каких — напасть первой, как понять, когда противник блефует, и как определить его сильные и слабые стороны.
Она слушала и запоминала, тренировалась и радовалась, когда какой-то прием удавался. Но воспринимала она все это скорее как игру, чем как то, что когда-нибудь пригодится в жизни.
А вот пригодилось, да еще как…
На этот раз Лесли шла в «женский» поселок налегке, оставив рюкзак и собак милях в семи от поселка.
Листья уже начали осыпаться, покрывая землю пестро-желтым ковром, сосны и пихты на этом фоне смотрелись как притаившиеся сгустки тьмы.
Это время года она не любила: сухие листья от любого дуновения ветерка подозрительно пошурхивали, и все время тянуло оглянуться и проверить, не следит ли кто-то за ней, не крадется ли сзади.
Пройдя мили три по лесу, она вышла на старую асфальтовую дорогу. Где-то недалеко, на этой самой дороге юные охотницы позапрошлой весной столкнулись с парнями на квадроцикле. Лесли невольно взглянула себе под ноги, принюхалась: кажется, или и впрямь откуда-то пахнуло бензином? Нет, показалось…
За очередным извивом дороги пожаром полыхнул небольшой клен, такой ярко-алый, что она даже притормозила, разглядывая его. А вон, рядом, еще один, и еще…
Лесли сама даже не знала, почему так любит красные клены.[4] Может, потому, что возле Форт-Бенсона они не росли, и впервые она увидела огромное, покрытое алыми резными листьями дерево лишь в шестнадцать лет. Так же, как сейчас, замерла в восхищении и шепотом спросила у Джерико: «Ой, что это?!»
Тогда тоже стояла осень…
Он ворвался в ее жизнь как буря — Джерико, вожак группы маркетиров, которую он шутливо называл «моя банда». Высокий и стройный, с шапкой черных вьющихся волос, яркими голубыми глазами и обаятельной улыбкой — неудивительно, что Лесли влюбилась в него чуть ли не с первого взгляда.
В Форт-Бенсон он забрел почти случайно — один из членов «банды», Пит, вывихнул ногу, а все знали, что на базе, в больнице для беженцев, лечат любого, кому нужна помощь. Вышло так, что вправлять вывих пришлось Лесли — именно она в тот день дежурила в больнице.
Когда через две недели с ноги сняли гипс и торговцы двинулись дальше, Лесли ушла вместе с ними, взяв с собой лишь смену одежды и десантный нож. И, разумеется, Алу — подарок мамы на ее пятнадцатилетие. Оставила маме записку, попросила не сердиться и не скучать — через год они снова увидятся, Джерико обещал весной, когда пойдет торговать, непременно зайти в Форт-Бенсон.
Увы, больше они так и не свиделись — когда весной маркетиры отправились в рейд, Лесли была уже беременна и осталась на ранчо в Аризоне, которое «банда» считала своим домом. Рожать ей предстояло в ноябре, и она истово надеялась, что Джерико вернется до того: конечно, он не врач, но если он будет рядом, будет не так страшно.
Роды произошли до срока; крошечная недоношенная девочка прожила всего несколько часов и умерла, ни разу даже не заплакав.
Когда, еще через неделю, вернулась «банда», Джерико среди них не было. Смайти, его правая рука, рассказал, что он погиб в случайной перестрелке в Нью-Мексико; сочувственно пожал Лесли плечо: «Ты держись… держись!»
Той же ночью она ушла с ранчо — обратно, домой, в Форт-Бенсон.
